Читать книгу "Коллекционер - Дмитрий Казаков"

– Вчера вот баррикаду построили… Вот эту, – продолжал рассказывать Арам. – Потом ночью нападали… На лошадях, но мы их не пустили… Отец Люциан говорит, что они все в ад попадут, а те, кто из наших, те в рай… А Дитриха убили позавчера, вот. Прямо в горло… ого…

Похоже, он ничуть не задумывался, откуда взялись бывшие однокашники и куда они в свое время пропали из лагеря. Если остальным чего и говорили насчет беглецов, то в не такой уж большой голове смуглого великана это не удержалось.

– Арам, хватит лясы точить, – сказал появившийся на баррикаде обладатель звучного баритона. Был он невысок, плечист, по-мужски красив и очень хорошо выглядел в рясе. Черные глаза смотрели пронзительно и строго, ноздри прямого, римского носа трепетали, как у породистой лошади.

– А, да? – Арам повернулся. – Это отец Люциан… Он тут того, командует…

– И хочет знать, куда направляются «мирные путники», – подхватил священник.

Сам он вооружен не был, но справа и слева из щелей в баррикаде торчали стволы – даже если захочешь, то не уйдешь, не пробежишь и десятка шагов, как тебя нашпигуют свинцом, точно барашка зубчиками чеснока.

– На север. Мы хотим уйти из города, – сказал Олег.

Зачем врать, если можно без ущерба для себя сказать правду?

– Хм, вот как? – Отец Люциан потер подбородок. – И на чьей же вы стороне? Отвечайте искренне, ибо ложь ваша испятнает вас так, как грязи и нечистотам не под силу…

– Ни на чьей стороне. – Тут в речи Ингеры появился отчетливый сурганский акцент. – Чужаки мы.

– Ого… да наши они… со мной были… я же говорил… в лагере… отец Риччи… – забормотал Арам, наивно хлопая глазищами. – Сам отец Вито с ним вот говорил… ага, да.

Священник глядел подозрительно, видно было, что он сомневается.

– Ладно, – сказал отец Люциан после паузы. – Что вы знаете о положении в городе? Вообще в стране? Жив ли король, что с главой нашего ордена, что за слухи о его ранении?

– Но разве вы… – начал Олег, но его прервали.

– С середины вчерашнего дня у меня нет связи! – Священник заговорил не как служитель бога, а как боевой командир. – Мои посыльные уходят в сторону Замка Истины и не возвращаются, с той же стороны нет ни весточки! Я выполняю приказ держать эту улицу, не зная, есть ли в нем хоть какой-нибудь смысл!

На миг слетела маска спокойной уверенности, стали видны тревога и даже страх, терзавшие душу отца Люциана.

– Ну, мы точно ничего не знаем, – сказала Ингера, пожимая плечами.

– Понятно. – Лицо священника исказилось от горечи. – Ладно, идите, путники. Арам, проводишь их… А мы будем стоять до конца во имя Священного Ока и всех Божественных Отпрысков…

– Удачи, – пожелал Олег.

Да, Цагене вверг страну в кровавый хаос междоусобицы, поднял этих людей на восстание, но они-то считали свое дело правым и сражались как могли, не за власть или деньги, а за Истину…

– Ага… сюда, за мной. – Арам вновь замахал ручищами.

Они поднялись на баррикаду, что скрипела и покачивалась под ногами, точно громадное живое существо. С ее гребня стало видно, что сотней метров к северу улицу перегораживает еще один такой же вал и что между ними разбито нечто вроде бивака.

Люди сидели или лежали прямо на земле, дымился костерок, над которым висел большой закопченный костер. Кто-то чистил оружие, другие негромко беседовали, встречались инквизиторы в черных рясах, монахи других орденов, но большинство составляли простые горожане, поверившие зажигательным речам своих духовников о том, что король впал в ересь.

Олег напрягся – есть шанс встретить еще кого-нибудь знакомого по учебно-тренировочному лагерю, кого-нибудь, кто отнесется к ним вовсе не так дружелюбно, как Арам.

Но не увидел ни одного знакомого лица, и им с Ингерой досталось лишь несколько любопытных взглядов.

Бойцы под началом отца Люциана выглядели изнуренными, и даже не столько физически, сколько морально. Лица их были угрюмыми, и под мрачностью этой прятались та же растерянность, тот же страх, что и у командира, только без его веры и умения скрывать свои чувства.

Имелись раненые, и «лечили» их, судя по всему, исключительно бинтами.

– Вот… типа… туда вам, – сказал Арам, когда они поднялись на вторую баррикаду. – Счастливого пути.

– А тебе счастливо оставаться. – Ингера заглянула великану в лицо. – Ты уверен? Точно хочешь сражаться до конца? Еще не поздно отступиться…

Арам насупился:

– Бежать? Предать? Нет… не могу… Меня тогда подобрали… Кормили, точно. Должен биться против злых… Мы победим.

И он улыбнулся светлой и чистой, почти детской улыбкой.

– Прощай, дружище, – сказал Олег, пожимая широкую, как лопата, ладонь.

Они спустились с баррикады и пошли дальше на север, а он остался среди соратников.

– Значит, Цагене ранен… – проговорил Олег, когда стало ясно, что их не услышат. – Причем тяжело.

Вспомнился тот момент в Замке Истины, когда отдача дернула руку, глухо хлопнуло, на рясе главы Ордена Взыскующих Истины в верхней части груди появилось кровавое пятно. Мигом позже Цагене упал на спину, правда, затем ползал, и шустро… Но с перепугу чего только не сделаешь?

– Так что даже командовать не может, – продолжил Соловьев. – Что неплохо… Неужели его некем заменить?

– Сам подумай, друг. – Ингера постучала себя пальцем по лбу, но сделала это с такой улыбкой, что вышло не обидно. – Разве такой босс допустит рядом конкурентов? Преподобных, что хоть что-то могли и значили, он из инквизиции давно убрал, оставил лишь исполнителей, и сейчас они в растерянности, не знают, что делать, поскольку не умеют проявлять инициативу…

Ну, да, всего один выстрел, даже не смертельный, и восстание в Лирморе оказалось без головы. Можно было бы собой погордиться, но желания такого не возникало…

Улица Горшечников вывела на Круглую площадь, и вот здесь им встретилась первая воронка, достаточно большая, чтобы в нее провалилась телега вместе с лошадью. Затем попалась вторая, третья, дом с громадной дырой в стене и следующий, превращенный в груду обломков.

– Неужели кто-то стрелял из пушек по жилым кварталам? – спросил Олег. – Зачем?

Дальше на север, насколько он мог видеть, тянулась зона сплошного разрушения. Улица представляла собой ряд воронок, груды развалин по сторонам от нее обозначали дома.

Здесь были люди, копошились в руинах, рылись в обломках, что-то вытаскивали. Смотрели на чужаков недоверчиво, дергались при каждом шорохе, глаза у всех – у женщин, у мужчин и детей – казались одинаково пустыми, лица выражали только страх.

– Может быть, это ошибка… – Судя по голосу Ингеры, слова давались ей с трудом. – Может быть, попытка запугать… Чтобы знали, что будет с теми, кто поддержит Цагене.