Читать книгу "Неизвестные страницы Великой Отечественной войны - Армен Гаспарян"

ГАСПАРЯН: Конечно. Люди соскучились по этому.

СКОРОХОДОВ: Да, то, что было вокруг, а тут роскошные туалеты, голые ножки и прекрасные фигуры, голоса, все и прочее.

ГАСПАРЯН: Ну, если судить по воспоминаниям участников войны, то очень популярны на фронте были и частушки, в частности, «Сидит Гитлер на березе, а береза гнется, и сказал товарищ Сталин, сейчас он…».

СКОРОХОДОВ: Кстати, я вот недавно раскрыл подшивку «Крокодила» за годы войны — 1941-й, 1942-й. Стихотворение Александра Прокофьева «Страдания» опубликовано в «Крокодиле» № 9 за 1942 год. «То ли в Риме, то ль в Берлине Гитлер встретил Муссолини. Оба хмуры, оба биты. Где-то встретились бандиты. Гитлер мрачен. Гитлер страшен. У Бенито нос расквашен. И у Гитлера, о боже, в синяках и шишках рожа. В синяках и шишках точных наших подлинных восточных».

ГАСПАРЯН: Ну, судьба и Гитлера и Муссолини действительно была малозавидной. Но я предлагаю все-таки нам сейчас вернуться к сатирическим песням.

СКОРОХОДОВ: «Барон фон дер Пшик забыл про русский штык. А штык бить баронов не отвык. И бравый фон дер Пшиг попал на русский штык. Не русский, а немецкий вышел шпик. Мундир без хлястика. Разбита свастика. А ну-ка влазьте-ка на русский штык. Барон фон дер Пшик, ну где твой прежний шик, остался от барона только пшик». Причем, мелодия-то эта была взята, которая до войны уже исполнялась повсюду. «Для меня ты хороша». Но текст новый написал Анатолий Федровский. Вы знаете, мне даже неудобно говорить, но мы жили, рядом с нами Дом офицеров, там, на Даниловке. Мы туда бегали мальчишками, школьниками кино смотрели. И однажды после сеанса к нам вышел человек в военной форме. Ну, по-моему, уже не солдатской. И сказал, что, ребята, вот записывайтесь, у нас хор детский. Вот после сеанса можете подойти ко мне. Я поэт, композитор. Звать меня Анатолий. Фамилия Федровский. Я написал песню, которую вы, наверное, все знаете: «Барон фон дер Пшик». Это было так удивительно. Вдруг увидеть живого поэта, который написал такую замечательную, очень смешную песню.

ГАСПАРЯН: Глеб Анатольевич, картина войны все-таки не будет полной, если мы с вами сегодня не затронем вермахта. Что происходило в германской армии на Восточном фронте, с точки зрения вот этой вот борьбы искусств?

СКОРОХОДОВ: Вы знаете, очень рискованная вещь — ответ на этот вопрос. Потому что сейчас есть тенденция ни в коем случае не сравнивать. Я вам скажу.

ГАСПАРЯН: А мы не сравниваем.

СКОРОХОДОВ: Да. Нет. Ну, волей-неволей. Дело в том, что очень много совпадений. Тоталитарный режим, вне зависимости от того, кто возглавляет, действует по одним и тем же правилам. Простите, у меня внучка, уже 21 год. Она сейчас написала дипломную работу. Закончила РГГУ, где она сравнивает наши песни молодежные тридцатых годов и молодежные песни Италии при режиме Муссолини. Ужасное впечатление. То же самое было. Абсолютно так строилось.

ГАСПАРЯН: Но если мы посмотрим вот на события фронта, мы с вами говорили, вернее, вы говорили, конечно…

СКОРОХОДОВ: Да.

ГАСПАРЯН: О том, что «Синий платочек» — это было неким гимном.

СКОРОХОДОВ: Да.

ГАСПАРЯН: Неким символом войны. Но ведь если посмотреть на то, что происходило по ту сторону фронта, ведь у немцев-то, по большому счету, тоже был такой гимн. Если я не ошибаюсь, «Лили Марлен».

СКОРОХОДОВ: Именно, именно «Лили Марлен», совершенно точно.

ГАСПАРЯН: Притом тоже записано до войны ведь.

