Читать книгу "Исправленная летопись. Книга 1. Спасти Москву - Михаил Ремер"

Как процветают земли – так, знать, правитель небесами ниспослан. Междоусобицы да замятни на землях тех – и правитель худ, стало быть. А что правителю доброму наилучшая награда? – словно забыв про гостя, продолжал тот. – Княжества благополучие собственного. Вот ты, – словно проснувшись, в упор посмотрел на представшего перед ним пленника, да так, что Тохтамыш от неожиданности даже вздрогнул, – пришел ко мне с мечом, и я вправе держать на тебя гнев. – Пленник напрягся, но тут же поспешил вернуть лицу равнодушное выражение. – Да ведь вот незадача: ты за свой народ радеешь. Тебе золото нужно в казну, чтобы и тебя уважали и гордились тобой как правителем. Будь я на месте твоем, так же поступал. Вот ведь незадача какая, – легкая усмешка растянула губы говорившего. – Я войска разбил монгольские, твоей земли сынов жизни лишил, и ты, как правитель мудрый, тоже на меня обиду затаил. Так ведь?! – резко повысил голос Донской и тут же замолчал, поджидая, когда переводчик донесет слова князя своему хану. Едва лишь тот умолк, кочевник лишь плотнее сжал губы, стараясь не показать того, что на самом деле творилось на душе. – Так, – примирительно продолжал между тем московит. – Сам знаю. А ведь разобраться, что я, что ты добра лишь землям своим желаем… Вот ведь штука какая добро это: о двух концах палица. Что тебе хорошо, то мне худо. А что тебе любо, так мне смерть верная, так ведь? – Тохтамыш сидел все так же молча, глядя куда-то сквозь Дмитрия, а тот все так же ненавязчиво продолжал. – А ведь мы с тобой родственники. Предок мой – Александр Невский – ведь тоже Чингисид, пусть хоть и через усыновление. Нам бы помогать друг другу, а мы на поле брани друг друга сечем.

– Среди русских князей тоже постоянные междоусобицы, верно? – отвечал тот, и невысокий горбун-переводчик тут же донес до ушей княжьих слова гостя.

– Кто духом слаб, тот и грязнет в склоках, – спокойно отвечал князь. – Кому своя корысть ближе, чем княжества целого успех, тому и на чужое позариться всегда любо. Я сейчас беседу с тобой веду, а рядом – брат мой. И от него ни тайн, ни секретов.

– Благодарю тебя, князь, – склонил голову в легком поклоне Тохтамыш.

– Хотя и твоя правда есть, – все так же продолжал князь. – Сын горд и жаждет славы, но отцу иной раз хуже смерти это, – холодно улыбнулся Дмитрий. – Сын в походы ходит, да землями Чингисидов правит, но на монетах лик отца печатают. Сын здесь, в полоне, а отец? Потемки душа чужая, верно ведь, – глядя в упор на пленного, медленно, почти по слогам, произнес он. – А вот в головах чужих мысли какие водятся, узнают окружающие, коль сильно пожелают. А иногда и не узнают… Иногда весточка сама прилетает, – подавшись вперед, совсем негромко, шепотом произнес он. Так, чтобы услышал его только Тохтамыш, закончил князь.

– Зачем ты мне говоришь все это? – глядя на Дмитрия, так же негромко отвечал Тохтамыш.

– Добро землям нашим хочу сделать. Да так, чтобы и мне, и брату моему старшему почет и уважение на землях наших было.

– Твои слова слишком туманны.

– Матери твоих воинов не будут оплакивать ушедших сыновей, а моя земля не будет разорена. Разве не добро это? Ты получишь от княжества моего дань, а я слабину получу: ведь земли мои темником Мамаем, врагом нашим общим, истерзаны, да воинов полегло, что звезд на небе. Разве это не добро? Мы бок о бок пройдем по землям Рязанским, да Суздальским, да Нижегородским, и твои люди получат богатый хабар, а я получу покорность князей несговорчивых. Добро или нет?! Я труд на себя великий возьму дань для брата старшего собирать со всех княжеств, а ты забот знать не будешь с золотом да хабаром. Ты ратников сохранишь, а я соберу мастеровых с соседних княжеств и заменю в столице моей тех, кто погиб в замятнях последних. Добро или нет?!

