Читать книгу "Геном Пандоры - Юлия Зонис"

– Ампула. Оставьте мне настоящую ампулу с вирусом.

Батти оглянулся. Первые капли дождя упали в озеро, мешаясь с красными кровяными каплями. Порывшись в кармане, андроид вытащил плоский футляр и швырнул на берег. Кивнув на прощанье, кинулся в воду и поплыл, загребая резко и сильно.

Колдун смотрел ему вслед, пока светловолосая голова не скрылась за разгулявшимися волнами, а затем потянулся к ножу.

Перепилить пластиковый наручник оказалось нелегко. Колдун долго и неловко пристраивал нож между сжатыми ступнями, мысленно проклиная упрямого андроида. Наконец пластик сдался, и Бессмертный вскочил на ноги.

Шел дождь, пока еще редкий, но с крупными, тяжелыми каплями. Поверхность озера рябила. Острова почти не было видно. Когда Колдун шагнул к воде, лес на том берегу осветило белой вспышкой, а еще через несколько секунд загрохотало.

– Купаться в грозу крайне неразумно, – пробормотал Колдун, обращаясь непонятно к кому.

Он тоже разделся до пояса. Обмотав наладонник, футляр с тремя ампулами, ботинки и нож рубашкой, закинул получившийся узел за спину и рукава обвязал вокруг шеи, так что вышло что-то вроде импровизированного рюкзака. Ветер стегнул по голой коже. По плечам Колдуна побежали мурашки. Коротко выругавшись, он зашел в ледяную воду, набрал полную грудь воздуха и поплыл.

Колдун еще не успел отплыть и ста метров от берега, когда над ним завыло, загремело и разразилась настоящая гроза.

Берега не было видно. Только вода сверху и снизу, серое небо с потоками дождя и серая, раскачавшаяся под ветром озерная хлябь. Колдун барахтался в этом котле, как щепка в штормовом море, и уже не понимал, вперед он плывет или назад. Все опять смешалось. И снова он остался один, но уже не на твердой земле, где хотя бы можно было уцепиться за ствол сосны, а в ледяном беспощадном месиве. Волна. И еще одна волна. Брызги мешают дышать. Вверх, вниз, и снова, и снова, пока руки не отяжелели настолько, что уже невозможно было грести. Когда Колдун в очередной раз взлетел на гребень (разве на озере могут быть такие волны?), ему показалось, что он видит свет заката. Багровая искра в тучах – значит, надо было плыть туда, потому что остров находился к западу от покинутого берега. Собрав последние силы, Колдун лихорадочно погреб в сторону багряного свечения, и вскоре ноги его коснулись гальки.

Колдун выбрался на берег. Странно. Только что было холодно, а теперь дрожь унялась. И берег тоже оказался странный. Галька тянулась почти до самого горизонта и лишь там переходила в невысокую стену – то ли лес, то ли тучи, то ли далекий город. Внезапно в глазах Колдуна потемнело, и он рухнул на колени. Мир закружился, в уши ударил многоголосый крик, в котором смешались звериная ярость и человеческая боль. Колдун сжал голову руками в тщетной попытке спрятаться от крика. Когда он снова обрел способность слышать и видеть, обнаружил, что идет босиком по гальке. Справа и слева от него выступали две тени. Справа шагал огромный черный волк с горящими янтарными глазами, слева – человек-олень. Колдун оглянулся. Сзади надвигалась ночь, и поэтому следовало спешить к закатной полоске над дальним лесом. Следовало опередить мрак, поглощавший галечный пляж. Волк и олень шли неспешно и, кажется, беззвучно беседовали друг с другом, но Колдун не мог понять их разговора. Их тени, длинные и черные, сливались с наступающей тьмой, а собственной тени Колдун разглядеть не мог.

