Читать книгу "Мерцающие - Тед Косматка"

– Змеи не справились с крысами.

Она кивнула.

– Змеи пробрались в самое сердце острова и вели себя так, как ведут себя змеи. Так что теперь на острове было два вида паразитов. Думаешь, блюстители острова на этом остановились?

– Догадываюсь, что нет.

– Нет, не остановились. Завезли новых животных – хитрых мангустов. Те были проворнее змей и умнее крыс. Их завезли и выпустили на волю, и, как ты думаешь, что из этого вышло?

– Они не убили змей.

– О, они убивали. Самых неповоротливых и слабых. Но со временем мангусты стали такой же проблемой, как крысы и змеи. Погибало много мангустов и змей тоже, а вокруг них шныряли крысы. Поэтому со временем ввели закон – нерушимый и вечный. Больше никаких мангустов. Никаких чужаков. Век чудес окончен. Никаких новшеств на этом острове. Блюстители умыли руки и сказали: «Будь что будет».

– А Брайтон – из змей?

– Змеи есть змеи. Я веду речь об острове.

Я долго молча вел машину.

– Чего хотят змеи?

– Кто может знать, чего хочет змея?

– А как насчет мангустов?

– Все вымерли.

– А крысы чего хотят?

– Крысы хотят того, чего всюду хотят крысы. – Она подставила лицо солнцу. – Просто выжить.

* * *

День становился жарче. Мерси предложила меня сменить, но я отмахнулся:

– Поспи, я справлюсь.

На площадке для отдыха мы попили воды из фонтанчика и воспользовались туалетом. Нашли свое место на карте: «Вы здесь». С двух сторон нас обступали невысокие холмы. Я видел в зеркальце свои усталые глаза. Три часа, сказал я себе. Еще три часа, и позволю себе отдохнуть. Я достал мобильник в надежде, что заработала карта, но аппарат все еще глючил. Включился, что подавало надежду, но иконки не откликались. Я слышал, что помогает, если закопать его в рисовую крупу, но риса у меня не было, так что я отбросил телефон на панель в надежде, что солнце его просушит. Я вспоминал Джой.

Мерси, пока я вел машину, спала.

Эти места нельзя измерить. Невозможно описать. Пустыня. Разломанная земля. Ярко-красные стены вставали и падали вдали. Ветер вырубил из камня волны. Вместо гор были странные столы, на которых продолжалась пустыня. Жесткая основа планеты на сотни футов вздымалась в небо, словно сам Бог не мог решить, на каком уровне остановиться.

Дорога вилась по низменностям между плато – выбирала единственно проходимую полоску среди нагромождений камня. Временами она превращалась в мост над расселинами. В другие расщелины она ныряла, и тогда над нами поднимались стены каньонов. Бунтующий ландшафт. Я представлял, каково было здесь первопоселенцам. Сколько их добралось сюда и обнаружило, что пути дальше нет, что солнце запекло землю и возвратиться тоже невозможно.

От жары путались мысли. А может, от недосыпа.

Я жал на газ, сколько можно было без риска, но, когда вздумал проверить скорость, оказалось, что она снизилась до пятидесяти. Я снова поднажал, но каждый взгляд на спидометр показывал, что скорость падает. Где-то я ее терял. Как терял собственную жизнь.

Мерси на заднем сиденье что-то промычала и снова затихла. Уснула. Лежала так тихо, что я обернулся проверить, дышит ли. Ее грудь плавно поднималась и опадала, как земля вокруг.

Я снова стал следить за дорогой. За вьющейся серой лентой.

Через несколько минут я вскинул голову, проснулся – машина цепляла обочину, скорость зашкаливала за девяносто. Я притормозил до семидесяти и встряхнул головой в попытке смести паутину с мозгов.

Лента раскручивалась. Еще несколько миль. Бурые заросли на краю невысокой стены каньона наконец отступили. Красная пустыня без конца.

За рулем я постепенно начал ощущать, что нас двое. Один правил, а второй дремал, и я вдруг увидел скачущего по бурьяну зайца – он огромными прыжками шел вровень с машиной. Мистическая чернота в знойном мареве, неуловимая для глаза, но ощутимая иным чувством: толчки длинных ног, красный язык вывален из хитро ухмыляющейся пасти, а за ним, щелкая зубами, гнался койот, и я был этим койотом, и я был зайцем, и я был водителем, а женщина на заднем сиденье была никем и нигде, не была даже собой.

Шины взвизгнули на повороте, и я проснулся рывком, крутанул руль – слишком сильно. Меня отбросило на спинку кресла, и я, окончательно придя в себя, справился с управлением.

Мерси проснулась, но ничего не сказала.

* * *

Пока она вела машину, я спал.

Через три часа она меня растормошила:

– Подъезжаем.

Я открыл глаза на изломанную пустыню. Низкие холмы. Ничего не изменилось. Я не понимал, откуда она знает.

– Далеко еще?

– Двадцать минут, а может, и меньше.

– Сколько раз ты здесь была?

– Однажды, – ответила Мерси. – Год назад.

Притормозив, она свернула с большой дороги на пыльный проселок, терявшийся за гребнем. Каменистая почва поросла бурой травой.

– И не собиралась возвращаться.

Машина выбралась на следующий гребень. Дорога уходила вдаль – бурая пыльная полоска тянулась на несколько миль по перегибам, а потом растворялась в мареве. Мерси снизила скорость до двадцати миль в час, но не остановилась.

– Почему ты осталась с Викерс? Могла ведь уйти?

– В смысле жить обычной жизнью?

– Да. Не так уж это плохо.

Я наблюдал за ней. Мерси покачивалась в такт тряске на неровной дороге. Здесь бы ездить на полноприводных.

– Почему ты решил, что могла бы?

Я взглянул на ее кисть на руле. На обрубленные пальцы.

– Что у тебя с рукой?

Она проследила мой взгляд.

– Не помню.

– Как это можно – не помнить?

– Это не самое худшее. Я потеряла много больше. – Она вытянула перед собой искалеченную руку. – А вот что я помню. Помню, как они рвали меня на части. Играли со мной, как ребенок, отрывающий мухе крылышки. Помню, как умирала – постояла на самом краю.

Машина качнулась на подвеске – мы одолели еще одну глубокую рытвину. Я не понимал.

– Ты помнишь то, чего не было?

Мерси смотрела вдаль сквозь мутное ветровое стекло.

– Было. Там как будто трещина, а мир тебя тянет, и ты вдруг оказываешься на другом пути – на пути, где я выжила, а не умерла, и отделалась этой рукой, – которую теперь не узнаю.

Она угрюмо рассматривала собственную ладонь.

– Как «тянет»? Кто тебя вытянул?

– Мир. Он вроде как отредактировался. После раскола.

Мне вспомнился Стюарт. «По-моему, иногда она путается».