При этих словах у Булыцкого потемнело в глазах да заорать захотелось прямо здесь: «Да что же творишь ты? На своих же меч поднимаешь!» – да вот наученный опытом горьким, промолчал он, оставляя разборки на потом.

– Я потерял много воинов, это добро или зло?

– Ты вернешься не только целым и невредимым, но и с богатыми дарами. Разве это зло? Посмотри вокруг: ты здесь не пленник, но гость. И людям твоим прием оказан княжеский. Где ты видишь зло?!

– Я пришел за золотом.

– И ты получишь его. Слово князя: я буду выплачивать дань, но за это на правах младшего брата получу право собирать для тебя дань со всех окрестных княжеств. Ты будешь получать богатые от меня дары, а я с позволения твоего озабочусь тем, чтобы княжеств больше признало власть твою и ты получал богатую дань. Много золота. Хотя зачем тебе оно? У твоего покровителя его больше, чем во всех городах Московского княжества, вместе взятых.

– Это золото не мое.

– А разве отцу не подобает одарить сына наделом? Хороший отец должен дать сыну то, что ему нужно, и отпустить его на волю, но не связывать крылья. Особенно если сын горд и отважен, а у отца в руках – половина мира?!

– Но вторая половина тоже в чьих-то руках?

– Вторая половина в заплатках худых: где новая прореха вылезет, Богу одному известно, и знаешь ты это не хуже меня. Зачем зипун латаный тому, у кого перед глазами – шелковый халат?

– Что ты мне предлагаешь?

– Я предлагаю тебе идти вместе. Я предлагаю тебе свою руку, а вот что тебе с ней делать, то решать тебе.

– Тогда будь рядом, когда я решу.

– А вот этого я тебе обещать не могу, хотя и «нет» не скажу. Ты же сам видишь: Мамай обескровил земли мои. Да и ты верно подметил, небратские дела меж князьями русскими творятся. Один на другого зуб точит да о власти лишь помышляет. На что тебе союзник без земель да без дома? Мне спиной к Витовту воротиться, что смерть. У него в руках – сила великая! Такая, что и Орду содрогнуть может! Да и в доме непорядок, подмести надобно бы, – Донской кивком показал в сторону окошка. Только сейчас обратил внимание на странный шум снаружи. Крики, матерки да гул толпы. – Все, что скажу сейчас, так то, что ты можешь рассчитывать на теплый прием в моих землях. А сейчас забирай своих людей и принеси добро в свой дом, брат мой.

– Спасибо тебе, брат, – чуть склонив голову, отвечал гость.

– Но сперва – взгляни, – тяжко поднявшись на ноги, тот решительно подошел к одной из бойниц и, распахнув створки, замер, глядя куда-то вниз. Тохтамыш последовал за ним. Все остальные же высыпали на крылечко, и Булыцкий, не успев сообразить, что происходит, подхваченный Твердом да Милованом под руки, вдруг оказался на улице.

Там, перед самыми окнами княжьих палат уже готовилось кровавое действо. Армия Тохтамыша хоть и двигалась стремительно, но успела сорвать дружины Рязанского, Муромского да Суздальского княжеств, примкнувшие к захватчикам. Теперь, плененных и униженных, их подвезли телегами к Кремлю, где уже торчали из земли несколько устрашающих пеньков, вокруг которых с грозным видом ходили суровые палачи, ловко орудующие холодно сверкающими на солнце причудливой формы топорами. Как успел разглядеть преподаватель, все они были славянами, по крайней мере ни одного монгола среди них он не разглядел.