Читать книгу "С.Х.В.А.Т.К.А. - Андрей Левицкий"

Сердце сжалось. Конечно, Маша не любила мутантов, но душа у неё была доброй. Зачем же с ними так… Нет, сейчас надо позаботиться о себе. И об Индейце. Что, если бандиты пристрелят его?

А что, если уже пристрелили, пока она бултыхается здесь?

Ужаснувшись, девушка снова вдохнула поглубже и ушла под воду.

Вынырнула она не слишком удачно — прямо за последним плотом. И перед собой увидела Гадюку, который в этот раз тоже заметил её. Он поплыл к девушке.

Маша растерянно огляделась. Плоты расходились между шалашами, один плыл к протоке, где исчезла посудина бандитов. Гадюка тихо подгребал всё ближе. Неподалеку качалась большая ветка, Маша схватила её, громко ударила по воде и сразу нырнула, прежде чем карлики с ближнего плота успели оглянуться.

После этого она долго плыла… и вынырнула под шалашом.

У островка, на котором он стоял, не было середины, он напоминал бублик, в центре которого плескалась вода.

На переплетённых ветках, прижавшись спиной к стенке шалаша, сидела, свесив кривые ножки, бюрерская девочка. Маша затруднилась, как ещё назвать это существо. Маленькая, сморщенная, волосатая, с обезьяньей мордочкой — почему-то сразу стало понятно, что это именно самочка.

Маша даже умилилась, хотя время было неподходящим. А потом ужаснулась — у девочки с головы текла кровь и было прострелено правое плечо.

Увидев человека, самочка заворчала. Они с Машей уставились друг на друга.

Рядом с детёнышем в ветках лежал человеческий череп. Глазницы и носовое отверстие залеплены высохшей глиной… Маша вдруг поняла, что бюреры использовали его как чашку. Ну или как кружку, не важно. «Вот твари!» — подумала она, тут же позабыв о жалости.

Юная бюрериха заворчала громче, сморщила коричневый лобик, и череп начал подниматься в воздух.

Маша не успела нырнуть: самка оскалилась, и череп рванулся вперёд.

Прямо перед девушкой из воды вылетел Гадюка с занесённым ножом.

Должно быть, он плыл с открытыми глазами (а она и не догадалась, что в воде можно их раскрыть, что ни говори, это всё же было для неё новое дело — плавать), заметил в мутной воде её ноги, но решил не убивать сразу, а сначала вынырнуть, чтобы видеть лицо жертвы, когда нож вонзится ей в сердце.

Гадюка выскочил между Машей и летящим черепом, который вмазал ему по затылку. Это не вырубило бандита, но он шлепнулся в воду, нанеся удар не туда, куда хотел.

Нож неглубоко воткнулся в плечо. Маша завизжала и принялась молотить Гадюку кулаками по лицу, голове и плечам.

Фыркнув, он схватил её за руку и резко подался вперёд, врезав лбом в переносицу. Из глаз Маши посыпались искры. Она чуть не захлебнулась, наглотавшись воды, зафыркала, а Гадюка наотмашь ударил её тыльной стороной ладони по скуле, выдернул нож из плеча и снова занёс.

Сзади на него прыгнула бюрерская девчонка.

Заверещав, как электропила, наскочившая на гвоздь, юная воительница обхватила бандита за шею и вцепилась зубами в ухо. Что-то хрустнуло. Гадюка вскрикнул. Голова самки откинулась, она выплюнула красный комок.

И тогда Маша сделала то, чему её когда-то учил отец. Старый мудрый Натан понимал, что может ждать девочку в Зоне, полной мужиков — грубых, невоспитанных и сексуально озабоченных в связи с почти полным отсутствием в этих местах женского пола. Как понимал и то, что женщины в принципе слабее мужчин просто потому, что их мышечная масса в среднем меньше. Поэтому он научил дочку всяким хитрым приёмам. Большинство из них было проблематично использовать по горло в воде, но один вполне подходил.

Распрямив указательный и средний палец, Маша сильно и метко ударила ими Гадюку в глаза. Потом она нырнула.

* * *

Не было соснодуба, не было аномалии, кипящей воды, потоков бьющего из неё газа. Хотя заводи, травяные островки, камыши и осока никуда не делись, но это были другие заводи, островки и осока, да и солнце почему-то прыгнуло на другое место — к самому горизонту. Оно увеличилось и остыло, из пылающе-жёлтого косматого шара, на который невозможно было смотреть, стало большим оранжевым кругом с дрожащей каемкой. Жара спала, на востоке собрались тяжёлые облака.

Крепко сжимая контейнер, Тимур поплыл к ближайшим зарослям. Он понял одно: скачок произошёл не только в пространстве, но и во времени. То странное, аномальное в полном смысле этого слова образование, которым стала обычная «газировка» на краю Могильника, перебросило его куда-то в глубину самого опасного района Зоны. И при этом, хотя субъективно для Тимура миновало всего несколько секунд, в реальном мире прошло несколько часов.

А это означало, что Стас вот-вот исчезнет.

С громким плеском сзади вынесло почти затопленную лодку, едва видимые над поверхностью борта её закачались, рядом всплыл обломок весла, а после возникли две головы. Донеслось фырканье.

— Вот он! — Голос, кажется, принадлежал Жердю, хотя это мог быть и Боцман.

Тимур нырнул, зажав контейнер под мышкой, но плыть с ним под водой оказалось неудобно, и он снова вынырнул. Дно было не очень далеко — вытянувшись в струнку и касаясь его носками ботинок, которые сразу стали уходить в ил, Тимур нащупал кнопку на конце крепежной петли, закреплённой на боку железного короба, отстегнул и стал просовывать полоску грубой кожи под ремень.

Сзади донёсся громкий плеск, Тимур повернул голову и встретился взглядом с Филином. Тот нырнул, за ним мелькнула обожженная голова Боцмана.

Прицепив контейнер, он поплыл, огибая остров из веток. Заметил что-то краем глаза — большое, тёмное, шелестящее.

Движущееся.

Он чуть не выпрыгнул из кожи, поняв, что это там ползёт, замолотил руками и ногами, чтобы побыстрее обогнуть островок. Дальше была полоса воды шириной метров десять, а за ней плоский берег. Главное — добраться до него прежде, чем эта штука окажется здесь…

Увидев, что Шульга огибает остров, Филин зарычал и поплыл следом. Услышал сдавленный возглас сзади, оглянулся. Помощник, выглядевший совсем контуженным, едва держался на поверхности, то и дело погружался почти с головой, появлялся снова и бил руками, поднимая брызги.

— Помоги! — хрипнул Боцман.

— За мной греби! — приказал Филин. — Шульга уходит!

Он обогнул островок и остановился, когда что-то большое надвинулось на него. Боцман испуганно засипел.

Это был ползучий холм — большой земляной горб, весь затянутый мхом. На вершине его даже кусты росли. Холм неторопливо полз по воде между островом и берегом, позади него поднимались зелёные пузыри и всплывали комья пены. Они шипели, над ними вился ядовитый парок.

Бандиты слышали о таких холмах, но никогда не видели раньше. И они понятия не имели, что те могут двигаться по воде — речь всегда шла о суше. Говорили, что особая железа на брюхе холма выделяет слизь, разъедающую всякую зелень, а ещё там есть рот — вроде мясистой воронки, втягивающей кашицу, которой становятся трава с кустами. Если человек заснёт и холм наползёт на него, останутся только рожки да ножки, в смысле — кости да череп. В общем, на пути холма лучше не становиться. И не ложиться тоже.