Читать книгу "Идол липовый, слегка говорящий - Николай Бахрошин"

* * *

Да, осень…

Тучи, хмарь, слякоть, дожди, унылые, как плач по покойнику…

Книга? Да нет, какая, к черту, книга! Что-то Саша попытался написать, честно отсидел за компьютером две недели, но что получилось, он и сам не понял. Слишком много вопросов осталось к Ващере. Слишком много вопросов и слишком мало ответов. Теперь ему постоянно казалось: чего-то главного там он еще недопонял и не увидел. Не успел.

Слишком рано вернулся, вот что.

Дело даже не в вопросах-ответах в конце концов, все кажущиеся ващерские несуразности, вся эта мистика с фантастикой, как убедился Саша, имеют вполне логические объяснение. Наверно, даже идол липовый, слегка говорящий, имеет понятное материалистическое объяснение. Пусть не совсем материалистическое, но по крайней мере понятное.

Дело не в них. Дело в следующем. Теперь Саша отчетливо понимал, что там, в Ващере, он не просто так нашел хранителя. Учителя с большой буквы, который мог бы открыть глаза на многое. Своего рода духовного наставника… А почему – своего рода? Просто – духовного наставника. Без всяких поправок и оговорок.

Теперь Саша понимал, Иннокентий не зря несколько дней подряд пичкал его разными притчами и историями. Спокойно и ненавязчиво пытался ему объяснить что-то. Чего он, Саша, так и не понял, не захотел понять, торопясь вернуться домой.

Вернулся. И зачем он вернулся?

На днях звонил старый знакомый из другого, конкурирующего с «Экспресс-фактами» издания. Звал к себе на работу. Расписывал условия и перспективы. Почти уговорил. Саша обещал подумать и перезвонить. Два раза снимал с телефона трубку, чтобы перезвонить, потом клал ее на место. Что куда-то еще приглашают – приятно само по себе, хотя молекулярное движение одних и тех же сотрудников между одинаковыми газетами ничего нового в себе не несет.

Звонил Бломберг, узнавал, как продвигается книга. За разговором вроде как помирились. Впрочем, как будто не ссорились. Сплетничая о редакционных делах, Мишка сообщил, что Гаврилов был бы не против его возвращения. Даже так, да… Спрашивал главный про Сашу, как он там и вообще… Готов, значит, закрыть глаза на вопиющие факты, разыграть умильную сцену возвращения блудного попугая в золоченую клетку. Так что подумай, мол. Понятно, духовность, книги, рукописи, Лев Толстой на краю Ясной, как пень, Поляны, смотрит исподлобья в вечность. Но жрать тоже чего-то надо. Пожравши, и в вечность бодрей смотреть из-под руки классика, взгляд не рыскает по крестьянским огородам в поисках съедобной поживы. Нет, на самом деле, подумай…

Зацепил их его уход, надо же!

Потом неожиданно позвонила Ленка. Привет, мол, Сашенька, большой привет и маленький цветастый приветик. Давай встретимся, дорогой, давно не виделись, а раз не виделись – самая пора встретиться…

В принципе, она не сомневалась, что он прибежит по первому свистку. Еще что-то болтала, ненужное, не слишком понятное, не сомневаясь, что Саша будет слушать ее терпеливо и вдумчиво, как библейское откровение.

Интересная женщина все-таки, никогда ни в чем не сомневается, даже завидно. В себе – точно никогда…

Минут десять Саша ее послушал, потом послал откровенно и далеко. Она удивилась. Наверное. Ему тоже стало удивительно – сколько лет мечтал послать ее, а сделал – и даже облегчения не испытал. Так, походя, откинул с дороги будто ненужный хлам…

Да, ноябрь… Время коротких дней и долгих ночей. Гнусное, в общем, время, обострение депрессий и психозов одновременно. Саша и сам понимал, что он тихо и медленно киснет. Надо бы взять себя в руки и встряхнуться. Только в каком порядке? Сначала брать, а потом – трясти? Или наоборот, сначала – трясти, а потом – собирать плоды? Вопрос вопросов, на который нужен ответ ответов…

* * *

Интересно, откуда Иннокентий их брал, все эти свои притчи? Да, он же много лет жил на востоке…

Это объясняет, наверное. Немного, но объясняет…

Теперь, по прошествии времени, Саше хотелось гораздо больше объяснений, много больше, чем он получил за несколько коротких дней, проведенных с хранителем.

И зачем он вернулся?

Поторопился… Теперь все более отчетливее понимал – просто поторопился…

* * *

Это случилось в конце ноября. В это утро Саша проснулся неожиданно рано. Неожиданно для себя самого. Он, даже работая в редакции, редко просыпался раньше девяти-десяти, а теперь, сидя дома, мог продрать глаза и после полудня.

Светило солнце. Это первое, что он заметил, открыв глаза и глянув в окно – солнце, такое редкое в конце осени. Его лучи, с усилием пробиваясь сквозь лохматые тучи, играли на крыше и стеклах соседнего дома.

Что-то должно случиться, понял Саша. Сегодня что-то обязательно должно случиться! А если ничего не случится, потому что никогда ничего не случается, он по крайней мере знает, что ему делать. Теперь – знает. Чувствует. И это есть хорошо, как любит говорить Бломберг.

Чтобы позавтракать, ему потребовалось минут сорок. Он всегда завтракал неторопливо, медленно просыпаясь над кружкой кофе с сигаретой в зубах. А куда торопиться? Торопиться в принципе некуда, как говаривал небезызвестный Хранитель…

Потом – сборы. Собрать командировочную сумку потребовалось немного времени – дело привычное. Через час Саша уже выходил из дома, а чрез два – подходил к кассам железнодорожного вокзала.

Билет в один конец. «Ван вэй тикет», напевал он про себя и пытался даже сам себе подсвистывать на ходу. Утреннее солнце скрылось за привычными тучами, но настроение оставалось хорошим. Что-то должно случиться, потому что всегда что-нибудь случается…

Поезд отходил через два часа. Саша поболтался по вокзалу, выпил плохого кофе из пластикового стаканчика, купил в дорогу пару детективов в мягких обложках, два раза перекурил рядом с урной и брошенной тележкой носильщика, на которой стояло пустое цинковое ведро с цифрой «18», криво намалеванной красной краской.

Пустое ведро, конечно, примета плохая. Говорят. А ведро на тележке? Не просто безымянное ведро, безликое в своей оцинкованной штамповке, а ведро с красным номером, практически с именем? Какая примета? Красные цифры – это, вообще, к чему?

Об этом он размышлял долго и вдумчиво, чтобы не задуматься о главном. Куда он ехал? И зачем? И где искать этот самый Ващерский край, который остался только на картах 1934 года? Приблизительное направление он, допустим, знает. А дальше? Ладно, как-нибудь не пропадет, потому что всегда что-то случается…

Диктор объявил, что поезд подали на посадку. Саша, не торопясь, потянулся на перрон. Нашел вагон, предъявил проводнику билет, открыл дверь купе. Он думал, что будет первым, но внутри уже оказался кто-то. Коренастый мужичок в синем стеганом, толстом, как шуба, пуховике и коричневой, искусственно-меховой кепке с наушниками, сидя на корточках задом к двери, возился с откидным столиком, который никак не хотел откидываться. Мужичок обернулся на звук, и Саша увидел знакомые очки, бородку и хитрую усмешку за стеклами.