Читать книгу "Острие ужаса - Григорий Шаргородский"

Мы успели практически в последний момент.

Обеспокоенная таким ходом событий Неста испуганно забегала возле меня, пока я заносил бесчувственную девушку в дом.

– Лакис, быстро неси все, что есть, чтобы надежно зафиксировать Этну, – сказал я застывшему у порога орку.

– Но…

– Быстро! – не выдержав, заорал я. – Если она очнется, сначала порешит нас, а затем помчится навстречу верной смерти. Не тормози!

Мои слова наконец-то проникли сквозь толстую орочью черепушку, и буквально через десяток секунд мы уже пеленали Ольху ремнями и цепями. Основой для фиксации стал самый массивный стул в доме, который мы к тому же приколотили к полу. Получилось грубовато, но надежно.

Я уже собирался выгнать всех из комнаты, чтобы спокойно дождаться, пока напарница очнется от забытья, но именно в этот момент она открыла глаза.

– Отпусти-и-и, – по-змеиному зашипела Этна. Пелена безумия вновь начала затягивать ее глаза.

– Ольха! – Звук настоящего имени чуть отрезвил девушку, и это нужно было закрепить произношением еще одного имени. – Арис! Если ты не придешь в себя, он точно умрет! А вместе мы сможем его спасти.

Если честно, я абсолютно не верил в свои слова, потому что спасение жизни призрака – предприятие изначально безнадежное.

– Как?

– Главное, никуда не спешить и разобраться в том, что мы уже узнали. – Не давая девушке возможности возразить, я начал задавать вопросы: – Почему ты полезла в канализацию?

– Так я ушла из того дома.

– И тебя ничто не задержало?

– Я плохо помню, но вроде прошла спокойно.

Так, информация неоднозначная – или ловушки можно пройти изнутри, или хозяин дворца усилил защиту именно после бегства Ольхи. Еще бы узнать, кто владеет замком посреди магического района. Уверен, что ответ на этот вопрос мне не понравится.

– Ольха, от кого ты сбежала? – спросил я, глядя девушке в глаза. Теперь это можно было делать без нервной дрожи. Хотя нормальным ее взгляд по-прежнему не назовешь.

– Не знаю, – мотнула головой Ольха. – Он сказал, что друг и если мы пойдем с ним, то у нас будет много еды и сладостей.

Стоп! Сладостей?

– А сколько тебе было лет, когда вы пошли с этим странным другом?

– Мне десять, а Арису двенадцать.

У меня по спине пробежался холодок от осознания услышанного.

– А дальше что было?

– Плохо помню, все как в тумане. Я хотела сбежать. Меня поймали уже в том парке и отвели к Арису, как я и просила, а потом… не помню.

Как минимум дюжина лет жизни моей напарницы уместилась в это «не помню». Меня бросило в жар от целой гаммы чувств. С одной стороны, хотелось найти и выпустить кишки тому уроду, который сделал такое с маленькой девочкой, с другой – было откровенно страшно связываться с тем, кто способен превращать сироток в совершенные машины для убийства. И тут мне вспомнилось лицо того призрака, а в особенности ужас, которым пытался убить меня призрак. Даже думать не хочу о том, что пережил бедняга и что увидела Ольха, когда ее привели к другу. Только после этого ко мне пришла уверенность, что даже при всем желании я не смогу просто отойти в сторону. Убитый мной Мясник кажется шаловливым мопсом по сравнению с этим монстром.

– Отпусти меня, – напомнила о себе Ольха.

– Извини, но не могу.

– Мне нужно в уборную, – практически захныкала девушка.

Ну и что ж ты творишь, придурок, она же просто ма… так, стоп, нельзя забывать, что передо мной очень непростая девочка, и жалость может сыграть злую шутку со всеми нами.

Ольха явно прочла мои мысли по лицу. Ее взгляд полыхнул ненавистью.

– Пусти или пожалеешь.

– Ольха, – твердо посмотрел я в глаза напарнице. – Может, ты и не помнишь, но мы с тобой напарники, и нам при всем желании не рассчитаться за многократное спасение жизни друг друга. Я обещаю, что очень скоро мы вместе пойдем туда, куда ты стремишься. Но не прямо сейчас. Все твои проблемы с уборной и едой решит Неста. Она уже месяц заботится о тебе с любовью и нежностью. Очень прошу, не обидь ее.

Решительно вздохнув, я повернулся к выходу. Лакис и Кравай все это время стояли не шевелясь и, кажется, даже позабыв дышать. Пальцы гнома, вцепившегося в палку шокера, побелели, а звериное лицо орка исказилось от жуткой ненависти. И я знаю, кому эта ненависть предназначалась.

– Ром, – прохрипел Лакис. – Пообещай, что мы хотя бы попытаемся прикончить эту сволоту.

– Обещаю, но нужно очень хорошо подготовиться. Пошли, у нас мало времени.

Я старался говорить уверенно, но, как только вышел из комнаты, тут же привалился к стене и сполз на пол. Меня затрясло так, что пришлось обхватить голову руками, чтобы хоть зубами не лязгать.

Ох, как же хреново! Животный страх вырвался наружу из долгого заточения, да и магический дар посылал очень нехорошие сигналы.

А то я не знаю, что эта затея изначально безумна!

– Ром, ты чего? – растерянно спросил Кравай.

– Ничего, – наконец-то справившись с приступом паники, криво улыбнулся я. – Так, Лакис, зови сестру. Будем устраивать мозговой штурм.

– Что? – переспросил гном.

– Соберемся в моем кабинете и обмозгуем ситуацию. Твой учитель что, не использовал такое выражение?

– Было дело, но я так и не понял, о чем он, а спросить как-то не получалось, хотя все вполне логично, если штурмовать мозгами и… – Гном бормотал что-то уже невнятное, загибая пальцы.

Похоже, так он справлялся с шоком. Я не стал его прерывать и лишь кивком отправил орка за Нестой.

Через пару минут мы собрались за столом в моем кабинете.

– Так, дорогие мои, – со вздохом начал я, – мы влипли, но сейчас у каждого пока еще есть возможность соскочить.

– А Этна? – тихо спросила Неста.

– У нее как раз выбора нет. Как и у меня…

Черт, но почему?! Ведь так просто отказаться от всего происходящего. Можно развязать напарницу и отпустить в свободное плавание, а затем за рюмкой гномьей водки с горечью в душе вспоминать о ее гибели. Можно, но это неправильно. В детстве из-за приступов непонятной тогда паники меня считали трусом. Но человек, которого я уважал безмерно, тот, кто буквально вырвал из моей головы зарождающиеся мысли о суициде, убедил меня, что все не так, как выглядит. Профессор Вельский с помощью простых слов объяснил, что страх является всего лишь проявлением инстинкта самосохранения, а трусость – это подлость, на которую человек идет сознательно. И только сейчас я столкнулся с этой самой трусостью – дико хотелось поступить малодушно, пусть стать трусом, но выжить.

– Ром, – вырвала меня из задумчивости орчанка, – неужели нельзя решить все как-то по-другому?