Читать книгу "Кто ты, Гертруда? - Лиза Ахси"

– Значит, абсолютно свободен автор и исполнитель собственных песен.

– И ему нужны «средства производства», даже, если он поет «а капелла», чтобы популяризировать свое творчество, иначе не добиться большого признания, а так и будешь петь на ярмарках, зарабатывая на кусок хлеба. Не великая свобода, прямо скажем.

Ричард ждал очередного возражения Эл. Она сидела в задумчивости, облокотясь на него, и думала о том, что могла бы сидеть так здесь, с ним бесконечно долго, как ее вновь осенило:

– Значит, свободен танцор. В конце концов, ему вообще не нужны «средства производства», он даже без музыки может танцевать, главное, чтобы движения завораживали зрителя.

– И, да и нет. Можно и без музыки танцевать, как странствующий дервиш, но, если мы говорим, о дне сегодняшнем, немного будет поклонников, да и просто зрителей, у такого исполнителя. Современному человеку нужно шоу. Прости, представление, – Ричард посмотрел на Эл, своим теплым взглядом, – наша игра «замени чужое слово, на свое» меня затянула, и мне это нравится.

– Здорово, – Эл отвела взгляд, слишком уж близко был сейчас Ричард, и слишком велика была опасность утонуть в его глазах.

– Тогда, ты прав, без вариантов. Все художники, творцы от чего-то или от кого-то зависят. Значит, выражение «свободный художник» не имеет смысла. Единственное в чем свободны творцы, это в выборе темы своего произведения и в способе самовыражения. Как-то все это приземлено получается, а я всегда думала, что творчество – это высокий полет, и что в искусстве важнее идея, а не способы ее воплощения.

Эл, сделала вид, что немного расстроена.

– Не любишь проигрывать? – спросил Ричард.

– Что ты! Это мое основное занятие! – ответила Эл, – но ты прав, не люблю.

– Побольше оптимизма друг! У тебя началась новая жизнь, триумфальная!

– Твои слова, да Богу в уши, – Эл почему-то стало грустно.

– Так и будет! И, Герти, из песни слов не выкинуть, «The Show Must Go On»!

– Да уж, – Эл замолчала.

– О чем задумалась, если не секрет?

– О людях.

– В каком смысле?

– В том, что человек животное, самое худшее, из всех созданных на земле. Абсолютный эгоист и потребитель.

– Неожиданно! – Ричард не смог скрыть своего удивления, от внезапной перемены темы разговора, – Слушаю тебя внимательно.

– Двадцатый век изобиловал чудесами, наука делала открытие за открытием, изобретатели творили одну диковину за другой, научной прогресс скакнул так, как будто, кто-то намеренно открыл многие тайны человечеству. В итоге человек перестал удивляться чудесам. Ко всему новому, относится, как к должному. Нетерпеливо подгоняет ученых, к созданию новых, технических достижений, напрочь забыв о духовной стороне жизни. А, я, например, полет в самолете до сих пор осознать не могу, мобильную связь, через сотни тысяч километров, электричество, телевизор, в конце концов. Жизнь строится по принципу двух слов «Дай и еще!», а слово «Достаточно» – удел неудачников. При этом люди все больше отдаляются друг от друга. Жизненной необходимости «сбиваться в племена» уже нет. Теперь и один в поле воин. Все себе, и своему узкому кругу. Да, есть, конечно, альтруисты и подвижники, но в большинстве своем, люди эгоистичны. И одиноки. Я не отношу себя ни к тем, ни к другим, но я тоже одинока. Мою жизнь от рождения до сегодняшнего дня, я бы описала, как длинную шеренгу, где, то справа, то слева от меня становилось все меньше людей, моих близких людей. Затем не очень близких. И, наконец, просто почти чужих, из тех, кого в детстве считала, например, «друзьями родителей», но которые развеялись из моей жизни, как прах, когда родителей не стало. Так получилось, Ричард, что и настоящих подруг у меня нет, но, если представить, что у меня была бы подруга, и потом, не дай Бог, она умерла, я бы никогда не оставила ее ребенка, без своей опеки, я бы не смогла жить спокойно, просто стерев этого человечка из своей памяти. Кто-то может, и их много.

