Читать книгу "Первый год жизни решает все! 365 секретов правильного развития. Этот удивительный младенец - Надежда Андреева"

Для нас вами важно понять, что гнев и печаль могут проявляться не только в ходе манипуляторной деятельности ребенка, но и в процессе его социального взаимодействия. Причем они часто сменяют друг друга. Возьмем, к примеру, ситуацию, когда мать (хотя бы ненадолго) должна уйти из дома, доверив его попечение другому человеку. В итоге – гневный протест и плач ребенка на разлуку с матерью. Мы, конечно же, можем вернуться, успокоить малыша, проявить к нему внимание. Но если мы все же уходим, то ребенок постепенно затихает, сменяя яростный гнев на тихую печаль.

И здесь мы опять-таки призовем читателей обратиться к биологии, точнее, к такой науке, которая называется этологией (буквально: наука о поведении). Как считают этологи, подобные реакции характерны и для представителей животного мира, в частности приматов. И действительно: если без защиты родителей будешь и дальше плакать и орать, появляется реальная опасность привлечь к себе нежелательных врагов. Для беспомощного детеныша выход один – понизить уровень активности, уменьшить потерю энергии, сидеть тихо и ждать возвращения взрослых.

Таким образом, если гнев мобилизует и активирует моторную и когнитивную активность, то печаль ее подавляет, тормозит – и в этом ученые усматривают важное адаптивное значение этих двух видов отрицательных эмоциональных реакций. И будучи взрослыми, мы прибегаем к такой же ситуации: когда нас обуревают эмоции гнева, нужно постараться затормозить свою наличную активность, заставить себя тщательно разобраться в сложившейся ситуации, проанализировать все «за» и «против», выявить и оценить причины, вызвавшие эту эмоциональную реакцию – и в итоге это должно привести к более адаптивному поведению.

Гнев и печаль как эмоциональные состояния могут проявляться не только в ситуации разлуки с матерью, но и в ходе взаимодействия с ней, тем самым отражая полноценность их контактов. Для проверки этого предположения ученые поставили следующий эксперимент. Для исследования были привлечены трехмесячные младенцы и их матери, причем у каждой из пар уже произошла настройка на эмоциональное состояние друг друга, включая распознавание лицевой экспрессии, установился взаимный обмен положительными эмоциями – важнейшим фактором регуляции отношений между матерью и ребенком.

В ходе исследования матерей попросили при взаимодействии с ребенком «лицом к лицу» не обнаруживать в своих действиях никакой экспрессии (смотреть на малыша, но при этом избегать проявления каких-либо эмоций – в голосе, в движениях, в выражении лица и т. д.). Что же произошло в случае «сбоя» типа взаимодействия? Сначала малыши выражали положительные эмоции, как бы «приглашая» мать к активному общению, потом какое-то время пытались играть сами, но, не получая ответного подкрепления со стороны матери, в конце концов прекращали свою одинокую игру, проявляли явное беспокойство, тревожность, и все это в итоге выливалось в открытый протест, гнев, который можно рассматривать и как оценочную, и как побудительную реакцию ребенка.

Но, согласитесь, это все же искусственно поставленный эксперимент. Может ли такая ситуация случиться в обыденной жизни? Может – и это часто бывает, когда мать находится в депрессивном состоянии (это может быть вызвано семейными и бытовыми проблемами, в практике встречаются и так называемые послеродовые депрессии). В этом случае мать эмоционально слепа и глуха к посылам ребенка, мало с ним контактирует, во взаимодействии со своим малышом проявляет больше негативных эмоциональных экспрессий.

Самое страшное – для ребенка эти паттерны поведения депрессивной матери становятся привычными, он не волнуется, видя застывшее, неподвижное лицо матери – он уже, как мог, приспособился к подобному «стилю» взаимоотношений.

Но что мы получаем в итоге? Такие дети издают меньше звуков, демонстрируют низкий уровень активности, у них проявляется более отрицательный аффективный стиль, нежели у нормальных детей. На окружающих они смотрят больше с антипатией, и вообще выглядят более тоскливыми.

Последствия такого стиля родительско-детских отношений проявляются и в более старшем возрасте: в сниженном уровне исследовательской и игровой деятельности (а ведь она обеспечивает такое важное качество, как компетентность ребенка). Сниженный уровень положительного эмоционального реагирования и негативное восприятие социальных взаимодействий, характерное для таких детей, приводят к нарушениям в когнитивной и социальной сферах, часто являясь причинной дефицита внимания и неприятия со стороны сверстников.

Теперь подумайте – какому риску возникновения различного рода дезадаптационных процессов вы подвергаете малыша, не в силах вовремя справиться с собственными эмоциональными проблемами.

Но что более интересно: депрессивный стиль взаимодействия может распространяться не только от матери к ребенку, но и от самого ребенка на других людей. Когда исследовали особенности восприятия окружающими больных детей, для которых характерны часто проявляющиеся депрессивные и отрицательные эмоциональные состояния, оказалось, что последние вызывают подобные чувства и у человека, с которым взаимодействует ребенок (по принципу некоего эмоционального «заражения»).

И в итоге образуется своеобразный «порочный круг», разорвать который можем только мы, взрослые, инициируя положительные эмоциональные реакции ребенка, отвечая на его потребности пониманием, доступностью и заботой.

«Фу, какая гадость!»

В свое время Чарльз Дарвин, исследуя природу эмоций, определил отвращение как чувство, возникающее в ответ на что-то отвратительное, воспринимаемое либо реально с помощью различных органов чувств, либо ярко представляемое. Считается, что первоначально отвращение связано с вкусовыми ощущениями, и у новорожденных выражение отвращения представляет собой рефлекторную реакцию, развивающуюся из примитивного механизма избегания. Эта реакция имеет врожденную основу и связана с деятельностью филогенетически наиболее древних стволовых структур мозга (так называемый архаичный обонятельный мозг), который служит для химического ощущения вкуса и запаха.

Мы уже рассказывали вам, что вкусовая чувствительность появляется очень рано – где-то с 3 месяцев внутриутробного развития, а к 5 месяцам плод реагирует на изменение вкуса амниотической жидкости гримасой удовольствия или огорчения. Плоду уже присущи те или иные вкусовые ощущения и предпочтения, и это можно обнаружить сразу после рождения ребенка.

Новорожденные различают сладкое, соленое, кислое и горькое, отдавая предпочтение сладкому вкусу. Уже через несколько часов после рождения они способны выражать лицевую экспрессию в ответ на предъявление им тех или иных вкусовых веществ: на сладкое отвечают гримасой удовольствия, на соленое, кислое или горькое всем своим видом выражают недовольство и отвращение. Подобная реакция отвращения проявится не только в лицевой мимике, но и в «отворачивающихся» движениях головы и пр.

Отметим, что эмоция отвращения может наблюдаться и со стороны иной сенсорной стимуляции (тактильной, зрительной и т. д.). Ученые полагают, что, вероятно, все они базируются на восприятии каких-то своих видоспецифических, врожденных стимулов. Однако и в том и в другом случае речь идет не только о генотипической составляющей, но и о влиянии среды на характер эмоционального реагирования ребенка на тот или иной сенсорный стимул. В частности, нельзя снимать со счетов реакцию отвращения как результат условно-рефлекторного обучения.