Читать книгу "Хорошие солдаты - Дэвид Финкель"

Почти все теперь были вне базы, подвергались обстрелам, уклонялись от гранат, находили СВУ и СФЗ, и каким-то образом пока никто из них не пострадал. Козларич был в колонне, ехавшей к Касиму, у которого из 550 полицейских оставалась половина (пока!). Тем временем другой батальон Национальной полиции, отвечавший за некоторые участки ЗО батальона Козларича, по донесениям, дезертировал почти весь, включая командира, чьи последние слова, брошенные в суматохе перед бегством, были о том, что люди из ДжаМ окружили его дом, его семья внутри, поэтому ему надо идти — извините, но семья прежде всего. Касим, однако, держался, его страх прошел, отвага вернулась, и колонна Козларича медленно двигалась к нему. Обнаружили СФЗ, подорвали. Получили донесение, что еще один СФЗ спрятан где-то в «лежачем полицейском», и вот он впереди, «лежачий полицейский». Из-за угла, со стороны Камалии, кренясь, выехал автофургон с привязанным поверх крыши гробом. Дальше — женщина с троими детьми, идут по улице, незащищенные, обливаясь слезами. Еще один «лежачий полицейский». Еще одна семья — отец, мать, двое детей, лица грязные, одежда грязная — сгрудилась у грязной стены на грязной улице, и не эту ли семью имел в виду Козларич, когда говорил в Форт-Райли о том, что он считал бы успехом? «Конечный итог, я считаю, конечный итог в Ираке должен быть таким: чтобы иракские дети могли идти на футбольное поле и играть там в мяч без опаски. Чтобы родители спокойно, ничего не боясь, отпускали детишек играть. Как у нас в Америке, — сказал он, а потом спросил: — Возможно это или нет?»

Это был не вопрос, а сама надежда, сладкая размягченность которой простительна, — но даже сейчас, днем, имея перед собой ответ, сбившийся в кучу у стены, и сейчас, на закате, когда новым ответом стал минометный обстрел, во время которого несколько его солдат получили осколочные порезы, и сейчас, в темноте, когда обстрелы продолжались и он готовился провести ночь на кушетке у Касима, он выходил на связь и говорил своим ротным командирам ободряющие слова: «В целом сегодня боевой день был очень успешным». Его слушали на КАПах, которые обстреливались из минометов и стрелкового оружия, на покинутых иракцами блокпостах, где солдаты готовились отражать неминуемые атаки, на ПОБ, где весь день звучали сирены тревоги.

— Не прекращайте делать то, что делаете, — продолжил он. — Будьте бдительны. Помните про три вещи: про терпение, упорство и подозрительность. Сволочей, которые хотели бы нам вмазать, тут предостаточно. Милостью Божьей сегодня они не преуспели. Мы, наоборот, очень даже преуспели, но нельзя полагаться на везение. Поэтому просто делайте дальше то, что делаете. У меня все. Прием.

Прием, и затем конец связи, и затем один из солдат, которые его слушали, сказал:

— Все ясно как божий день. Они не нападали только потому, что не было приказа.

— Если бы не прекращение огня, так все время было бы, — сказал другой.

— Если бы не прекращение огня, вся «большая волна» означала бы только, что солдатских гробов стало больше, — сказал третий.

— Эти дни доказывают одно: прошел год, а они все равно могут делать, что хотят и когда хотят, — сказал четвертый.

Но Козларич был непоколебим. «Большая волна» работает, и теперешние события тому доказательство. «Если бы мы не побеждали, они бы не лезли, — сказал он в худшие дни июня. — Им бы смысла не было. Это показатель эффективности». Он с еще большим упрямством верил в это сейчас, 29 марта, когда бои становились все жарче и он, поднявшись с кушетки Касима, с великой осторожностью перебрался через наводящий уныние ландшафт восточного Багдада обратно на ПОБ.

— Я думаю, они не ждали, что мы будем действовать так, как мы действуем, — сказал он в командном пункте, подсчитывая общее число тех, кого его солдаты убили за последние пять дней, имея основания считать их боевиками. — Сто… Сто двадцать пять…

Он продолжал считать. Кроме того, он следил за перемещениями своих солдат по картам и материалам воздушной съемки. Позже всех отправился на задание взвод Нейта Шоумена, который должен был доставить питьевую воду и новые радиокоды другому взводу, защищавшему здание местного совета. Люди Шоумена только что обнаружили СФЗ, но Нейт, не растерявшись, перерезал провода, и они двинулись дальше. На маршруте «Хищники» другие солдаты за последние несколько часов нашли одиннадцать СФЗ и СВУ. Еще шестнадцать устройств боевики за последние сутки взорвали, атакуя разные колонны, но никто всерьез не пострадал — дело ограничилось несколькими порезами и контузиями, и в каждом случае солдаты продолжали выполнять задание. Хорошие солдаты. Насколько это касалось Козларича, они стали великолепными солдатами.

Пять пятнадцать вечера. Взвод Шоумена добрался до здания совета, разгрузился и выехал обратно на КАП. На «Хищниках» было тихо. На «Плутоне» было тихо. На КАПах было тихо. На ПОБ было тихо.

— Все идет хорошо, — сказал Козларич, когда вся война, казалось, прекратилась, сменилась безмолвием.

Пять шестнадцать.

Стекло гнется.

Пять семнадцать.

Гнется.

Пять восемнадцать.

Гнется.

Пять девятнадцать.

Трах.

Звук был крохотный. Стены чуть дрогнули. Никто, казалось, ничего не почувствовал, кроме Козларича.

— Черт, — сказал он.

Через несколько секунд — чей-то крик по рации. Одна машина подбита. Два медицинских вертолета нужны немедленно. Срочно требуется поддержка с воздуха. На мгновение в эфир вышел Рикки Тейлор, командир первой роты, — только чтобы сказать: «Неважные дела, сэр». После этого он пропал. Камера слежения на аэростате повернулась и нашла самый новый на этот момент войны столб дыма, а под ним взвод Нейта Шоумена, и внезапно все стекла в мире начали лопаться, потому что не должны они были даже здесь находиться сейчас, вот в чем дело. Они должны были сопровождать колонны грузовиков в Западном Ираке. Они должны были отправиться домой через двенадцать месяцев после приезда сюда. Они должны были находиться на ПОБ, собирать вещи, чтобы уехать с войны, которой по идее никакая «большая волна» даже не должна была потребоваться, — а вместо всего этого они бежали сейчас к подбитому «хамви», и теперь уже по рации уже слышна была стрельба, и теперь уже в здании непосредственно за зданием местного совета видны были вспышки, и теперь они торопливо втиснулись в свои собственные «хамви», и теперь они быстро двинулись к КАП Каджимат, и теперь в командном пункте зазвонил телефон, это был Рикки Тейлор, и кто-то передал трубку Козларичу.

— Привет, Рикки, — сказал он.

Некоторое время послушал.

— Так, — сказал он.

— Понял, — сказал он.

— Все ясно, друг. Держитесь там. Я на связи, — сказал он.

— Спасибо, — сказал он и дал отбой.

— Что там у них, сэр? — спросил Каммингз.

— Двое убитых, — ответил он.

Его глаза наполнились слезами.

Он опустил голову.