Читать книгу "Беда - Гэри Шмидт"

– Катадин!

– Катадин!

– Катадин!

Чернуха гавкнула, а потом наклонила голову, навострила уши и гавкнула снова. Может быть, она слышала эхо. Потом она гавкнула еще раз и повернулась к ним с улыбкой во всю морду.

Счастье переполняло Генри. Счастье, которое было таким редким гостем, – но здесь, на Катадине, оно словно сгустилось вокруг него. Как будто недавний дождь положил конец долгой мучительной засухе и оставил за собой пахучие цветы, и пахучий воздух, и свежий западный ветерок, ласково овевающий их и пробуждающий птиц, которые заводили свои мелодичные песни.

Потом из каменной котловины донесся крик – он бился о ее стены и перескакивал через ущелья.

– Генри!

Генри оглянулся на Луизу и Санборна.

– Генри!

– Генри!

А потом в котловине, примерно на уровне двух третей ее высоты, появилась фигура – она вынырнула из кустарника и помахала рукой. И начала карабкаться к ним.

Луиза уронила рюкзак на землю и стала спускаться – быстро. Одним движением плеч Санборн сбросил свой и подождал Генри. А Генри… Генри посмотрел назад, на юг – туда, где должно было находиться Лезвие Ножа. Затем улыбнулся и повернулся обратно. Почти всю дорогу вниз, к Чэю, он прижимал бок ладонью, но не пожалел ни об одном шаге, хотя потом им пришлось лезть назад за рюкзаками.

Генри двигался со всей доступной ему скоростью, и Санборн старался не очень ему помогать. И все же ни Генри, ни Санборн не поспели к месту встречи Чэя с Луизой и Чернухой. Но они слышали радостный лай Чернухи и ориентировались именно на него. А когда они собрались все вместе, Генри увидел, что разлитое по горе Счастье нашло и его сестру.

И Чэя.

Они спросили Чэя, как он, и он сказал: нормально. Чэй спросил, как Генри, и Генри сказал: нормально. Санборн спросил, каково было провести ночь в тюрьме, и Чэй сказал, что с ним обращались нормально. А потом Генри сказал, что только придурок мог спросить, каково было провести ночь в тюрьме, и Санборн пихнул Генри, а Генри с Чэем в ответ накинулись на Санборна, который доблестно проявил себя во брани, прижав к себе голову Чэя одной рукой и молотя Генри по животу другой, а потом Санборн случайно попал Генри по швам и Генри взвыл таким голосом, каким не положено выть ни одному живому человеку, и они все с хохотом повалились в разные стороны, притом что у Генри одновременно еще и лились слезы.

А Чернуха прыгала вокруг них и лаяла, лаяла, лаяла.

После этого они снова полезли на вершину за рюкзаками.

Санборн развязал один и сделал три бутерброда с медом и арахисовым маслом – все для Чэя, и Чэя съел их подряд без малейшей паузы, хотя остаток последнего бутерброда пожертвовал Чернухе, которая следила за ним, замерев с раскрытой пастью и поднятыми торчком ушами. Потом они все сели и отдались на растерзание холодному ветру – Луиза с Чэем прислонились друг к другу, – и сидели так, покуда не начали коченеть и от хребтов Катадина не упали длинные тени.

Тогда они тронулись в обратный путь. И он оказался нелегким.

Из-за холода и сырости, которая еще висела в воздухе, бок Генри как будто онемел и был уже за гранью боли. Но каждый неловкий шаг вызывал сотрясение, посылающее болевую разведгруппу в какую-нибудь часть его организма. От спуска по камням, как по крутой лестнице, у него подкашивались ноги, и он стал позволять себе все более длительные остановки – бессильно приваливался спиной к шершавому валуну, делал глоток-другой воды, а потом сидел, повесив голову и чувствуя, как все тело вздрагивает в такт пульсирующей боли. Чернуха садилась рядом с ним и ждала, опустив уши, – по всей видимости, надеялась, что они разобьют лагерь.

Именно на это надеялся и он сам.

Именно это наконец и предложила Луиза, поскольку Генри выглядел так, словно мог свалиться замертво в любую секунду.

А когда она осознала, что́ предложила, то это заставило ее страшно побледнеть, и в течение нескольких минут все шли дальше практически молча.

Уже смеркалось, когда они отыскали на широком уступе подходящее местечко – более или менее свободное от камней, более или менее ровное, более или менее травянистое (всего лишь с несколькими гранитными проплешинами) и более или менее окаймленное молоденькими сосенками. Санборн с Чэем достали из рюкзака Генри парусиновый тент и натянули его там, где почти не было гранитных проплешин. Спальные мешки они оставили в гостинице, но ночь выдалась не особенно холодная, и они решили, что обойдутся свитерами – их Санборн не забыл взять с собой. Потом они наскребли поблизости топлива для костра, и, пока Луиза с Чэем его разжигали, Санборн извлек из недр своего чудо-рюкзака все остатки запасенной им снеди: новые бутерброды с медом и арахисовым маслом, пакетики с орехами кешью, пакетики с изюмом, пакетики с сушеными персиками (которые можно есть только в походе, потому что в любой цивилизованной обстановке они несъедобны), пакетик с суповым концентратом (который ни на что не годился, так как у них не было воды, чтобы его сварить), и упаковку вяленой говядины. Ее Санборн назвал деликатесом, на что Генри заметил, что Санборн считает деликатесом и маленьких рыбок с гла́зками. И это напомнило Санборну о недоеденных сардинах, которые он тут же нашел и присовокупил ко всему остальному.

Они съели все, кроме сардин – их Генри отдал Чернухе, несмотря на протесты Санборна, – и сушеных персиков с изюмом – их было решено приберечь на утро, чтобы подкрепиться перед дальнейшим спуском.

Потом Луиза с Чэем собрали рюкзаки при свете костра – чудесном, мягком свете костра, – а Генри устроился в куче свитеров, которые им вскоре предстояло надеть, потому что уже ощутимо похолодало. Он сидел, глядя в ночную темноту и чувствуя под собой прочную громаду каменного уступа. Далеко внизу горели огоньки Миллинокета. Генри показалось, что он различает полоску огоньков вдоль Главной улицы, где они участвовали в демонстрации. Интересно, подумал он, что сейчас делают члены уличного оркестра Миллинокетской средней школы – может быть, до сих пор их ищут?

Он смотрел, как Санборн привязывает рюкзаки к сосновым веткам, а Чэй с Луизой вместе возятся с костром. Если не считать их приглушенных голосов – они вспоминали «Ресторан Майка», – во всем мире царили тишина и покой.

Завтра они спустятся с Катадина туда, где – он знал это – Беда уже заготовила им очередные испытания.

Надо будет идти в полицию разбираться с тем несчастным случаем, и, что бы ни придумал мистер Черчилль, Луизе с Чэем придется несладко. В «Блайтбери кроникл» появятся новые статьи. А как Луиза переживет первый день учебы, когда осенью вернется в школу? Да и вернется ли она осенью в школу?

А как быть Чэю после того, как его отец – хоть и ненастоящий – заявил, что не желает иметь с ним ничего общего? Мало того – натравил на него полицию! А что, если им всем по дороге домой опять остановиться у Майка? «В любой момент», – сказал Майк.

И был еще Санборн, отец которого дал ему кредитную карточку вместо самого важного.