Читать книгу "Сила самовнушения. Как наш разум влияет на тело. Наука и вымысел - Джо Марчант"

Работа Броди демонстрирует, что вмешательство, осуществленное в детском возрасте, может пресечь развитие гиперчувствительности к стрессу до того, как оно приведет к хроническому заболеванию. Но вдруг мы прозеваем это окно? За семьсот миль к северу от Милледжевилля ученые занимаются укреплением социальных связей на другом полюсе жизни, работая с пожилыми жителями центрального Балтимора.

Мы уже знаем, что по мере старения префронтальная кора мозга, важная для рационального мышления, саморегуляции и социальных отношений, приходит в упадок быстрее, чем остальные области, – процесс, который ускорен у людей одиноких или пребывающих в хроническом стрессе; в итоге это кончается деменцией{316}. Мишель Карлсон, невролог из Центра медицинских исследований университета Джона Хопкинса Блумберга, штат Мэриленд, искала способы замедлить этот упадок. Пожилые люди зачастую одиноки, находятся на обочине жизни и все меньше контактируют с обществом. Карлсон задумалась, что произойдет, если погрузить их в насыщенную социальную среду.

Совместно с коллегами она разработала проект «Искушенный отряд»: пожилые люди по пятнадцать часов в неделю добровольно работают в начальных школах для бедных и учат детей читать. Если взять большинство оздоровительных мероприятий – например, гимнастические программы, – то их часто бросают, даже если на них уходит по несколько минут еженедельно. Пятнадцать часов, по словам Карлсон, – «безумная» нагрузка, о которой не вдруг попросишь. Однако волонтеры продержались весь учебный год. «Мы говорим, что нуждаемся в их мудрости и опыте, – продолжает Карлсон. – Они занимаются этим не для себя, а потому что дети их ждут»{317}.

У волонтеров установились близкие отношения с детьми, породив, по выражению Карлсон, «чудо», которое не всегда случается в обществе учителей и родителей. Многие школьники происходят из проблемной среды, но пожилым волонтерам хватает терпения и опыта, чтобы за скверным поведением распознать домашние переживания – одновременно они ожидают от них успеха. «Иногда они способны установить с ребенком контакт поистине на другом уровне».

Программа значительно улучшила не только успеваемость школьников, но и здоровье волонтеров. «Их словно омыло дождем», – говорит Карлсон. Опубликованные в 2009 году результаты пилотного испытания показали, что за школьный год у волонтеров повысилась активность и окрепли ноги – показатели, которые с возрастом обычно ухудшаются{318}. Они также лучше справлялись с когнитивными тестами, а деятельность префронтальной коры активизировалась.

Сейчас Карлсон завершает двухлетнее рандомизированное проконтролированное испытание программы. Она еще не дописала результаты, но уже опубликовала данные визуализирующего исследования мозга 123 волонтеров с прицелом на гиппокамп (который функционирует в комплексе с префронтальной корой и важен для научения и памяти){319}. Как правило, размер гиппокампа с годами уменьшается, и этот отдел поражается на ранних стадиях болезни Альцгеймера. Однако у волонтеров он увеличился. Возрастные нарушения в их мозгу обратились вспять.

Подобные результаты, как говорит Карлсон, позволяют предположить, что нам нужно иначе взглянуть на старение. «Мы переоцениваем все негативные аспекты старения и недооцениваем то, что становится лучше. А лучшее – накопленные за жизнь мудрость и знания. И у нас нет средства их вернуть».

Она утверждает, что в старости мы, как в молодости, по-прежнему отчаянно хотим что-нибудь делать для общества. Ее слова напомнили мне о Лупите, которая вела активную общественно-политическую жизнь. Она умна, храбра, ее распирает от опыта и историй, но ныне она вынуждена прозябать на обочине событий, оставшись в силах только молиться.

Что, если мы пересмотрим уход за престарелыми не в сторону обслуживания их немощей, а напряжения их способностей? «Мы можем использовать стареющий мозг, чтобы вернуть обществу то, в чем оно отчаянно нуждается», – говорит Карлсон. Она указывает, что население стареет; через 20 лет у нас будет больше взрослых старше шестидесяти пяти, чем восемнадцатилетних детей. «Мы не знаем, что делают с человеком слова о том, что старение – время упадка. Если мы выразимся иначе и скажем, что старение – время отдавать окружающим, то это может всерьез помочь облегчить этот процесс».

Фена – крупная женщина в просторном розовато-лиловом одеянии-балахоне. Черные волосы африканки тронуты спереди сединой и прихвачены на висках черными гребнями. Она выглядит радушной, сердечной, даже лучезарной, о чем я ей говорю.

Она отвечает, что несколькими месяцами раньше я бы так не сказала. У Фены два сына: пятилетний Ахав и трехлетний Аналиель. Ахав рано заговорил, но года в полтора перестал. Исчезли и другие навыки – ловить мяч, пользоваться горшком. И он стал буйным. «Катастрофа – не то слово, – признается Фена. – Столько надежд, и вдруг все рушится, а ты бессильна, и тебе ничего не вернуть».

В 2012 году, вскоре после рождения младшего брата, у Ахава диагностировали аутизм. Трудовая и речевая терапия резко ему помогли, и Фена едва начала мириться с таким положением, когда регрессировал и Аналиель. «Стало двое, и оба – как один».

Они подзаводили друг друга, и за день случалось до десяти срывов. «Сломали мне нос, разбили губу, у меня были следы зубов на руке, – продолжает Фена. – Ночами я спала по два-три часа». Как и в случае с Лизой из 8-й главы, ее брак не выдержал напряжения, а потому она растила детей одна и временами боялась за свою безопасность. «Мне было страшно, что один прижмет, а второй придушит».

Фена – певица и перформансист из Атланты, штат Джорджия, она от природы уверенна в себе и общительна. «Я выступала в Израиле, Гане, на Антигуа, объехала все Штаты», – рассказывает она. До рождения детей у нее было по четыре-пять выступлений в неделю. Она участвовала и в шоу, выпустила CD под названием «Beauty from Ashez». Но при таких диагнозах у сыновей все это кончилось.

Лишившись и обожаемой сцены, и студии, она почувствовала себя в капкане. Надежды не было. Кроме того, она страдала от головной боли и боли в груди, ее мучила бессонница. «У меня постоянно болело все тело, я двигалась, как старуха. Отчасти потому, что меня лупили, но главным был засевший в теле стресс». До болезни детей она никогда не принимала лекарств, даже при родах; теперь же, едва проснется, первым делом тянется за ибупрофеном.

Но потом она отправилась в Центр Маркуса по изучению аутизма на экспериментальный курс, и все изменилось.