Он ускорил шаги. Внезапно под ноги подвернулся мокрый камень, и Колдун, поскользнувшись, полетел вниз, прямо в раскаленное жерло заката. Рубиновый свет приближался стремительно, и не было уже ни волка, ни оленя, лишь падение туда, откуда нет возврата. Колдун оглянулся в лихорадочной попытке за что-нибудь уцепиться и обнаружил, что к нему тянутся тысячи рук, лап, крыльев, образующих мягкую, но прочную сеть. Достаточно было принять их помощь, и падение замедлилось бы, а то и вовсе остановилось. Но Колдуну не понравилась их назойливая поддержка. Казалось, уступи он – и сам растворится в тысячеруком монстре, исчезнет так же окончательно, как если бы рухнул в багровое зарево. Непрошеные помощники замерли в нерешительности – и лишь одна рука все тянулась, все пыталась схватить его, и тонкий голосок звал настойчиво и решительно: «Колдун! Колдун, да проснись же!»

В лицо хлестнула ледяная волна, прогоняя морок. Колдун забарахтался, вцепился в протянутую ладонь и, выдернув себя из воды, перевалился через желтый борт лодки. И все пропало.

– Колдун! Да не спи же ты! Замерзнешь!

Кто-то тряс его свирепо и безжалостно. Колдун вздрогнул и открыл глаза. И тут же, подавившись, закашлялся. Перевалившись на бок, он треснулся локтем о скамью и расстался с изрядным количеством озерной воды. Кто-то придерживал его за плечи.

Когда стало чуть полегче, Колдун обернулся. Над ним нависало обеспокоенное личико Сиби. Девчонка была чуть бледнее, чем обычно. Ко лбу ее прилипли мокрые черные пряди. Над головой Сиби, над каноэ и озером горел закат. Гроза прошла, и небо, очистившись от туч, переливалось всеми оттенками охры и киновари, вплоть до лиловых теней на востоке. В этом свете темно-карие глаза Сиби казались почти рыжими, как два лесных озерца с сосновыми хвоинками на дне. А по поверхности их плыли два отражения… Колдун пригляделся внимательнее и чуть не вывалился из лодки.

– Не дергайся. А то опять перевернется. Она очень качкая, – серьезно сообщила Сиби.

– Какая?

– Качается. Качкая. Вот так. – Сиби, запыхтев, переступила с ноги на ногу, и каноэ послушно закачалось. – Один раз уже перевернулась.

– Когда?

– Когда я подралась с волком.

– С каким еще волком?

Сиби нетерпеливо вздохнула:

– Волк. Который прикидывался человеком. Он меня утащил, когда я еще плохо соображала. Потом начала соображать хорошо, но у него было одно из ваших громких ружей, а вы с Большим Человеком стояли рядом, он мог в вас попасть. И я его не укусила. А потом мы отплыли…

– И ты его цапнула?

Колдун дрожал от холода, но настроение его стремительно улучшалось. Даже рубашка не потерялась – мокрым комом валялась на дне лодки. Колдун развязал рукава и, вытряхнув содержимое на скамью, принялся натягивать ботинки. Рубашку он протянул цвергской девчонке, которая сидела в каноэ в чем мать родила.

– Ага, цапнула, – гордо призналась Сиби, облачаясь в дареное. – Но он не заснул… не умер. Он очень разозлился и перестал прикидываться человеком…

– И стал черным здоровенным волком?

– Ну да. Только при этом так дергался, что лодка перевернулась, и мы все вывалились. Он пропал, а я держалась за лодку, потому что не умею плавать. Потом стало совсем плохо, вода хотела меня съесть. Потом приплыл Большой Человек, поставил лодку правильно и велел плыть к тебе. И я приплыла! – ликующе завершила рассказ Сиби.

– Потрясающе. А главное, вовремя.

Колдун огляделся. Они болтались метрах в пятидесяти от галечной косы. Солнце садилось за лес на дальнем берегу, а позади, там, откуда приплыл Колдун, уже стемнело. По воде бежали малиновые блики и полосы. Бессмертный опустил руку за борт и решительно погреб к косе. Сиби на другом конце скамьи помогала, хотя, кажется, ее больше увлекали брызги, чем движение вперед. Шлепнув ладонью так, что Колдуна окатило с ног до головы, девчонка обернулась и спросила: