Читать книгу "Последний поезд - Василий Гавриленко"

— Дальше, Андрей, пойдешь один. Не сворачивай, только прямо. Ну, прощай.

Христо протянул мне холодную руку.

— Удачи, — Киркоров хлопнул меня по плечу. Вовочка улыбнулся мне, Букашка кивнула.

— До скорой встречи, Марина.

Она подставила щеку для поцелуя, задумчивая и безразличная.

Я махнул рукой и, повернувшись, пошагал навстречу разворачивающемуся рассвету.

— Андрей!

Марина повисла у меня на шее. Губы ее впились в мои, словно она хотела выпить меня до дна.

Я мягко отстранил ее.

— Марина, я скоро вернусь. Жди. Очень скоро.

Я зашагал прочь, боясь оглянуться. Впрочем, мне и не нужно было оглядываться, потому что я знал: Марина смотрит мне вслед, а немного поодаль ее ждут четыре согбенные от холода фигуры.

Часть четвертая

Прольется вино

1. Претенденты

Рассвет застал меня у стены, подобной той, что ограждает Московскую резервацию от Джунглей. Резервация в резервации… Цитадель стрелков.

Когда-то этой стены не было. Под высоким голубым небом шумело московское лето. Андрей Островцев с женой Галиной гуляли по тропинкам ВВЦ мимо сидящих на скамейках парочек и мамаш с детьми, ели мороженое и сладкую вату, фотографировались у барельефа на памятнике космонавтам. Островцев вскарабкался на блестящее колено бронзовой женщины и Галина сфоткала его на память. Впоследствии выяснилось, что китайская «мыльница», к огорчению Галины, засветила пленку.

Я остановился перед глухими воротами. Видимо, нужно постучаться…

Отколупнув ногой кусок обледенелого снега, я с размаху швырнул его в ворота. Лед разлетелся на куски, словно разбилась хрустальная ваза. А ворота оказались не такими уж и глухими. Скрипнув, отворилось окошко; заспанные глаза уставились на меня.

— Че надо?

— На рождественские испытания.

Караульный простужено засмеялся.

— А еще раньше ты не мог придти?

— Не понял?

— А тут и понимать не х… Приказа запускать мясо пока не было.

Окошко захлопнулось. Под мясом стрелок, надо полагать, разумел таких, как я. Ну что ж, мясо так мясо.

Я присел на корточки напротив ворот: жаль, не из чего развести костер. Достав из-за пазухи сухарь и сушеного кальмара, принялся жевать без особого удовольствия, просто чтобы убить время.

— Не пускают, братан?

Рыжеволосый мужик в форме стрелка остановился напротив меня. Надо же, как тихо ходит, — даже снег не скрипнул! Я поднялся на ноги.

— Как видишь.

— Вот козлы, блин, — рыжий смачно харкнул в сторону ворот.

Этот мужик был сшит природой весьма добротно. Стрелковая одежка, коей следовало бы быть на пару размеров больше, выразительно подчеркивала его мускулатуру.

— Борис, — он протянул широкую руку.

Не знаю: то ли язык мой как-то не так повернулся, то ли само естество, носящее имя «Андрей», отказалось становиться стрелком.

— Ахмат, — представился я.

И мне стало легче. Пусть будет так: этот незнакомец — Ахмат участвует в испытании, возможно — становится стрелком, а Андрей вроде как ни при чем.

— Смотри-ка, еще трое, — сказал Борис. — Ну, теперь потянутся…

Он оказался прав: у ворот собралось человек тридцать. И — молчание, волчьи взгляды: скоро мы будем рвать друг другу глотки… Знать имя того, кто рвет тебе глотку, либо того, кому рвешь глотку ты — непозволительная роскошь. Похоже, из всех нас так не считал лишь Борис.

Он заговаривал с каждым новоприбывшим, но в ответ получал презрительное молчание.

— Во, народ, — поняв, что с этим народом словесной каши не сваришь, Борис снова подошел ко мне. — Суровые, б… дь.

Я усмехнулся: а ты чего ждал?

— Такое впечатление, что их только из Джунглей пригнали. Дикари.

— В Джунглях не дикари, — не выдержал я. — В Джунглях — игроки, которым Теплая Птица так же дорога, как и мародерам.

— Правда? — он явно обрадовался моей отзывчивости. — А я думал — там одно зверье, вроде тварей.

Кстати, о зверье. В толпе перед воротами началось движение.

— Запускают? — вытянул шею Борис.

Толпа выплюнула хрипящий клубок. Перекатившись несколько раз по снегу, он распался на две части — узкоглазого скуластого мужика, прячущего за пазуху нож, и бородача с залитой кровью грудью. Ошмонав карманы убитого, победитель спокойно занял свое место в толпе.

Похоже, этот инцидент послужил для кого-то знаком. Ворота отворились. Толпа хлынула было внутрь, но тут же подалась назад под ударами прикладов. Нас встречал отряд стрелков в полной боевой готовности. Невысокий седой командир что-то кричал караульному. Наконец, он вспомнил о нас:

— Не толпиться. Запускать по одному! Куда ты прешь?

Командир вскинул пистолет и выстелил в голову особо нетерпеливому претенденту.

Разом все успокоилось. Толпа растянулась в длинную цепочку, в самом конце которой очутились мы с Борисом.

— Несправедливо, — недовольно пробурчал Борис. — Пришли первыми, зайдем последними.

Как раз в это время стрелки за руки за ноги выносили убитого командиром претендента. Тело с хрустом упало в сугроб.

— И умрем последними, — добавил Борис.

Я засмеялся.

— Кому весело? — крикнул командир. Он даже привстал на цыпочки, осматривая цепочку.

Я поспешил проглотить смех, совершенно здесь неуместный.

— Прости, братан, — Борис положил мне руку на плечо. Я сердито скинул ее. Этот болтун доведет до могилы.

Цепочка стремительно уменьшалась. Один за другим претенденты исчезали за воротами. Наконец, очередь дошла до Бориса. Он кивнул мне:

— Удачи, Ахмат.

— И тебе удачи.

Борис скрылся за спинами стрелков. Хороший малый, — Христо был бы рад видеть его среди возрожденцев…

— Последний, что ли? — командир окинул меня нехорошим взглядом.

— Похоже, да.

— Входи.

За воротами были только стрелки, ни одного претендента.

Командир откашлялся и, запинаясь, прочел с желтого листа следующее:

— Согласно приказу 45в, подписанному лично Лорд-мэром, лицу, явившемуся на Рожественские испытания, присваивается порядковый номер, в полном соответствии с очередностью. Лицо, получившее номер, подпадает под юрисдикцию Устава Армии Московской Резервации и обязано бережно хранить номер, в случае утраты претендент подвергается каре по пункту 2 седьмого параграфа Устава Наказаний.