Читать книгу "Неизвестный с "Драккара" - Константин Муравьев"

Но основ работы для дальнейшего развития в этом направлении он подсказать не мог. Единственное, что рекомендовал, это больше внимания уделить работе с ментоинформационным полем, так как наибольший объём данных по перехвату информации поступает именно оттуда. Про передачу информации Наргон также ничего не посоветовал. Эта технология основывалась на неизвестных ему принципах, и зацепиться для их выяснения ему было не за что.

Оценив доставшийся мне подарок и тот потенциал, который он мне может предоставить, я решил разобраться с ним при первой возможности, ведь независимое подключение к любым информационным каналам и из любой точки вселенной давало неимоверную автономность в работе и огромнейшую мобильность. По сути, если я освою эту технику, меня будет невозможно засечь.

Но, оставив на будущее не слишком приоритетные задачи, я решил заняться делами насущными.

Сейчас же главным является добраться до места встречи с родственниками девочек и передать их с рук на руки.

Но кроме этого у меня была ещё одна не менее архиважная задача.

«Я хочу есть».

Именно поэтому я завернул на камбуз, где стал свидетелем, вернее, слушателем любопытного разговора между моими жёнами (смешно звучит, но до сих пор улыбаюсь и привыкнуть не могу).

– Леита, ты рада? – спросила за тонкой стенкой Рахута у своей тёти.

Хотя какая она для неё тётя! Разница между ними только официальная, а если судить по их внешности и поведению, то эти две прелестные девушки были сверстницами.

– Не то слово! Даже как-то не верится: родители, братья, Инола и Тара. Все вместе. Рядом. Столько лет прошло! А никто из них нисколечко не изменился! Только у мамы глаза стали гораздо печальнее.

– Ты не видела её до этого. Были моменты, когда она думала, что её никто не замечает, и я знаю, что это было не раз, об этом говорили мама с папой. Я случайно застала её такой, она сидела в кресле и смотрела на твою голограмму. Никогда не забуду тогда её глаз. Мёртвые озёра, полные печали и тоски. Сейчас они другие. В них просто застыла капелька грусти. Но и её мы растопим, когда будем дома, – возразила Рахута своим маленьким повествованием.

– Да, ты права. Я, вернее, уже мы, сестричка… – Через стену послышался звонкий и ласковый смех двух моих девочек. – Мы всё для этого сделаем.

– А что ты скажешь об остальных? Ведь никого из них ты раньше не знала?

– Да, верно. Новые родственники. Сын Лаэрта, я видела его совсем малюткой, так сильно похож на своего отца, что я даже вначале перепутала. А мальчишки Декарта были милы и непоседливы, когда так и норовили заглянуть в визор, и им это даже пару раз удалось. А главное – ты. Хотя, наоборот, в то, что ты моя близкая родственница, я поверила сразу. Как только увидела, какими глазами на тебя посмотрела мама, сразу и поняла, что здесь что-то не так. Ну а когда она назвала тебя моей племянницей, то всё встало на свои места. И наша зеркальная схожесть, и то, как мы чувствуем друг друга, и даже то, что я сейчас знаю, о чём ты думаешь, и могу догадаться о тех мыслях, которые тебя больше всего интересует, хоть начала ты издалека. Ведь эти же мысли крутятся и у меня в голове. Ты моя самая главная и близкая сейчас родственница. Ведь мы теперь с тобой жёны одного мужчины. А таких называют сёстрами. Насколько я помню, в истории кланов было несколько таких случаев. Ты знаешь, я ведь очень рада, что ты у меня появилась. Всегда мечтала, чтобы у меня была сестра, младшая или старшая, не важно, просто сестра. Правда, я никогда и предположить не могла, что появится она у меня таким необычным способом, а не непосредственным старанием моих родителей.

– Знаешь, а ведь и я с детства мечтала о чём-то подобном. Я часами сидела в галерее и разговаривала с твоим портретом. Думала, что мы с тобой подруги, рассказывала тебе о тех обидах, что сыпались на меня первое время из-за моей непохожести на всех остальных. Потом хвалилась своими победами и жаловалась на поражения, в жизни и в учёбе. Рассказывала тебе о своей первой любви, увлечении и скором разочаровании. Твой портрет знал обо мне гораздо больше любого в нашей семье. С мамой у меня просто дружеские отношения. Она моя мамочка, и за это я её люблю. Бабушка – бабушка и есть. Я для неё всегда оставалась маленьким и милым цветочком, как она говорила. Они не могли понять, что у их маленького цветка могут быть уже какие-то свои небольшие проблемы. Близких подруг у меня не было. Особенно когда я немного подросла и за мной начали увиваться различные молодые аграфы. Многие сверстницы почему-то стали относиться ко мне с агрессией и пренебрежением. Я замкнулась и начала прятаться от них. И одна ты всегда выслушивала меня, а ночами, во сне даже давала какие-то советы. Поэтому с самого детства ты моя лучшая подруга.

– Знаешь, я так рада этому! Я безумно счастлива! – воскликнула Леита.

Послышалось какое-то шуршание, и мне показалось, что девушки обнялись и сели рядом друг с другом. Когда через пару секунд Леита заговорила вновь, её голос уже доносился из другого места.

«Ну точно, пересела», – подумал я.

А девушка между тем продолжила:

– И знаешь, я очень благодарна Алексею. Ведь без него меня не было бы здесь и сейчас, и я не сидела бы рядом с тобой и никогда не узнала бы, что у меня есть такая красивая и прелестная сестрёнка. Я благодарна ему за то, что он познакомил нас, за то, что он позволил нам поговорить с родителями, за то, что он с нами, что любуется нами, когда думает, что мы этого не видим, – задумчивым и певучим голосом сказала-пропела в соседней комнате Леита.

– Я тоже ему очень благодарна. Тому, что он нас спас. Тому, что взял с собой, что после того, как узнал о том, как мы с ним поступили, не оттолкнул нас, – согласилась с ней Рахута.

– Прости, я думала, нельзя ему говорить, – огорчённо вздохнула Леита, будто дёрнувшись от последней реплики подруги.

– Не огорчайся, ты же старалась сделать как лучше. Хотела помочь нам. Думала таким образом облегчить нашу встречу и не вносить напряжение в отношения как наши с Алексеем, так и его с нашими родителями.

– Да, думала. Но не очень хорошо у меня это получилось. Особенно после того, как им я рассказала сразу практически обо всём. Просто растерялась от встречи с ними, не смогла удержать себя, когда начала говорить. А потом, я так боялась, что он не поймёт, не воспримет всё это всерьёз, что постарается как-то повлиять на наше решение. И нам бы пришлось рассказать ему всё. А ты ведь знаешь этот его взгляд, когда от него не утаишь даже маленькой детальки, если он сам того не захочет. Поэтому я не знала, не предполагала, как он станет относиться к нам после всего этого. И боялась, что он уйдёт.

– Да, верно. Но он не ушёл. Знаешь, есть у меня какая-то внутренняя уверенность, что теперь от нас он не уйдёт никогда и никуда, – со смешком сказала ей Рахута. – Не знаю, бытовала ли эта байка в ваше время, – поддела она сестру, – но как говорили у нас: влюбившийся в аграфку человек пропадёт. А здесь нас таких двое. А значит, и пропал он уже дважды.