Читать книгу "Берлин 1961. Кеннеди, Хрущев и самое опасное место на Земле - Фредерик Кемп"

Кеннеди шутливо говорил о том, какое большое влияние оказывают французы на его жизнь. «Я сплю на французской кровати. Утром французский повар подает мне завтрак. Я иду в кабинет, и ежедневно дурные новости приносит мой пресс-секретарь Пьер Сэлинджер, но не на родном [французском] языке, и я женат на дочери Франции».

За высокими арочными окнами, отражавшимися в висящих на противоположной стене зеркалах, открывался вид на лужайки и великолепные фонтаны. Послеобеденный прием, на котором присутствовала уже тысяча гостей, «Вашингтон пост» назвала «неописуемо элегантным». Французы с яркими орденскими лентами через плечо, огромными звездами и крестами, прикрепленными к фракам, француженки в длинных перчатках и драгоценностях и несколько вдов с богато украшенными диадемами.

Однако звездой вечера была Джеки в бледно-розовом платье с палевыми кружевами в стиле времен Директории. Александр [43], парикмахер парижской элиты, шепнул «Нью-Йорк таймс», что, делая прическу первой леди к этому приему, на дюйм укоротил длину волос и подровнял челку, создавая образ готической Мадонны.

Мать Кеннеди, Роуз, стройная и гибкая, словно веточка, в платье до пола от Баленсиага из белого шелка с аппликацией в виде цветов нежно-розового цвета с настоящими алмазами в центре цветков. Парижские издания взахлеб повествовали о том, какую освежающую струю в Европу внесли все Кеннеди.

На следующий день во время «ванных разговоров» Кеннеди обсуждал с друзьями слова де Голля относительно того, что Запад ни за что не сможет сохранить Западный Берлин свободным без готовности использовать ядерное оружие.

«Итак, мы попали в нелепое положение. Глупо стоять на пороге ядерной войны из-за обязательства по защите Берлина как будущей столицы воссоединенной Германии, когда всем нам известно, что Германия, вероятно, никогда не воссоединится. Но мы считаем своим долгом выполнять обязательства и поэтому не можем позволить русским заставить нас отказаться от этих обязательств», – констатировал Кеннеди, лежа в ванне, наполненной горячей водой, над которой поднимался пар.

Вена

Суббота, 3 июня 1961 года

Команда Кеннеди, выехавшая в Вену для подготовки встречи президента, устроила все таким образом, чтобы расстроить Хрущева, который высказал своим помощникам недовольство в связи с неуклонно растущей популярностью Кеннеди в мире. Чем активнее Советы выступали против грандиозной встречи Кеннеди в аэропорту и автоколонны, тем упорнее О’Доннелл настаивал на этом. После каждого высказанного Советами возражения он увеличивал количество лимузинов и флагов.

Вена наслаждалась этим соревнованием за свое внимание. Никогда в ней не было встреч глав государств такого высокого уровня, привлекшего внимание средств массовой информации всего мира. По крайней мере 1500 репортеров с необходимым оборудованием и помощниками освещали жизнь и встречи двух лидеров великих держав.

В 12:45 фотографы сделали снимки первой исторической встречи двоих людей на покрытых красной дорожкой ступенях резиденции американского посла, серого оштукатуренного дома с коричневыми каменными колоннами. Затем Кеннеди и Хрущев вошли в небольшой, круглый внутренний дворик, покрытый гравием, где толстые стволы елей и прогнувшиеся под дождем плакучие ивы скрыли их от посторонних взоров.

Несколькими минутами ранее советский премьер-министр выбрался из своего черного лимузина, и Кеннеди несколько скованно двинулся ему навстречу. Он ничем не выдал боль, притупленную уколами, таблетками и плотно затянутым корсетом. Нет ничего странного в том, что после столь долгого ожидания первая встреча была неловкой.

Голосом, отработанным во время политической предвыборной кампании, Кеннеди со своим бостонским акцентом громко выпалил: «Как дела? Рад вас видеть».

«Взаимно», – ответил Хрущев через переводчика. Лысая макушка Хрущева находилась на уровне носа Кеннеди. Позже О’Доннелл вспоминал, как жалел, что не сообразил взять кинокамеру, чтобы заснять поразивший его момент, когда Кеннеди слишком явно изучал «коренастого невысокого советского лидера».

Кеннеди, держа одну руку в кармане, отступил на шаг и с нескрываемым любопытством внимательно осмотрел Хрущева с головы до ног. Даже когда фотографы попросили их пожать друг другу руки, Кеннеди продолжал глазеть на Хрущева, словно охотник, наткнувшийся на редкого зверя после нескольких лет выслеживания.

Хрущев что-то прошептал министру иностранных дел Громыко и двинулся в дом.

Описывая первую встречу Кеннеди и Хрущева, журналист «Нью-Йорк таймс» Рассел Бейкер поражался тому, насколько отличались приветствия съехавшихся в Вену 146 лет назад на Венский конгресс Меттерниха, Талейрана и других европейских лидеров, на долгие годы определивших новую расстановку сил в Европе и обозначивших ведущую роль стран-победительниц. «Здесь на родине вальса, слащаво-сентиментальной музыки, хот-догов и Габсбургов, двое самых могущественных людей встретились сегодня в музыкальной комнате», – написал он.

«Уолл-стрит джорнал» представил этих двоих в виде вышедших на ринг боксеров тяжелого веса: «Американский президент – представитель более молодого поколения, высокообразованный, в то время как Хрущев прошел суровую школу жизни, и его политические амбиции связаны с будущим. Конфронтация этих двоих, столь же влиятельных, как Наполеон и Александр I в то время, когда они в 1807 году встретились на плоту на реке Неман, чтобы перекроить карту Европы на фоне старой Вены, некогда влиятельного центра, а теперь столицы небольшого государства, желающего только чтобы его оставили в покое».

По мнению «Уолл-стрит джорнал», если Кеннеди будет упорно настаивать на том, что приехал только для того, чтобы познакомиться Хрущевым, и не будет вести переговоры по Берлину, это будет «наименее худшим» вариантом.

Европейские газеты распространялись об историческом значении этой встречи. Влиятельная швейцарская газета «Нойе цюрихер цайтунг» высказывала сожаление, что Кеннеди, презрев советы, приехал неподготовленным на встречу с упертым кремлевским боссом. Немецкая интеллектуальная газета «Цайт» сообщила из Вены, что «что перед Западом стоит тот же вопрос, который Демосфен поставил перед афинянами в своей речи против Филиппа: «Но если наш противник, держа в руках оружие и имея вокруг себя большое войско, только прикрывается перед вами словом «мир», между тем как собственные его действия носят все признаки войны, что тогда остается, как не обороняться?» [44]