Читать книгу "Штука - Владислав Выставной"

– А… Туда разве можно? – робко поинтересовался я.

– Со мной – можно, – заверил Хорь. – Это мое хозяйство.

Матвеич подтолкнул меня, и я нехотя ступил на темную лестницу. Щелкнул выключатель, и путь озарился скудным электрическим светом. Честно говоря, меня уже стали раздражать всякого рода подземелья. В этом вопросе я полностью солидарен с Клоуном. Взгляд упал на стену – там красовалась крупная трафаретная надпись:

БОМБОУБЕЖИЩЕ

Косая стрелка указывала вниз.

Что меня поразило – эта надпись определенно была сделана задолго до сотворения подземного Вавилона. Древние матовые плафоны в решетчатой защите свидетельствовали в пользу моего предположения.

Прошли узким коридором и уткнулись в запертую дверь с четырьмя рычагами по сторонам и круглым окошком-глазком. Хорь навалился на рычаг, дернул. Дверь подалась и отошла плавно и тихо. Похоже, за петлями следили…

Переступили через необычайно широкий порог – и оказались странном помещении – похожем по сечению на придавленную трубу. Вдоль стен – длинные металлические лавки, в углах – массивные, металлические же шкафы. Место это производило на редкость удручающее впечатление…

– Были времена, хорошо строили! – любовно поглаживая наклонную стену, сказал завхоз. – Только, вот, не слишком практично…

– Этот бункер тоже «лишний», – поинтересовался я? – Из «остатков роскоши»?

Майор только усмехнулся и направился к противоположной стене

– А то как же, – сказал Завхоз. – Случись ядерная война – Клану что, подыхать прикажешь? Нам в убежищах мест никто не бронировал…

– Так, я свет выключаю! – предупредил майор. Он держал руку на рукоятке старомодного рубильника.

– А зачем выключать? – глупо спросил я.

Бах! И будто глаза лопнули – ни черта не видно, одни цветные пятна… Следующая дверь, не в пример первой, оказалась скрипучей. Это можно считать плюсом, если единственным ориентиром остается звук.

Впрочем, за узким овалом снова показался свет. Только какой-то… неправильный. Вялый, дрожащий…

От свалившейся откуда-то догадки меня прошибло потом. Я еще не верил, перешагивая через порог…

– Так это здесь… – пробормотал я.

– А почему бы и нет? – усмехнулся Матвеич.

– А? Кто это?! – раздался знакомый голос, и перед нами, как привидение, возникло настороженное лицо Затворника.

Мы стояли в окружении свечей, словно готовились к таинственному обряду. Переливающееся Око завораживало, здесь не хотелось думать о чем-то суетном. Древность и вечность – вот символы Сердца и скрытого в нем сокровища.

– Штуку придется эвакуировать, – сказал Матвеич. – Отсюда ее заберет перевозчик.

– Почему? – тупо спросил я. – Ведь никто, кроме меня и вас не знает…

– Именно поэтому. Вдруг тебя пытать будут? – с грубоватой иронией вставил майор. Он обходил древнее устройство по кругу, делая какие-то замеры рулеткой.

– Спасибо, ободрили… – проговорил я. – Но ведь, вроде, чужака нашли?

Последние слова дались мне с трудом. Я не хотел думать о Томе, а мысли лезли, как тараканы…

– Ты же знаешь – дело не в одной шпионке анималов. Это только первая ласточка. Дело в интересе, который к нам стали проявлять власть имущие. Проблемы бы и не возникло, если б не борьба за власть внутри Клана. Такое бывает. Нужно пройти через очищение – и тогда Штука вернется…

– Очищение? – пробормотал я. – Как это?

– По разному бывает, – пожал плечами Матвеич. – Но слабаки – жестокий народ. Так что, поверь, виноватого найдут и накажут. Правда, пострадает множество невиновных. Но так без этого никогда не обходится…

– Лес рубят – щепки летят, – кряхтя сказал Хорь, и невольно вспомнился портрет над противоположным входом в странное святилище слабаков.

– Ну, а пока Штука на месте – займемся тобой, Близнец… – загадочно сказал завхоз и позвал:

– Эй, Затейник, у меня кое-что есть для тебя….

Я дрожал в ожидании неведомого, вцепившись в свой хрупкий картонный талисман. Вглядывался в неряшливый почерк на открытке, пытаясь услышать ответ от той части себя, что хитро сбежала во тьму, оставив меня в одиночестве, как осколок разбитой чашки. Текст не давал ответа. Он просто смеялся надо мной, играя размытыми намеками.

Я снова один. Даже мои друзья, те, которых я обрел на этом странном отрезке своей судьбы, оставляли меня, безжалостно толкая вперед – туда, куда никогда не решились бы ступить сами.

Герой всегда остается в одиночестве.

В этом наверняка есть какой-то скрытый смысл. Разгадай его – может, ниточка потянется к другим великим тайнам бытия. Но у меня нет ответа…

И я снова стою перед странной, нелепой Штукой, пытаясь высмотреть ответ в завораживающих огоньках Ока…

– …В общем, Штуку придется перепрятать, – нарочито спокойно говорит Матвеич. – Слишком беспокойные времена настали…

– Что значит – перепрятать?! – бормочет Затворник. – Как вы это себе представляете?! Ее же не сдвинешь с места! Еще же повредить можно…

– Если сюда доберутся анималы – и сдвинут, и повредят, и на кусочки растащат, – мрачнеет завхоз. – Все уже продумано – как и куда. Надеюсь, до этого, все же, не дойдет. У нас есть защитник…

– Защитник? – глаза Затворника странно сверкают в трепещущем свете свечей. – Он ведь слабак, верно?

– Слабак, которому суждено стать героем, – говорит Матвеич.

В другое время я посмеялся бы над пафосом этой фразы. Сейчас же не хотелось смеяться. Просто слова поменяли свой первоначальный смысл.

А Штука все изучала меня своим мерцающим глазом, сдирая слой за слоем с моей подгнившей души – словно луковицу чистила… Господи, о чем я только думаю? О чем угодно – только не о НЕЙ…

– Вот как… – проговорил Затворник. – Ты, думаешь, пришло время?..

Он отвернулся, сгорбился, сделал несколько шагов в полумрак. Замер, словно задумавшись.

– Пришло время? – тихо переспросил я.

Матвеич только молча взглянул на меня и поспешно отвел взгляд. В другое время это меня бы насторожило. Сейчас же было просто все равно.

Затворник резко повернулся, решительно двинулся в мою сторону. Скрючившись, посмотрел как-то снизу, и спросил треснувшим голосом:

– А ты действительно хочешь стать героем? Обрести несвойственную для природного слабака силу?

Первым порывом было просто пожать плечами – продолжая оставаться в защитном коконе равнодушия. Но это новое, злое чувство толкало меня вперед – как давным-давно, в другой жизни, отчаяние подтащило однажды к самому краю бездны. Это очень похожие вещи – и то, и другое грозит саморазрушением.

Но что-то удивительное ощущалось в этом клубке зла и страха.