Читать книгу "Секрет покойника - Том Харпер"

— Это один известный мне отельчик. Поезжайте туда, отдохните. Я же повожу тут носом, поспрашиваю кое-кого и, когда что-нибудь выясню, сам приду к вам.

— Подождите, — возразила Эбби. — Если мы поселимся в отель, у нас спросят паспорта. Нас заставят зарегистрироваться в полиции.

Джакомо пару секунд рассматривал ее, затем еле заметно усмехнулся, продемонстрировав золотой зуб. Теперь он знает наше слабое место, мысленно отругала себя Эбби. В ответ на ее слова Джакомо вытащил серебристый мобильник и набрал какой-то номер. Эбби, в свою очередь, удивилась, как он слышит что-то в этом грохоте.

— Они не станут спрашивать ваши паспорта.

— И как долго нам вас ждать?

— Пока я не раскопаю что-нибудь интересное. Вы знаете, что сказал Сократ?

— Кажется, цикута немного вредна для здоровья? — предположил Майкл. Шутка была неудачной. Джакомо даже не улыбнулся.

— Знание находится внутри вас.

С этими словами он поднялся и отошел от стола, даже не расплатившись. Когда он проходил мимо бара, угреватый парень кивнул ему, но остался стоять на месте.

Майкл задумчиво покрутил в руках стакан. Коктейль расплескался, оставив на столе влажные полумесяцы. Улыбка его потухла, а сам он словно постарел на глазах.

— И во что мы с тобой вляпались? — спросила Эбби. Даже если Майкл что-то и ответил, музыка заглушила его слова.

Глава 30

Константинополь, май 337 года

Раскинув руки в стороны, Аврелий Симмах привалился к краю бассейна. Кисть правой руки опущена в воду. Лицо багровое, на груди расплывается красное пятно. Его вырвало кровью прямо на тунику.

Мы с Порфирием переглядываемся. Оба думаем одно и то же: это вряд ли несчастный случай.

Сначала они меня отправят в изгнание, затем подошлют наемных убийц.

У ног Симмаха валяется белый мраморный бюст. Порфирий наклоняется, чтобы его поднять, но тот слишком тяжел. Тогда он читает имя на основании и горько усмехается.

— Катон Младший. Ты знаешь его историю?

— Думаю, что да.

— Это был стоик, который предпочел изгнанию самоубийство.

Порфирий ногой поддает бюст, и тот перекатывается по усыпанной гравием дорожке.

— Симмах был ничуть не сильнее меня. Сомневаюсь, что он стал бы тащить сюда Катона, чтобы устроить небольшое театральное представление.

— Похоже, кто-то хотел, чтобы мы именно так и подумали.

— Верно, хотел, чтобы мы решили, будто это самоубийство.

Краем глаза я замечаю, что в воде что-то блестит. Я протягиваю руку и достаю небольшой серебряный кубок. Одна из рыб застыла рядом с моей рукой. Так близко, что я кожей ощущаю ее чешую, но рыба почему-то не шевелится. Ни одна из рыб не шевелится. Они мертвы, все до единой. Словно невесомые перья, они всплывают на поверхность брюхом вверх.

Внезапно капли воды на моей руке начинают жечь, как огонь. Возможно, всему виной мое воображение, но мне известны яды, которые убивают при первом соприкосновении с кожей. Я вытираю руку о край плаща, тру ее с такой силой, что того и гляди лопнет кожа. Порфирий растерянно наблюдает за мной.

— Яд был в кубке. Когда Симмах упал, он уронил его в воду. На дне еще оставался яд, и его хватило, чтобы убить рыб. Скорее всего, это аконит.

— Аврелий Симмах заслуживал лучшей участи.

Порфирий неожиданно хватается за бюст и то тянет его волоком, то толкает, пока наконец бюст не оказывается на кромке бассейна. Еще миг, и бюст, разбрасывая вокруг фонтан брызг, летит в воду. Несколько рыб при этом выплеснуло на землю.

— Мы должны оповестить стражу.

— Они скажут, что это самоубийство.

— Это лучше, чем быть обвиненными в убийстве.

Злость постепенно покидает его. Мы оба запутались в одной и той же паутине. Порфирий идет назад к колоннаде и тяжело садится на ступеньку. Я обхожу бассейн, стараясь подавить в себе желание почесать руку.

— Симмах ушел из жизни не сам, — говорю я. — Тот, кто убил его, возможно, убил и Александра.

— Разве тут есть какая-то связь?

— Предположим, Симмах не убивал Александра. Предположим, что тот, кто убил Александра, затем специально оклеветал Симмаха.

— Согласен, у этого человека наверняка имелся мотив. Впрочем, мотивы есть у любого. Даже у тебя. Но возникают три вопроса, и у них не обязательно один и тот же ответ. Кто убил Александра? Кто оклеветал Симмаха? И теперь, кто его отравил?

Порфирий начинает меня раздражать, вертя каждым моим словом, как софист на форуме. Мне эти философствования не интересны.

— Кто еще мог быть заинтересован в том, чтобы состряпать навет на Симмаха, если не тот, кто убил Александра? Убрав Симмаха, этот человек оборвал последнюю ниточку, которая могла на него вывести.

— Ниточка уже оборвалась — сейчас Симмах должен был уже выйти в море. Если этот человек хотел навсегда устранить его, то же самое можно было сделать и во время плавания. Или же по прибытии в Грецию. Никто бы ничего не узнал. А если и узнал, то вряд ли бы возмутился.

— Ты хочешь сказать, что это совпадение?

Я молчу, глядя на труп у бассейна. Опыт научил меня, что в этом городе совпадений не бывает.

— Тот, кто оклеветал Симмаха, выбрал его не наугад. Его нужно было убрать. И одного изгнания тут было мало. Этим людям он нужен был мертвым.

Порфирий молчит, не спешит высказать свое мнение.

— Ты был его другом. Кто, по-твоему, из тех, кого он знал, мог на него оскорбиться?

— Его ненавидело немало христиан, — уклончиво отвечает Порфирий.

— Ты хочешь сказать, что они тридцать лет ждали этого момента? — Я недоверчиво качаю головой. — Нет, здесь явно кто-то спешил.

Я нарочно выдерживаю паузу. Порфирий, безусловно, потрясен, но все равно есть в его поведении нечто неприятное, скользкое, отчего мне делается противно.

— Мы должны узнать, чьих это рук дело, — говорю я. — С меня довольно козней и секретов.

— И ты считаешь, что добьешься справедливости?

— Нет, мне просто не хотелось бы повторить судьбу Симмаха.

Старые привычки, от которых нелегко избавиться. Даже на этой пустой вилле я говорю так, будто меня кто-то подслушивает. Впрочем, поздно думать о предосторожностях.

Внезапно меня охватывает ярость. Порфирий кажется мне сосредоточением всей лжи и предательства, с какими я только сталкивался в последние несколько недель. Со свирепой силой, которую, как мне казалось, я давно утратил, я поднимаю мертвого Симмаха под мышки и волоку его прочь от бассейна. Порфирий в ужасе вскакивает с места.