Читать книгу "Цитатник бегемота - Ярослав Смирнов"

— Вот и отлично, — сказал Иван. — Следуй строго в кильватере.

— Чего-чего? — удивился Ланселот.

— Прямо за мной езжай, говорю, любезный сэр, — сказал Иван, направляя коня на изгородь.

Страшные колючки были все ближе, ближе… и вдруг Иван увидел рядом с собою терпеливо дожидавшегося рыцарей Фому.

— Да что с вами такое? — спросил он недоуменно. — Почему вы с сэром Ланселотом все морщитесь и хмуритесь?

— Как же тут не поморщиться, — пробормотал Иван. — Вот сейчас сэр Озерный приедет, у него и спроси…

Он посмотрел назад и невольно усмехнулся: с этой стороны забора отчетливо был виден вход в лабиринт. Довольно широкий, надо сказать, проход-то… Забавно было наблюдать, как могучий Ланселот, жмурясь, хмурясь и кусая усы, пытается настроить себя на то, чтобы стукнуться лбом о неприятного вида колючую стену.

Но вот он все же решился: хрястнул коня промеж ушей и сиганул в проход, чуть не наскочив на зазевавшегося Ивана.

— Осторожней, сэр Ланселот! — крикнул Иван, удерживая коня. — Не видишь, куда прешь, что ли?..

Ланселот выпучил глаза на Ивана и Фому. Наверное, он ожидал какого-то ужасного подвоха.

— Не вижу, — согласился он, — куда пру…

Фома фыркнул. Ланселот посмотрел на него, на Ивана, том обернулся назад. Вид у него стал озадаченный, как бывало всегда, когда добрый сэр Озерный сталкивался с проблемой, выходящей за рамки его понимания, — а бывало это часто.

Он посмотрел снова на Фому. — А как же…

— Потом, храбрейший сэр, потом, — пресек расспросы Иван. — Потом все разъяснится, умнейший сэр Ланселот, а сейчас поехали лучше побыстрее…

— Подожди, — сказал Ланселот. — Куда ехать-то? Направо или налево?

Иван посмотрел по сторонам. Теперь он понял, что это действительно лабиринт: первую колючую стену от второй, точно такой же, разделял неширокий проход, а свободное пространство уходило, само собой, в разные стороны. Куда можно и нужно было ехать, Иван не знал. Он вообще очен» плохо разбирался в лабиринтах.

Он посмотрел требовательно на Фому.

— В какую сторону едем, сэр Фома? Думай только побыстрее…

— Направо, — спокойно произнес Стихоплет. — Я смогу нас вывести. Точнее, думаю, что смогу…

— Будем надеяться, — сказал Иван. — Больше просто ничего не остается.

— За мной, — коротко сказал Фома и развернул своего коня.

Ехать по лабиринту было не очень приятно. Под копытами лошадей хлюпала зловонная мерзкая жижа, от нее вверх поднимались густые испарения. Колючки на стенах изгороди стали зловеще шевелиться, тянуться к всадникам. Между колючками проворно сновали здоровенные слизни, пучили многочисленные глаза и шевелили ложноножками: небо над головой посерело, и Иван с трудом уже различал ехавшего впереди Фому.

Однако Стихоплет довольно уверенно и быстро вел вперед маленький отряд, каким-то только ему известным образом ориентируясь среди колючек, стен, болотных вздохов, испускаемых слизнями, и невыносимой вони.

Скоро Иван почти перестал что-либо видеть. Серо-зеленая мгла поглотила все кругом; искажая звуки, заставляла испуганно всхрапывать коней.

Поколебавшись, Иван вытащил из ножен свой меч: Позади лязгнуло, и он понял, что Ланселот проделал то же самое. Время от времени Иван окликал Фому, чтобы удостовериться, все ли в порядке: Фома каждый раз немедленно откликался на зов, хоть и несколько раздраженно. Иван никак не мог понять почему.

Нервы его были на пределе, и потому он с гигантским облегчением перевел дух, услышав, как Фома сказал:

— Добрые рыцари, внимание! Сейчас мы выезжаем из лабиринта! Будьте наготове: возможна опасность!..

Иван изо всех сил напряг зрение, но ничего опять не увидел, кроме все той же зеленой мути. Он был уверен, что и Ланселот ни зги не видит, поэтому громко сказал:

— Сэр Ланселот! Глади в оба!

— Хорошо, — отозвался Ланселот. Голос у него был напряженный.

Иван покрепче стиснул клинок и осторожно направил коня вперед.

— …елот! Сэр Иан! Где вы там?.. — услышал он внезапно голос Фомы и зажмурился от показавшегося нестерпимым яркого дневного света.

Он тут же опомнился и поспешно отъехал в сторону. Как раз вовремя: тут же из колючего забора вывалился Ланселот с дико вытаращенными глазами и мечом наперевес.

Иван невольно рассмеялся, с наслаждением вдыхая полной грудью чистый воздух.

— Ф-фу… — произнес Ланселот и вложил меч в ножны. — Вот это я понимаю, любезные сэры!..

— Да уж, микроклимат там был на редкость противен, — Огласился с ним Иван. — Прямо скажем, очень даже отвратительное место…

— С вами все в порядке? — с беспокойством спросил Фома.

— Все нормально, — ответил Иван, а Ланселот лишь молча кивнул.

— Это хорошо, — с облегчением произнес Фома. — А то я уже было подумал, что с вами что-то не так…

— То есть? — спросил Иван.

— То есть вы очень странно вели себя, любезные сэры, — пояснил Фома. — Как будто ослепли и оглохли в одночасье

— А примерно так и было, — сказал Иван. — Правд ведь, сэр Ланселот?

Тот утвердительно кивнул и даже выразительно повращал глазами: мол, было, еще как было… истинная сермяжная правда.

Фома смотрел на них с удивлением.

— Боюсь, что не совсем вас понял, доблестные сэры, признался он. — Не сочтите за труд, объясните глупому недостойному поэту.

Иван посмотрел на Ланселота. Тот отвернулся, всем своим видом показав, что не готов к пространному рассказу, и вообще неизвестно, когда он сможет нормально объясняться.

Похоже, утомился наш Вернидуб Озерный, подумал Иван с малой долей злорадства и сказал, обращаясь к Фоме:

— Видишь ли, добрый сэр Стихоплет, мне кажется, что этот, как ты его называешь, Лабиринт оказался заколдованным. Вот Ланселот не даст соврать — мы с ним, честно говоря, не видели ни входа, ни выхода из этих колючек… да и внутри передвигались с большим трудом.

— Почему? — спросил Фома. Он слушал Ивана с немалым интересом.

— А потому что лично я Мерлина не видал там из-за этого подлого тумана…

Фома посмотрел на Ланселота.

— А ты, любезный сэр?

Тот еще раз кивнул, по-прежнему не желая вербально изъясняться.

— И вообще, — продолжал Иван, — я так думаю, сэр Фома, что если бы не ты, то из этого гадкого болота мы бы вовсе не выбрались… Верно я говорю, храбрейший сэр Ланселот?

Тот опять кивнул. Однако его моральные и физические силы успели. уже слегка восстановиться, и посему он громко заявил, предварительно откашлявшись: