Читать книгу "Тюрьма - Джон Кинг"

После полудня я ложусь спать, и мне снятся сны, я вздрагиваю и переворачиваюсь в теплой кровати; и в Семи Башнях почти все мои сны были плодами воображения, любой и я никогда не мог себе позволить крепко заснуть, потому нужно было всегда быть начеку; и я не мог позволить себе расслабиться, всегда боялся и ждал, когда в меня вцепятся гоблины, вслушивался в зубовный скрежет из-под кровати, но теперь я сплю, и мне кажется, что я бодрствую; и вот в мою дверь стучат, и Элвис и Иисус заглядывают ко мне и говорят, чтобы я вставал и шел за ними, у них есть для меня сюрприз, ведь сегодня — день отдыха, и Бог создал мир за шесть дней, а на седьмой Он не работал, и разве мне никогда не хотелось узнать, где находится седьмая башня? Это правда, я никогда не видел той седьмой башни; и они улыбаются и говорят о тех шести смертных грехах, совершенных шестью смертными грешниками; и когда Бог населил землю людьми, Он сказал своим людям: «Плодитесь и размножайтесь и разбрасывайте свои семена»; и теперь я фермер, и скоро я буду сеять, и люди из союза не задержатся надолго в тюрьме; и они прислали нам ящики с апельсинами, и я пытаюсь вдохнуть сахарный аромат молока, но все, к чему я принюхиваюсь; это мыльная пена, и я скольжу по залу, и сияют огни, но я знаю, что они никогда не будут такими яркими, как в то новогоднее утро; и от этого воспоминания я улыбаюсь, это было особенным, я никогда не забуду эту картину и никогда не забуду Семь Башен; и я следую за своими дружелюбными проводниками, прохожу через последовательно открывающиеся ворота; и надзиратель кивает нам, а мы сворачиваем в маленький коридор, по сторонам которого стоят шкафчики, а в них спрятаны папки с информацией о каждом заключенном на всем земном шаре; и в этих папках описаны подробности их преступлений, и наказаний, и мыслей, которые приходили им в голову до и после осуждения, и причины этих мыслей. Жизнь — это цепная реакция. Элвис и Иисус подчеркивают это в своей лекции — я ненавижу этих ебанатов с их бесконечными мнениями — и я изумлен их праведностью — они оба считают себя Божьими чадами, живущими честной жизнью — это люди, которые дошли до развилки и выбрали правильный путь. Мы приближаемся к зеленой двери. Я оставнавливаюсь и говорю им, что я не пойду на сафари с крысами и этими крокодилами, которые утащат тебя в сточную трубу, а потом оставят твое тело мариноваться под колодой, но они смеются и говорят: «Не грусти, друг, это другой оттенок зеленого, и мы в безопасности, здесь нас не распнут, мы можем делать все, что захотим»; и они — благочестивые люди, и я следую за ними и вижу женщину, сидящую на краю кровати; и сначала я не понимаю, а потом вижу, что она голая и на ней только меховое пальто, и они объясняют, что это более современная тюрьма, где человек может усердно трудиться и употреблять женщин; и эта девушка удовлетворяет естественные потребности, и мне следует знать, что бром, который добавляли в наше молоко, если слишком много пить, приведет к бесплодию. Я смотрю на Элвиса и Иисуса и думаю о Джимми Рокере и Баба Джиме, и эти персонажи пытаются жить порядочной жизнью, в самом деле стараются изо всех сил; и я не буду притворяться, что эта проститутка не привлекательна, она привлекательна, и уже так много времени прошло с тех пор, как я в последний раз был с женщиной, я возбужден, меня искушают, а она одета как мультяшная уличная блядь, с длинными стройными ногами и пышной грудью; и я думаю о Баба Джиме и о бродягах, бредящих Кама Сутрой в индийском публичной доме, они пользуются непальскими объездными путями, похищают бедных девчонок и продают жирным ничтожным сутенерам с болливудскими прическами; и я думаю о Джимми Рокере в публичном доме Миссисипи, он трахает своих рабынь, этих девок, убитых крэк-кокаином, привезли тощие ничтожные сутенеры; и я думаю о себе и о том, что секс нужен каждому мужчине, чтобы выжить — она хорошо выглядит, резиновый парень; и она зарабатывает себе на жизнь, так что это не эксплуатация, каждому из нас приходится тяжко впахивать и исполнять ту работу, которую дают, жизнь именно об этом; и все, что говорят эти два головореза, правильно, ты что, хочешь упустить свой шанс из-за каких-то тупых принципов, из-за которых ты кажешься себе особенным, каждому человеку нужно есть, чтобы выжить, а что, если это Директор решил таким образом извозить тебя носом в говне и приковать к кресту твою благопристойность, это подходящий момент, чтобы найти в себе мужество, тебе приходится брать то, что ты можешь взять, не сводить глаз с самого главного; и послать на хуй всех остальных, что они эти люди для тебя сделали, давай, сделай себе одолжение, давай ее выебем — и она скидывает пальто; и я вижу Мари-Лу и Сару — выеби их обеих — но четче всего я вижу Рамону — нет, это не Рамона — и я вижу матерей в курятнике, еще молодых, со своими голодными младенцами, они делают то, что должны делать, чтобы выжить, и я не хочу принимать в этом ебаное участие — все правильно, без матершины, я не люблю твоих проклятий — и я ненавижу Иисуса и Элвиса за то, что они привели меня сюда — я всегда говорил, что они идиоты, но ты никогда не слушал, совсем ебанулся па своих романтических идеях, чудесах большой дороги — и они подходят к женщине и разглядывают ее тело, и Элвис полагает, что это девушка для хорошего времяпрепровождения, а Иисус настаивает, что она шлюха и заслуживает всего, что с ней делают; и это честная сделка, в конце концов, мы мужчины; и кажется, они обижены моей реакцией, скоро бром испарится, и я пойму, что здесь все по-другому по сравнению с Семью Башнями; и они смеются и расстегивают свои штаны, и я отворачиваюсь и бью по кнопке пожарной тревоги, чтобы на звук сирены прибежали надзиратели, я возвращаюсь в свою камеру и захлопываю дверь, прячусь под одеялами.

