Читать книгу "Планета Райад. Минута ненависти или 60 секунд счастья - Михаил Крикуненко"

— Что тебе сказали? — спросил я.

Канта не ответила, только положила голову мне на колени. Я стал гладить ее волосы, не торопя с ответом, хорошо зная, что будет лучше, если она расскажет все сама. Через какое-то время Канта произнесла:

— Они предложили мне место во втором круге лотоса. Сказали, я для них перспективная.

— Что же в этом плохого? — спросил я, а грудь сжало тоской: мои худшие предположения оправдывались.

— Только мне, понимаешь? Ты остаешься за третьим кругом, — сказала она.

— Ничего, я и в школе любил сидеть на «камчатке». Мне не привыкать, — пытался шутить я.

— Это еще не все. Теперь мы не будем с тобой работать вместе. Хлоя с Дэниелом предложили мне помогать членам Совета общины.

— Это как комсомольская работа? — снова пытался я свести все на шутку, а внутри все горело от злости и бессилия. Я знал, что от предложений Хлои и Дэниела отказываться нельзя. Это может быть расценено как нежелание работать на благо общины или эгоизм, когда личное ставится выше общественного.

— Еще мне сказали, что надо будет иногда выезжать в деревню и город за покупками для общины, — продолжала Канта.

— Вместе с Дэниелом? — я уже едва сдерживал себя.

— Да, — ответила Канта. — Но и это не все. Они сказали, что как члену второго круга лотоса мне положено жить в четвертом секторе.

Это было уже слишком. Сглотнув ком, я спросил:

— И что ты им ответила на эти предложения?

— Это не предложения. Это условия, — ответила Канта. — Ты прекрасно знаешь, что мы на испытательном сроке и висим здесь на волоске. Нас в любой момент могут отправить обратно в Большой мир.

— Так ты приняла их условия? — повторил я вопрос.

— А что мы будем делать, если нас выгонят? — Канта словно не слышала меня. Ей надо было выговориться. — Куда мы поедем? Обратно в Москву? Или, может, сразу в Грозный? Понимаешь, мне уже давно нигде не было так спокойно, как здесь. Да, может, это место не совсем такое, каким я себе его представляла. Я еще не все здесь понимаю. Многое меня смущает. Но я здесь очень хорошо сплю, понимаешь? И не боюсь выходить из дома, — Канта плакала. В такие моменты она похожа на ребенка и выглядит особенно беззащитной. Я прижал ее к себе, поцеловал в голову. Канта разрыдалась. Впервые с тех пор, как мы приехали в Санвилль. Но мне показалось, что это были слезы очищения. Будто вместе с ними выходила часть того, что встало между нами, когда мы начали отдаляться друг от друга. Канта плакала, уткнувшись мне в грудь, а когда слезы закончились, еще долго и беззвучно тряслись ее плечи. Потом она затихла. Подняв заплаканное лицо, сказала:

— Я приняла все условия, кроме последнего. Сказала, что жить буду вместе с тобой здесь, если нам нельзя вместе жить в четвертом секторе.

Семьи как таковые в Санвилле не запрещаются, но и не поощряются. Главное — комьюнити, мини-община, в которой ты живешь. В некоторых комьюнити даже детей считают общими, не делая акцента на биологических родителях. Часто дети рождаются здесь от представителей разных рас. Ратха как-то сказала, что все влюбленные и семейные пары, приехавшие в Санвилль, обязательно распадаются. Здесь перестают действовать законы любви Большого мира.

Внутри меня все похолодело, а затем бросило в жар. Они хотят разлучить меня с Кантой! Дэниел хочет! Ему не понравились мои высказывания на встрече у Полозова. И еще он положил глаз на Канту. В этом нет сомнений. В любом случае испытательный срок я вряд ли пройду, и следующим шагом будет мое выдворение из Санвилля! А если меня отсюда вышибут, я потеряю Канту навсегда. Ведь я нигде не смогу обеспечить ей такую безопасность, как здесь. И вряд ли она поедет со мной обратно в Москву. Есть, правда, другие общины. Но кто знает, что ждет нас там?

— Они сказали, что это против правил, но разрешили жить с тобой какое-то время здесь, — продолжила Канта.

— Какое-то время? — почти выкрикнул я.

— Да. Они так и сказали: какое-то время. Неопределенно.

— Что ж, мы будем видеться только по вечерам. Вот так, как сейчас. Они надеются, что через какое-то время тебе это надоест. Ты еще больше проникнешься идеями Санвилля, отвыкнешь от меня и сама перейдешь в отдельную комфортабельную комнату четвертого сектора. Возможно, тебе даже выделят дом, как Полозову. А мне откажут в продлении индийской визы и отправят в Москву. Ведь продление виз тоже во власти Совета общины, — я не мог сдержать своей досады и разочарования Кантой. Она почувствовала это, но промолчала.

Все зашло слишком далеко. Я понимал, что виноват во всем, что происходит. Потому что сам привез Канту в Санвилль, в город Солнца, который во многом напоминает секту. Я наивно полагал, что Канта сама это поймет. Но Канта — уже не Ольга, которую я впервые увидел в Грозном. Что-то изменилось в ней, и я не знаю, станет ли она когда-нибудь прежней. Слишком долго она жила в страхе. Слишком много пережила для своих лет. Единственное светлое пятно в ее жизни — детство. Все оставшееся время она видела смерть, жестокость, теряла близких, боялась за свою жизнь. И теперь она отдаст все что угодно за безопасность и спокойствие, чтобы жить в этом маленьком мире, где проявление агрессии считается пороком, а поведение людей предсказуемо. Ради этого она пожертвует всем, даже нашей любовью. А любит ли она меня? Я впервые задал этот вопрос себе. Ведь она и меня считает жестоким, непредсказуемым, потому что не остановился тогда, в переходе, а бил подонков до конца, когда, по ее мнению, им бы хватило и меньшего. И неважно, что я защищал при этом ее саму. Канте хотелось, чтобы сама подобная ситуация была невозможна. Увидев звериный оскал на моем лице, узнав меня с другой стороны, Канта наверняка разочаровалась. И во мне, и в Москве, на которую возлагала все свои надежды.

…Мы почти перестали видеться и редко разговариваем, хоть и живем по-прежнему вместе, в общежитии для новичков, во втором секторе.

На утренней медитации Канта теперь занимает место во втором ряду от «магического» лотоса. Обычно она садится рядом с Ратхой. Я же располагаюсь под самым куполом — там, где обычно. Так мне лучше видно Канту. Когда солнечный луч, пронзая купол, падает на «магический» лотос и община погружается в медитацию, пытаясь просветлить свое сознание, я открываю глаза и разглядываю Канту. Мне хорошо видны каждый завиток ее волос и идеальные ушные раковины. В эти моменты она кажется мне особенно далекой и недосягаемой, как космос, в который уходит отразившийся от гигантского цветка солнечный луч. Я вспоминаю, как мы познакомились, вспоминаю все, что нам пришлось вместе пережить. Иногда пытаюсь медитировать в надежде слиться своим сознанием с Кантой в общем солнечном потоке. Возможно, она почувствует, поймет, как я ее люблю и как она любит меня. И что нет ничего важнее нашей любви. Ни Серебряный Эллипс, ни священный лотос, ни даже солнечный луч, уходящий в Космос, не могут значить больше. Мысленно говорю с Кантой обо всем, любуясь завитками ее волос и изящным профилем. Иногда, когда медитация заканчивается, она оборачивается, чувствуя взгляд, и улыбается мне, и тогда я улыбаюсь ей в ответ.