Читать книгу "Русские вопреки Путину - Константин Крылов"

Начало двадцатого столетия началось для России счастливо. Во время царствования Николая II страна достигла небывалого уровня благосостояния. При этом рост материального достатка был именно что массовым: рост всех продуктов потребления с девятисотого по девятьсот тринадцатый год был примерно двукратным (то есть стопроцентным). Золотой рубль был самой устойчивой европейской валютой, вклады населения в сберегательные кассы за тот же период увеличились шестикратно, а прирост населения был самым большим в мире. При этом «лучшие люди страны» искренне ненавидели существующую власть, а свою страну именовали не иначе как оплотом всех мыслимых и немыслимых темных сил, прогнившей монархией, колыбелью реакции, тюрьмой народов! Добившись свободы слова — то есть отмены предварительной цензуры — эти люди начали свободно изливать свои чувства, а когда их слушали недостаточно внимательно, подкрепляли свои доводы пулями и бомбами «социалистов-революционеров, листовочками в солдатские окопы и прочими аргументами такого рода. Кончилось это тремя революциями, последняя из которых Российскую империю и разрушила. Разумеется, «лучшие люди страны» усмотрели в этом разрушении «закономерный финал похабной российской истории» и полное подтверждение своих воззрений на сей предмет.

Это, впрочем, все и без того известно. Хуже другое: за время существования советской власти это милое мировоззрение не только не погибло, но и распространилось вширь, стало народным. Причин тому много — начиная с того, что советская культура была построена на трудах разрушителей и ниспровергателей (все мы проходили в школе Герцена и Чернышевского), и кончая успехом «бибиси» и нехваткой колбасы. Но, в общем, ситуация такова: то, как раньше думали «лучшие люди», теперь думают все или почти все. Интеллигенция добилась-таки своего: перезаразила-таки своим мировоззрением широкие слои населения.

Что же делать? Известно, что распустившемуся следует для начала собраться. Русские люди должны начать восстановление правильного порядка вещей сначала внутри себя. По сути дела, нам необходимо восстановить русское сообщество — жесткое и немилосердное к любым отступникам, какими бы умствованиями и какими бы чувствами они ни прикрывали свое отступничество. Русские по крови, пошедшие против России (в чем бы то ни было), должны быть презираемы, ненавидимы и гонимы — нами же самими.

Вот тогда нас зауважают.

Русские ответы

Опубликовано на АПН 12 декабря 2006 года — 22 января 2007 года

Ответ первый. Этнофобия

Интеллектуальная жизнь нашей газоспасаемой Эрефии разнообразием не балует. Если честно, она все больше напоминает захолустный колхозный рыночек семидесятых каких-нибудь годов. Под выцветшими тентами кемарят две бабуси, карауля связки переводного и домашние закатки с несвежим психоанализом… угрюмый мужик с ведром моченого постмодерна… какая-то замученная жизнью тетка, напялившая, несмотря на жару, фофудью и вязаный катехон, протирает подолом русскую религиозную философию… у самого входа трется потертого вида хмырь, он толкает кой-че привозное, «до лягальной дискурсы недопущенное»… В общем, уныние.

Но есть, есть один умственный товар, пользующийся на этом убогом торжище неизменным спросом. Это оклеветание, изморачивание и шельмование русских людей вообще и русского национализма в особенности. То есть интеллектуальное русоедство. Его охотно заказывает россиянское начальство, пользуется оно спросом и у либеральной публики, да и вообще у всех приличных людей время от времени возникает надобность подкрепить свои убеждения по русвопросу. Но в основном продукт закупается для подтравливания самих русских. Которые, увы, до сих пор читают и слушают подобную гиль, после чего долго маются головой, пытаясь переварить какую-нибудь очередную заморочку.

Я, конечно, не берусь рассмотреть весь ассортимент предлагаемой дряни. Но кое-что особенно ядреное заслуживает особого внимания.

Вот, например. Одна из самых популярных тем современного околонационального (то есть антинационального) говорения — это определение русской нации. «Вы скажите нам, кто такие русские». «Дайте определение».

Надо сказать, что подобного определения требуют почему-то только у русских — другие нации прекраснейшим образом существуют без того, чтобы их определяли. Ни грузин, ни чечен, ни образованный тунгус, ни друг степей калмык — никто из них не обязан давать отчета в том, что они такое. А если подобные вопросы и обсуждаются, то сугубо внутри национального сообщества, посторонним туда вход воспрещен. И, главное, это воспринимается всеми как должное. «Это же их внутреннее дело».

Так ради чего у русских вымогают какие-то «определения себя»? Ради двух целей. На вид они кажутся противоположными, но на самом деле ведут к одному и тому же. Это такие два зайчика, за которыми очень удобно гоняться: поймаешь одного — второй сам прибежит.

Во-первых. Навязчивое желание дать «определение русским» может использоваться для отрицания существования русских как народа. Раз нет точной, исчерпывающей и стопроцентно принятой дефиниции русского человека — значит, никаких русских в природе не существует. А все прочие народища, народцы и народишки, сколько их ни есть, — очень даже существуют: ведь они-то существуют de facto, a не de jure. «Им-то, знать, и пановать».

Во-вторых. Если убедить русских в том, что их нет, все-таки не получается, то можно ведь подобрать такое определение, которое позволит считать «русским» кого угодно, включая негра преклонных годов, кое-как выучившего слово «здрасьте». Более того, путем нехитрых манипуляций можно доказать, что негр преклонных годов, записавшийся в русские, является куда лучшим русским, чем сами русаки [92]. Что, разумеется, приводит на практике к тому же результату, что и в первом случае.

Сообщество, куда можно произвольно записать кого угодно, не является сообществом вообще, так как его состав можно в любой момент поменять на любой другой. Это так, симулякр. Говоря по-русски — фигня. А с фигней можно не считаться.

Теперь о характерных особенностях обоих лжеучений. Как правило, тезис «русских нет» доказывается через демонстративное отрицание этнического единства русского народа. «Нет никаких русских, а есть финно-татары». А тезис «русским может стать кто угодно» — через демонстративную переоценку ассимиляционных возможностей русской культуры. «Всякий, любящий поэмы Левитана и гравюры Лермонтова, — уже русский».

В первом случае отрицается само существование «русской крови». Во втором — утверждается, что всякий, объявивший себя русским и хоть каким-то боком причастный к «русской культуре», уже является русским.

Поэтому соответствующие направления мысли можно назвать этнофобией и культурофилией. С приставкой «рус», разумеется. Поскольку этнофоб отрицает не всякий этнос, а только русский. Равно как и культурофил открывает для всех и каждого не всякую культуру, а только русскую.