Эл помолчала.

– Хотя, можно отказаться от всего материального, и уйти от мировой глобализации, став странствующим аскетом, созерцающим красоту окружающего мира, в бесконечных поисках философского камня, но этот путь не для всех. Кто-то все равно будет должен защищать свои страны, лечить людей, кормить, тушить пожары, шить одежду, а это все – несвобода. Как видишь, она свойственна не только художникам. У меня есть любимый сын. И я в ответе за него. Я шла ради него на многие компромиссы, и делала это сознательно, но я не думаю, Ричард, что, «время компромиссов» для меня закончилось. И, даже испытав сегодня свою «минуту славы», этот катарсис, эти «именины сердца», я не думаю, что завтра начну строить какую-то принципиально новую жизнь. Я побреду дальше своим тернистым путем, в своем гордом одиночестве.

Эл опять замолчала. Ричард все это время, не проронивший ни слова, и давший Эл возможность высказаться, тоже продолжал молчать.

– Загрузила я тебя своими тараканами? – Эл попыталась разрядить обстановку.

– Нет, наши тараканы очень похожи, – улыбаясь, ответил Ричард, – а насчет одиночества, видишь ли, Герти, все люди одиноки. Так устроен мир. Мы рождаемся сами, и сами умираем, в одиночестве, каждый сам за себя. И путь свой выбираем сами, и идем по этому пути сами, или по чужому пути, если нам навязан, какой-то путь, но отдуваться за ошибочный маршрут приходится все равно нам. Это суть чьей-то задумки. Свобода выбора, ответственность, принятие решений. Все сам.

– Разве? А как быть с тем, что нас не спрашивают, хотим ли мы отправиться в это увлекательное путешествие, под названием Жизнь? С самого начала несвобода. Мы попадаем в этот квест, прости, лабиринт, потом где-то к седьмому-восьмому уровню, читай, семи-восьми годам, делаем открытие «о бренности бытия», и вот тут начинается все самое интересное! Для людей отважных и оптимистичных на долгие годы возникают вопросы, типа: «В чем смысл жизни? Откуда мы? Есть ли Бог?». Причем, мое мнение, эти вопросы так и остаются без ответов. Иначе, люди, за всю свою историю, уже бы их нашли, озвучили и записали на Скрижали.

– Но кто-то говорит, что обретает Бога в этой жизни.

– На здоровье! Если им так легче или что-то еще, а почему тогда такая милость даруется не всем? Лишнее подтверждение того, что у Бога есть любимчики. Кстати, мы с твоей бабушкой, как-то поспорили на этот счет, потому что она считает, что для Бога «все едино», что тоже не понятно для меня. Как можно уравнивать праведника и грешника? И почему тогда одному надо всю жизнь доказывать себе и всем свою святость, а другой живет, «как Бог на душу положит», прости за каламбур, а итог один, Отец небесный всех примет. Не понимаю. Поэтому, лично я считаю, что людям ничего другого не оставалось, как придумать для себя сказку, одну такую, великую, на века. И назвать ее Библия. Не зря же людей с детства приучают к сказкам? Но лукавство в том, что в сказках, каким бы ни был путь главного героя, пусть за тридевять земель, пусть искать иголку, в яйце, селезне, зайце, в ларце на дереве, но в конце все будет хорошо! Непременный «хеппи-энд», прости, мне это заимствование. И человек всю свою жизнь, идет своим тернистым путем, подсознательно надеясь, что идет к «хеппи-энду», а что ждет его на самом деле, в конце этого увлекательного путешествия, под названием Жизнь? «Энд». Просто «энд», и отнюдь, не «хеппи». И тогда жизнь выглядит не, как сказка, а как самый, жесткий «хоррор». Не согласен со мной?