Читать книгу "Подарок - Мэри Каммингс"

Именно в этой лаборатории он как-то вечером изнасиловал Кэролайн, которой тогда едва исполнилось двенадцать лет.

С тех пор это повторялось регулярно — два-три раза в неделю. Ее сопротивление только возбуждало его — ему нравилось именно насилие. Но любая попытка дочери спрятаться или не прийти в назначенный час в лабораторию каралась без промедления — ее он не трогал, зато избивал мать и грозился сделать то же с младшими девочками. Девочки ничего не знали, но мать знала и молчала. Что это было — стыд, боязнь, что ей не поверят — или просто дикий животный страх? Однажды, когда Кэролайн не пришла вовремя, он влетел в дом и на ее глазах сломал матери руку — через колено, как сухую ветку. Больше Кэрри не опаздывала.

Внешне все было по-прежнему — хорошая американская семья — папа, мама и три дочки. Мама по-прежнему работала в ресторане, который теперь принадлежал ей, девочки ходили в школу, а папа печатал фотографии — за деньги и не только. Он очень любил фотографировать Кэролайн в лаборатории — точнее, себя с ней.

Так продолжалось три года — и никто не замечал, что творилось в этом доме. Ни то, что муж поколачивает жену, ни то, что Кэрри стала замкнутой и плохо училась, не считалось чем-то из ряда вон выходящим. Три года...

У входа на кладбище появились люди. Дел не хотел ненужных вопросов и быстро направился по дорожке в сторону церкви. Обойдя ее, снова вышел на улицу и пошел в сторону ресторана — тот был уже закрыт.

«Вот и пришло время», — подумал он, подходя к дому — двухэтажному, с палисадником, справа от ресторана. Тому самому дому. Пристройки уже не было — очевидно, мать не хотела видеть ее перед глазами каждый день. Именно в этой пристройке Кэролайн убила своего отца — ножом, который она взяла на кухне ресторана.

Однажды, воскресным утром, он сказал ей: — Что-то ты мне поднадоела — пора, пожалуй, переходить на новую модель, — и кивнул на Трейси, которая вместе с самой младшей сестрой — Кэти — играла на крыльце. Добавил со смехом: — А там, глядишь, и еще одна подоспеет...

О событиях того вечера рассказала Делу сама Карен, месяца три назад. Она, как всегда, старалась уберечь его от боли и говорила очень коротко, без подробностей. Впрочем, подробности он прочел в материалах дознания: восемнадцать ножевых ранений, одно из которых было смертельным.

Залитая кровью, она прошла в дом — мать сидела на кухне и плакала, положив голову на руки. Кэролайн знала, что мама не спит — возвращаясь из пристройки, она почти всегда видела ее именно в этой позе.

Подойдя к матери, она дотронулась до ее плеча и сказала:

— Он больше никого из нас не обидит. Помоги мне собраться — я не хочу, чтобы меня посадили в тюрьму.

Та медленно подняла голову, увидела кровь и сразу поняла, что произошло. Не было ни споров, ни слез — на все это не оставалось времени. Она собрала небольшую сумку с одеждой, взяла в кассе ресторана все деньги и отдала Кэролайн. Больше они никогда не виделись...

Мать опознала труп, предъявленный ей — тело какой-то девушки, найденной в Верхнем озере и подходящей по возрасту и цвету волос. Именно эта девушка и лежала теперь в могиле у церкви. Дел видел фотографии трупа и понимал, что мать не могла знать, кто это — но таким образом пыталась защитить свою дочь, которую не спасла от боли и унижения, хотя бы от преследования полиции.

Он подошел к двери и позвонил. Услышал шаги за дверью и вопрос:

— Кто там? — в этом доме не привыкли сразу открывать дверь.

— Откройте, пожалуйста.

Дверь открылась — на цепочку.

Дел увидел бледное лицо женщины и понял, что она узнала его.

— Что вы хотите?

— Я хочу поговорить о вашей дочери — о Кэролайн.

Она резко закрыла дверь, чуть не прищемив ему пальцы. Из-за двери донеслось:

— Я не разговариваю с газетчиками!

— Но я... — начал Дел — и услышал за дверью удаляющиеся шаги.

Он прекрасно понимал эту женщину — история «новой Лиззи Борден» несколько дней мелькала на первых полосах местных газет. Приезжали даже журналисты из Миннеаполиса, жаждущие сенсации. Пытались говорить с ней, с девочками, с полицией — и с грязными преувеличенными подробностями выплескивали все факты на страницы газет. Газетчики даже утверждали, что Кэролайн ревновала отца к матери и к сестрам, рассуждали о «комплексе Электры».

Дел знал, как это больно, и понимал, почему перед ним захлопнули дверь — на ее месте он сделал бы то же самое.

Но все-таки разговор должен был состояться — поэтому он решил подождать и присел на крыльце, надеясь, что женщина рано или поздно выйдет. Он был уверен, что полицию она не вызовет — у нее не было оснований доверять полиции. Во время бесконечных допросов следователям нужно было только одно — доказать и ее вину, как соучастницы.

Все это Дел узнал из материалов полицейского расследования, покоившихся в архиве за невозможностью предъявить обвинение в связи со смертью подозреваемого, а кое-что — из старых газет — Томми постарался.

Когда он пять дней назад приехал в Штаты — подписывать новый контракт — то поехал прямо к Томми.

Тот не удивился — Карен писала ему часто, чуть ли не каждую неделю. Выглядел он «не очень» — по его же выражению, но глаза на оплывшем посеревшем лице остались прежними — пронзительными и умными.

— Чего смотришь? — усмехнулся он, уловив взгляд Дела. — Сам знаю, — и добавил: — Девочке не говори.

Они просидели вместе до ночи, как и раньше. Томми достал две папки — подборку газетных статей и копии всех материалов по делу — как он получил их, неизвестно.

Среди материалов были и копии фотографий, которые делал ее отец. Делу хватило всего двух — дальше он смотреть не стал. Перехватив его застывший взгляд, Томми кивнул.

— Лучше просто сожги ты это дерьмо — и все. Адвокату оно ни к чему, а ей бы... не понравилось, что ты на это смотришь.

Дел так и сделал — прямо в кабинете, в той же пепельнице, в которой когда-то сжег письмо Карен. Бумаги медленно тлели, Томми задумчиво ворошил их ножом — чего только не было у него в столе — и объяснял:

— Дело закрыто паршиво — можно сказать, что и не закрыто. Хороший адвокат ее отмазать может — мол, самооборона, и лет ей было всего пятнадцать. Но нервы потрепать могут — а могут и арестовать для порядку, если доберутся. Хоть и ненадолго, но плохо это для нее. И газеты, конечно, своего не упустят. Так что тут, чтобы по-тихому сумел отмазать, не просто хороший — а очень хороший адвокат нужен, и со связями наверху. И лучше ей пока не высовываться.

На следующий день Дел отвез все материалы в Роузвуд — Сэм был адвокатом их семьи уже почти пятьдесят лет, и ему можно было верить.