Читать книгу "Коэффициент подлости - Чингиз Абдуллаев"

Меня всегда удивляли чиновники. Даже в такую секунду он думал о нарушениях, а не о собственной жизни. Говорили, что Облонков когда-то был толковым офицером. Но теперь передо мной стоял законченный чиновник.

— Это приватизированная квартира, — возразил я.

— Но в служебном доме. Как вы могли? — Ему явно хотелось увести разговор в другую сторону.

— Стоп! — сказал я. — Моральную сторону дела обсудим потом. Я хочу знать, кто убийца и где мои деньги.

— Ну это уже ни в какие ворота не лезет, — проговорил Облонков.

В следующее мгновение я ударил его по лицу рукояткой пистолета. Сильно ударил. На скуле Облонкова обозначился синяк. Он грязно выругался при этом, первым перешел на «ты», что меня даже обрадовало.

— Теперь отвечай на мои вопросы, — продолжал я, — только без дураков. Я слышал ваш разговор в туалете. Слышал, с кем ты говорил. О вашем разговоре я рассказал Семену Алексеевичу. И он, очевидно, позвонил либо тебе, либо твоему собеседнику. А потом вечером поехал домой, где его уже ждал убийца. Кто отдал этот приказ?

В глазах Облонкова появилось какое-то странное выражение. Но это был уже не страх. И не осознание своей вины. Скорее это было изумление. Я же почему-то разозлился. И снова ударил его по лицу. На сей раз послышался хруст. Я наверняка сломал ему зуб. Он сплюнул и снова выругался.

— Кто? — спросил я, опять поднимая пистолет.

— Иди ты… Я ничего не знаю. Я не мог отдать такой приказ, это ты понимаешь? Я не имею права отдавать такие приказы. И он мне не звонил. Я не знал, что ты слышал наш разговор. И вообще ничего не знал. Узнал только про убийство на следующий день.

Это звучало вполне правдоподобно. Семен Алексеевич был опытный профессионал. Он не стал бы рассказывать о разговоре именно Облонкову. И его собеседнику бы тоже не стал, пошел бы к другим людям. К кому именно? Либо к начальнику Облонкова, то есть к нашему генералу, либо к… О Господи! Неужели он обратился к руководителю администрации? Как бы то ни было, но кто-то из этих двоих и подставил Семена Алексеевича.

— Но насчет моего друга ты все знал, — сказал я, пристально глядя в глаза Облонкову. — Это ты приказал его убрать?

— Дурак! — Облонков снова сплюнул. — Кто я такой, чтобы отдавать подобные приказы? И кем ты себя воображаешь? Тоже мне… герой-одиночка, в детектива решил поиграть. Ничего, скоро доиграешься.

— Где мои деньги? — спросил я его.

— Откуда я знаю? Я думал, ты все свои деньги в кармане носишь. И только у меня в кабинете их разбрасываешь.

— Вы говорили, что какая-то туристическая фирма узнала про паспорта, — вспомнил я. — Говорил? Как называется фирма?

— Она закрыта, — ответил Облонков. — Ее руководители куда-то уехали.

— Название фирмы, — повысил я голос, снова поднимая пистолет.

— «Галактион», — прошептал он и снова сплюнул.

Теперь нужно было задать главный вопрос. Кому Облонков рассказал о том, что я слышал их разговор. Кто был крайним? Мне казалось, что необходимо узнать ответ именно на этот, самый главный вопрос. Я уже собирался его задать, когда вдруг услышал грохот лифта. И замер, считая этажи. Так и есть — кабина остановилась на нашем этаже. Я поспешно убрал оружие. В следующее мгновение створки кабины разъехались. Я все еще надеялся, что смогу продолжить допрос. И тут кто-то бросился к Облонкову.

— Папа! — раздался крик.

Это был его сын. Господи, какое невезение! Мальчик был очень похож на Облонкова. И он тотчас же стал разглядывать лицо отца. Дети вообще гораздо наблюдательнее, чем мы думаем. Сын, очевидно, увидел синяки на лице отца. И кровавые пятна на лестнице, там, куда сплевывал Облонков.

— Папа, что случилось? — спросил мальчик. Ему было примерно столько лет, сколько и моему Игорю. Нужно было видеть, с какой ненавистью мальчик смотрел на меня. Он понял, — что у нас не просто разговор. Чутье подсказывало ему, что у нас настоящий «мужской» разговор. Мальчик встал между нами, словно защищая своего отца.

— Иди, иди домой, — растерялся Облонков. — Иди домой, я сейчас приду.

— Нет, — сказал мальчик; он держал отца за руку. — Нет, пойдем вместе.

В глазах Облонкова была такая боль, что я дрогнул. Я понял: если сейчас не отпущу его, если посмею ударить отца при сыне, то сломаю мальчику всю дальнейшую жизнь. Он никогда не забудет этой сцены. Не забудет унижения отца. И вырастет в полной уверенности, что сила решает все. Он начнет мстить всем окружающим за унижение, испытанное в детстве.

— Сколько тебе лет? — спросил я неожиданно.

— Одиннадцать. — Мальчик даже не взглянул в мою сторону. Он смотрел на своего отца и видел синяки на его лице. Облонков вздохнул. Ему тоже было не по себе.

— Твою мать… — не выдержал я. Голова у меня раскалывалась, руки дрожали. Пистолет Облонкова лежал у меня в кармане пиджака. Свой же я успел сунуть в кобуру. Но дело было не в оружии. Дело было в мальчике, который стоял между нами. Если бы он был постарше или младше, возможно, я что-нибудь придумал бы. Возможно, подождал бы, когда отец уговорит его уйти. Но он был в возрасте моего сына. И я не знал, что предпринять, ничего не мог сделать. Этот внезапно появившийся мальчик совершенно меня обезоружил.

Облонков, очевидно, расценил мое состояние как крайнюю степень нетерпения. И испугался за своего сына, решив, что я могу использовать мальчика для шантажа отца. Он подтолкнул его к двери.

— Уходи. Нам нужно поговорить.

— Нет.

— Уходи, — Облонков оттолкнул сына от себя. Оттолкнул с такой силой, что мальчик едва не упал. — Убирайся! — закричал он. — Ты мне здесь не нужен. Иди домой, я сейчас приду.

— Нет. — Мальчик глотал слезы, но не уходил. Очевидно, он понимал все гораздо лучше нас, взрослых.

И я вдруг понял: если сейчас он уйдет, если отцу удастся его прогнать, если мы останемся вдвоем на лестнице и после нашего разговора Облонков не вернется домой, то я потеряю нечто очень ценное. Я утрачу веру в людей и в самого себя. Стану таким же подлецом, как тот, кто стрелял в Семена Алексеевича и украл деньги у моего погибшего друга. Я понял, что не должен уподобляться тем выродкам, которые лишили моего Игоря денег на лечение.

— Подожди, — прохрипел я. — Подожди, не уходи, — я взял мальчика за руку.

— Он ни при чем! — закричал Облонков, пытаясь оттолкнуть меня от сына. — Он не виноват. Отпусти его, и я тебе все расскажу. Не трогай ребенка.

Я оттолкнул Облонкова к стене и, наклонившись к мальчику, спросил:

— Как тебя зовут?

Мальчик молчал, очевидно, не доверяя подозрительному незнакомцу.

— Он ни при чем, — пробормотал Облонков. — Отпусти ребенка.

До этой секунды передо мной стоял враг, которого я ненавидел и который имел мужество молчать. Но теперь я видел растерявшегося отца. Я снова взял мальчика за руку. Потом достал пистолет Облонкова.