Читать книгу "Возвращение бумеранга - Олег Семергин-Каховский"

— Пани София, — обратился он к ней, — у меня жене что-то плохо, а мне надо срочно возвращаться на работу. Приглядите, пожалуйста, за ней, пока не вернусь я или кто-нибудь из дочек. И, ради Бога, только не выпускайте ее никуда одну. Очень вас прошу.

— Конечно, конечно, — засуетилась соседка.

Она провела почти бесчувственную пани Новакову в комнату, уложила ее на диван и стала делать холодный компресс. Пани Новакова была словно в забытье и только время от времени словно в бреду начинала бормотать:

— Ах, Индрочка, девочка ты моя.

Все девочки из дома уже к шести часам вечера вернулись из школы, а Индры все не было. Пани Новаковой становилось все хуже и хуже.

Но, наконец, около восьми часов появилась и Индра. Услышав про ее возвращение, пани Новакова ожила прямо на глазах.

— Ты что там так долго? — слабым голосом спросила она дочь, когда они вернулись домой.

— Знаешь, нас всех привели в спортивный зал, — сказала Индра, и там заставляли пройтись с велосипедом перед какой-то женщиной. Я испугалась, решила, что это ищут твоего знакомого, и мне стало плохо. Поэтому я и пошла самой последней. Но женщина меня не узнала.

— Ну, и слава Богу, — сказала пани Новакова, наливая себе в рюмку какие-то капли. — Ну, и слава Богу. И забудем об этом. И не будем больше вспоминать.

Прага, дворец Печека, 28 мая 1942 года 21 час 00 минут

Дверь кабинета Абендшена открылась, и в ней появился Далюге. Штурмбанфюрер вскочил, но Далюге махнул рукой:

— Сидите, сидите. Я шел мимо, увидел, что вы еще здесь, и решил зайти узнать, что нового принес сегодняшний день.

Вид у обергруппенфюрера был довольно мрачный.

— Состояние у Гейдриха тяжелое, — устало сказал Далюге, усаживаясь на стул рядом со столом, — если он умрет, в Берлине будут в ярости. Я только что разговаривал с Франком: он обещал фюреру, что поймает преступников до 18 июня.

— Почему именно до 18-го? — удивился Абендшен.

— Не знаю, — пожал плечами Далюге, — наверное, просто отсчитал три недели.

— А что с Гейдрихом? — поинтересовался штурмбанфюрер. — Вчера говорили, что операцию он перенес хорошо. И, насколько я разбираюсь в медицине, ранение у него серьезное, но далеко не смертельное.

— Сегодня с утра у него поднялась температура, — пояснил Далюге, — До сорока. Врачи рассматривают три варианта: где-то идет воспалительный процесс, бомба была отравлена или у него началось заражение крови. Из этих трех вариантов как-то бороться можно только с первым.

— Если бомба была отравлена, — заметил Абендшен, — то каким-то слабым ядом медленного действия. Но в этом случае и один из преступников сейчас должен находиться в тяжелом состоянии: осколки попали и в него. Надо подумать, как этим можно воспользоваться.

— Что с опознанием девочки? — перевел разговор Далюге.

— Девочку не нашли, — признался Абендшен.

— Почему? Ведь ваша свидетельница заверяла, что узнает ее. И она ведь сама пришла к нам.

— Все так, — вздохнул штурмбанфюрер. — И, однако, опознание ничего не дало. Я сам сейчас сидел и думал, почему так получилось. Изменить внешность девочка не могла.

— Что ей могло помешать? — не согласился Далюге. — Есть множество простых способов изменить внешность. Причем они не требуют ни особых навыков, ни специального оборудования.

— В данном случае это не подходит, — покачал головой Абендшен. — У девочки было слишком мало времени: никто не знал, что мы знаем про эту историю с велосипедом. Во-вторых, если девочка придет в школу с измененной внешностью, то это обязательно вызовет интерес со стороны подруг. Такого нигде не замечено. Я тут подумал о другом. Тот, кто посылал девочку за велосипедом, знал, что это дело рискованное. И все же послал. Он вряд ли посылал своего ребенка. Своим ребенком так не рискуют. А значит, девочка могла быть из другого района.

— Хотите проверить все школы города? — нахмурился Далюге.

— Нет. На это уйдет слишком много времени и слишком слабая надежда на успех. С девочкой у нас не получилось.

— И за что вы теперь хотите зацепиться?

— Пока не знаю. У меня такое чувство, что мы знаем об этих парашютистах больше, чем подозреваем. Я с самого начала года так или иначе занимаюсь парашютистами. Информации набралось достаточно много. Надо только ее систематизировать. Ведь этот Вальчик был почти у нас в руках. Надо попробовать собрать воедино все, что с ним связано и поискать зацепку там. Группа была выброшена в ночь на 29 декабря. Обычно забрасывают тройками, но, возможно, здесь мы имеем дело с усиленной группой. Одной из задач группы была связь с агентом, которым являлся офицер абвера. Вполне возможно, что после ареста этого агента группа была переориентирована на покушение. Я ждал, что они вчера выйдут в эфир, чтобы доложить о выполнении задания. Но этого не произошло. Возможно, радист тоже участвовал в операции и не успел добраться до рации. Посмотрим, что принесет сегодняшний день. Я отправил туда еще две пеленгационные машины. Рация работает за городом, в дикой местности, и это осложняет ее ликвидацию. На сегодняшний день я приказал оцепить весь район и выделил для этого дополнительные силы.

— Это где-то под Прагой, — нахмурился Далюге.

— Нет, довольно далеко, в Пардубице.

— Но большинство пассажирских поездов отменено, — напомнил Далюге, — на дорогах усиленные патрули. В связи с этим у них могут возникнуть проблемы.

— Могут, но нельзя упускать и того, что они могли добраться туда еще вчера, — предположил Абендшен. — Просто ждут условного времени для связи.

— Какие еще возможны варианты? — спросил Далюге.

— Многие хозяева подозрительных квартир срочно выехали в другие регионы, — сказал Абендшен, — Причем некоторые даже еще до покушения. Если те, кто уехал после, могут сослаться на то, что испугались возможных репрессий, то те, кто уехал раньше, явно знали о покушении.

— Может быть, стоит взять вторую часть и применить к ним жесткие методы допроса? — предложил Далюге.

— Я не сторонник жестких методов допроса, — покачал головой Абендшен, — в таких случаях люди часто оговаривают себя и других, или выдают второстепенную информацию, а главное все же умудряются скрыть. Нет, с этим, я думаю, пока подождем.

— Дело ваше, — согласился Далюге, — но не забывайте, что скоро Берлин начнет требовать результатов.

Пардубице, ночь с 28 на 29 мая 1942 года

Иржи Потучек собрал рацию и подготовился к работе. Сегодняшняя радиограмма была очень короткой: «Покушение совершено. Подробностей пока не знаем и сообщим позднее. Временно количество сеансов связи сокращаем до двух в неделю. Либуша». Либуша — это был позывной Потучека. Страховал сеанс связи сегодня Вацлав.