Когда я просыпаюсь, уже стемнело, и мои друзья просовываются в дверь и говорят мне, что пора ужинать, и я гоню прочь этот глупый сон, и я рад, что общаюсь с такой хорошей компанией. Мы сидим в столовой, но я больше не могу в себя ничего впихнуть, мой желудок уменьшился, а качество и количество этой еды слишком высокое. Они сосредоточились на своих кушаньях, и между нами повисло неуютное молчание; и я спрашиваю их о работе, хотя знаю, что не нужно прерывать их за едой, и они говорят, что это тяжело, вначале придётся тяжко, но я привыкну. Они надеются, что найду в себе силы, и я киваю и говорю, что я не против попотеть, я втайне надеюсь оказаться на равных со всеми остальными парнями, я ослабел, сидя на тюремной диете, и не хочу упасть лицом в грязь. Мои друзья прибавили в весе и выглядят подтянутыми. Я возвращаюсь в корпус, иду под душ, вода неизменно горячая, и буду стоять под душем столько, сколько захочу, каждый вечер с шести до семи и в любое время дня по воскресеньям. Здесь много кабинок, и у двери стоит надзиратель, вдобавок на потолке висит камера наблюдения. Я стираю из памяти плохой сон и стою под водой бесконечно долго, чувствую, как впитывается тепло, и я снова умиротворен, как я и обещал, я буду принимать душ каждый день, чтобы вымыть холод из своих органов, я никогда не забуду, каково мне пришлось в Семи Башнях. Наконец я вытираюсь и одеваюсь, возвращаюсь в камеру и сажусь на кровать, вынимаю свой талисман удачи и долгое время неотрывно смотрю на него, жду, пока закроют дверь, а потом готовлюсь ко сну.

Ожидая утреннего перезвона, я вижу тонкие полоски металла, свисающие с яблоневых ветвей, на обочине фруктового сада варится сидр, я вспоминаю мертвое дерево во дворе корпуса Б, превратившееся в камень. Вероятно, быть забытым хуже, чем быть игнорируемым. Я думаю о том, как я был плохим мальчиком и вырос в жестокого человека, и это должно быть в моих генах, и я размышляю, передастся ли это отклонение дальше. Маме и Нане, должно быть, стыдно за меня, вот только любовь часто не знает стыда, и когда я был ребенком, мой папа прислал мне открытку из Америки, а потом через какое-то время он прислал открытку из Индии. После этого я больше никогда о нем не слышал. Он может быть в Америке, и я думаю, что он едет по автостраде с холодным пивом в руке, обняв Долли Партон, или сидит, скрестив ноги, в индийском ашраме, десять дней как одно мгновение, он забылся святыми видениями. Вероятно, он уже умер.