Читать книгу "Money. Неофициальная биография денег - Феликс Мартин"

В 1930-е годы предложение Фишера было подхвачено экономистами Чикагского университета, после чего оно получило широкую известность под именем «Чикагского плана», а в 1960-е было вновь поднято на щит еще одним чикагским светилом Милтоном Фридманом. Сегодня некоторые мировые авторитеты в области экономического регулирования продвигают его под лозунгом «ограниченной банковской деятельности». План Фишера стал предметом недавнего исследования Международного валютного фонда, по результатам чего было установлено: проверка его вероятных последствий методом математического моделирования подтверждает, что его реализация могла бы привести к укреплению макроэкономической и финансовой стабильности.

Подобная реформа вполне совместима с вышеизложенными принципами. Даже если она не полностью устраняет социализацию финансового риска, то, во всяком случае, существенно ее ограничивает. Сервисные операции «ограниченных» банков пользовались бы исключительной поддержкой суверена, а четкое разграничение «ограниченных» и всех остальных банков способствовало бы ликвидации «ничейной зоны», в которой благодаря иллюзии ликвидности и недобросовестности пышным цветом цветет денежная «партизанщина». В основе системы по-прежнему лежали бы суверенные деньги – и в виде наличных в карманах людей, и в виде единственного актива «ограниченных» банков. Это позволило бы проводить разумную денежно-кредитную политику, а вместе с ней и интеграцию денег в демократическую организацию общества. В конце концов, необходимые структурные реформы довольно просты. Достаточно установить немногочисленные, но сверхжесткие правила для «ограниченных» банков, добившись от каждого, кто желает получить лицензию на банковскую деятельность, их неукоснительного соблюдения. Для тех, кому такая лицензия не нужна, правил вообще не должно существовать: только непрерывная изобретательность, которую порождают сами деньги и к проявлению которой финансовый сектор демонстрирует такой талант!

Джон Мейнард Кейнс, автор одного из лучших трудов по экономике ХХ века, начинает его последнюю главу с постановки верного диагноза семилетнему периоду Великой депрессии. «Громадная ошибка экономического общества, в котором мы живем, – пишет он, – состоит в том, что оно отказывается обеспечить гражданам полную занятость и поощряет произвольное и несправедливое распределение благосостояния и доходов». Сегодня, по прошествии пяти лет после начала другого глобального экономического кризиса, мы страдаем от тех же ошибок: безработицы и несправедливого распределения экономических рисков. А довели нас до бедственного положения ошибочно понимаемая природа денег и дурно организованная деятельность банков. Выбраться из него нам поможет разумная реструктуризация денег и банков.

16

Принимая деньги всерьез

– Ага! – прервал меня приятель-бизнесмен. – Я так и знал!

– Знал что? – спросил я.

– Что ты на самом деле тайный революционер. Тебе не нравятся ни капитализм, ни капиталисты вроде меня. А вся твоя история о деньгах сводится к тому, что всех богачей надо обложить огромными налогами, а банкиров – вешать на фонарных столбах.

– С чего ты это взял?

– Позволь мне суммировать твои аргументы, которые выглядят скорее как детективная история. Ты говоришь, что твоя книга – это неавторизованная биография, но, на мой взгляд, она больше похожа на роман в духе Агаты Кристи.

– Да ну? И кто же тогда жертва?

– Если верить тебе, то здравый смысл. Давай посмотрим, правильно ли я все понял. Вначале ты объяснил, что деньги, независимо от своего внешнего вида, являются не вещью, а общественной технологией – набором идей и практик, направленных на организацию общества. Точнее, как ты утверждаешь, деньги состоят из трех элементов: концепции универсальной экономической ценности, системы учета, благодаря которой эту ценность можно измерить и записать, и принципа децентрализованной передачи, то есть возможности перехода этой ценности от одного человека к другому. Ты привел в качестве примера острова Яп, показывая, насколько абсурдно считать, что монеты или любые другие жетоны сами по себе являются деньгами. А историю о закрытии ирландского банка ты привел, чтобы доказать: хотя обычно деньги выпускает правительство, в принципе их может выпускать кто угодно. Ладно, допустим. Но затем я спросил тебя, какая разница, если смотреть на деньги с этой точки зрения? А ты ответил мне, что разница большая – собственно, именно поэтому я и сижу тут, слушая твою так называемую неавторизованную биографию денег.

– Ну да, пока вроде все так и было.

– Затем ты начал подробно исследовать элементы, из которых состоит понятие денег, в первую очередь – концепцию универсальной экономической ценности. Ты объяснил, что доллар, или фунт, или евро, или иена – не физические вещи, а единицы измерения. Потом ты описал, как один пожилой профессор-поляк…

– Витольд Куля.

– Ага, он самый. Так вот, он изучил историю физических единиц измерения и обнаружил, что понятия и стандарты, к которым они приложимы, с ходом времени эволюционируют. Затем, как истинный социалист, ты даже с восторгом отозвался о достижениях международной бюрократии.

– Ну да, Международного бюро мер и весов.

– Но самое главное – если я правильно тебя понял – заключается в том, что и понятия, и стандарты определяются тем, для чего они нужны людям. Ты подчеркнул два момента, вытекающих из этого. Во-первых, экономическая ценность ничем не отличается от любой другой единицы измерения – масштаб ее применения и ее стандарты определяются тем, для чего ее используют. Однако, и это второй момент, экономическая ценность отличается от физических единиц измерения тем, что является свойством не физического, а общественного мира. Это центральный компонент технологии организации общества, следовательно, ее стандарт должен быть политическим.

– Именно так. Критерий для выбора стандарта денег – не точность и неизменность, как в случае с физическими единицами, а справедливость, то есть характерная черта грамотно управляемого общества.

– Ага, это была философская часть твоего дискурса. Затем ты перешел к истории.

– Ну, я же сказал, что существуют свидетельства, подкрепляющие мои утверждения о природе денег. Я заявил это потому, что центральная идея денег – это концепция универсальной экономической ценности, а поскольку подходящий стандарт для нее должен быть политического характера, то можно сказать, что деньги в их современном понимании возникли, когда соединились совершённые в Месопотамии изобретения, то есть письменность, счет и ведение бухгалтерского учета, и возникшая в гомеровской Древней Греции идея о том, что каждый член племени одинаково ценен для общества.

– Ах да, припоминаю. Возможно, ты и прав, но даже если нет, это ничего не меняет. Ведь деньги по-прежнему существуют, и мы в любой момент можем проверить, что они такое на самом деле. А как их изобрели, не так уж и важно. Все равно наверняка мы этого знать не можем – так нет смысла и беспокоиться.

– Можно, конечно, и так смотреть на ситуацию – по-мещански. Впрочем, в одном ты прав: реальное испытание для моей биографии – это проверка того, насколько хорошо она объясняет сущность денег в наше время, описывает существующие проблемы и предлагает пути их решения. Так на чем мы остановились?