СКОРОХОДОВ: Не только до войны. Она написана в Первую мировую войну. Но символ — девушка, которая стоит под фонарем возле казармы и ждет, что ее любимый придет вне зависимости. Дождь, холод, она стоит и никуда не уйдет, пока он не придет. Это тоже имело значение. А вы знаете, что Марлен Дитрих эту песню пела и на немецком языке, и на английском языке?

ГАСПАРЯН: Я слышал эти версии.

СКОРОХОДОВ: Да, она огромный успех имела среди войск союзников. У нас, к сожалению, не решились ее давать, а Марлен пела во всех концертах ее.

ГАСПАРЯН: Даже после войны.

СКОРОХОДОВ: Марлен Дитрих, когда приезжала, она пела. Причем, специально для Паустовского. Это в 64-м году в Доме литераторов она пела. Она с этого начала концерт.

ГАСПАРЯН: И как публика реагировала?

СКОРОХОДОВ: Великолепно. Потому что, ну, там мастер еще к тому же, понимаете.

ГАСПАРЯН: Ну, а публика знала о том, что эта песня была неким символом, неким стержнем, только с той стороны?

СКОРОХОДОВ: Часть публики знала, которая немножко смотрела хотя бы какие-то фильмы, потому что, кстати, «Нюрнбергский процесс» у нас была картина, там Марлен Дитрих напевает ее немножко. Но здесь вот другая вещь интересна. Одну вещь, мы до этого не додумались. Это Геббельс придумал. Он сделал гениальный шаг. Дело в том, что до войны Гитлер, и он, сам Геббельс, объявил, что свинг — это изобретение негров и евреев. Что они сделали во время войны? Создали специальный джаз, который играл свинговые американские вещи очень известные. Но тексты дали разоблачающие Америку, евреев, порядки в других странах, простите.

ГАСПАРЯН: Это некая такая психология, да, психологическая война.

СКОРОХОДОВ: Мне привезли сейчас из Германии два диска только американских песен. Но когда слушаешь, что они поют, извините, я немножко немецкий знаю. Думаешь, надо же, причем, вначале как будто бы это настоящая английская песня. А потом начинается. То есть, вывернуть наизнанку. И, кроме того, это слушали и под это танцевали, потому что это был свинг, но свинг, начиненный абсолютно точной пропагандой. Редкий, по-моему, пример.

ГАСПАРЯН: Арийский свинг. Почему нет?

СКОРОХОДОВ: Да, да, вот именно так.

ГАСПАРЯН: Глеб Анатольевич, а у немцев были вот фронтовые бригады, ну, по типу того, как вот это было устроено в Советском Союзе, или обходился вермахт без них, считая, что им не нужно, в общем, для победоносного завершения войны?

СКОРОХОДОВ: Вы знаете, вот как раз тут я должен встать в позу человека, который не знает этого. Поэтому я на ваш вопрос ответить не могу. Я только знаю одно, что крупнейшие их исполнители, ну, в частности, они ведь очень хотели, чтобы Марлен Дитрих вернулась в Германию.

ГАСПАРЯН: Да, она категорически отказалась. СКОРОХОДОВ: Да, категорически отказалась. И когда Риббентроп ее ждал, она сказала, что она с незнакомыми мужчинами не встречается просто-напросто. Но Цара Леандр, она была объявлена уже государственной актрисой, чуть-чуть не успела получить это звание. Это считалось высшее звание — государственная актриса. Потому что она была шведкой. Гонорар получала в шведских кронах. Приезжала на премьеру, и на машине шведский флажок, а не свастика. Ее вызвал Геббельс и сказал: «Надо заканчивать это. Мы можем вас лишить визы, если вы не станете государственной актрисой». Она ему сказала очень хорошо: «Где вы родились?» — «Я родился в Берлине». — «А если бы вам сказали, говорите, что вы родились в Лондоне, вы согласились бы?» — «Перестаньте. Это провокация». — «Нет, у меня есть другая родина. И я уезжаю из Германии». И представьте себе, в 42-м году, когда еще о победе ничего нельзя было говорить, о нашей победе, она уехала навсегда из Германии. Вот вам, пожалуйста. Хотя она в каждом фильме пела песни, которые могли, ну, вселять веру в победу. Потому что, хотя никаких военных песен не было, но были песни, что от этого мир не перевернется, он перевернется, только если не будет любви.