Читать книгу "Есаул из будущего. Казачий Потоп - Анатолий Спесивцев"

Однако в бою не всегда побеждает арифметическое большинство. Тем более француз этого не знал, не такое уж значительное. За веслами-то у Васюринского сидели не рабы, а казаки, так что против полутора тысяч пушкарей и бойцов епископа посол мог выставить тысячу. Причем куда более умелых и опытных, даже в схватке на саблях и пистолях подданным Людовика победа вряд ли бы улыбнулась.

Сражение начали казаки и крайне неожиданным для врагов образом – они обстреляли галеры противника зажигательными ракетами. Уже через пару минут боя три французских корабля весело пылали, еще на пяти экипажи были заняты попыткой потушить свою палубу. Тем временем казаки со своим приводящим в состояние ужаса врагов кличем (неоднократно зафиксированный в истории факт – потеря воли к сопротивлению именно от казацкого вопля) кинулись на абордаж трех вражеских судов.

Сразу вспыхнувшие от неведомого оружия соседние корабли, запущенные над их головами пугательные ракеты, жуткий вопль огромной толпы врагов, лезущей с саблями на борт… мало кто из французов успел выйти из состояния шока и смог оказать сопротивление. Потери убитыми при абордаже у Васюринского – десять человек на три экипажа. Единственная не атакованная и не подожженная французская галера благоразумно дала деру, ее никто не преследовал. На отставшем от других корабле никто не слышал переговоров между флагманами, поэтому ее команда невольно на некоторое время ввела командование и короля с министром-кардиналом в заблуждение, заявив, что невиданно мощное оружие появилось у испанского флота.

Сунувшись на гребные палубы, казаки обнаружили, что добрая четверть кандальников там свои, русские, проданные французам османами. Это подвигло Васюринского на приказ о помощи в тушении пожаров там, где это возможно. Говорящих по-русски немедленно расковывали, остальных пока оставили в кандалах на лавках у весел, атаман хорошо помнил эпизод с освобожденными османскими каторжниками.

Три галеры, обстрелянные первыми, да еще несколькими ракетами каждая, спасать было поздно. Они полыхали уже вовсю, французы оттуда прыгали в море, а воющие на гребных палубах кандальники были обречены. Расковывать их никто даже и не пытался, да и некогда это было делать. Позже Васюринский отдал приказ об утоплении всех французов, сумевших перебраться с них на уцелевшие корабли. Чтоб неповадно было русских к веслам приковывать. Пять просто подожженных кораблей удалось спасти.

Правда, два – только от немедленного утопления. Одну галеру с серьезно пострадавшей палубой, обвалившейся мачтой и уж совсем по непонятной причине образовавшейся течью, после освобождения от людей и пригодного для использования имущества пришлось снова подпалить и оставить костром за кормой. Еще одну дотянули только до Пальмы, не дерева, а порта на Майорке, одном из Балеарских островов. Там заправились водой и продовольствием и уже без происшествий добрались до Валенсии.

Представьте теперь чувства испанцев, когда после череды досадных поражений на море от французов и голландцев в их порт приводят сразу несколько пленных вражеских кораблей. Более чем три сотни испанцев, португальцев и итальянцев, обнаруженных среди каторжников, расковали в Пальме, но потащили с собой на материк. Одна из причин задержки в Валенсии – поиск средств на пошив пристойной одежды для них.

* * *

Несмотря на невольную помощь прибывших в войне с врагами Испании, король принял делегацию далеко не сразу. Уж очень… неоднозначными были прибывшие. Иезуиты, опять-таки, весьма плохо их охарактеризовали – как врагов католической церкви. Возглавлял посольство не гранд, а всего лишь дворянин, да и послал-то его человек крайне сомнительной легитимности, не монарх от роду, а самозванец. К тому же – схизматик. Невольно десять раз подумаешь, прежде чем допустить таких «послов» к аудиенции у Его величества. Однако приняли, обласкали, завели переговоры о союзе.

И действительно, на короля и грандов весьма большое впечатление произвела толпа освобожденных казаками из вражеского плена подданных Филиппа. Да и дальнобойные ружья с неизвестными еще здесь пулями Минье стали откровением для испанских генералов. Весьма порадовала их и передача в руки испанского правосудия одного из ближайших помощников Ришелье.

Гонор гонором, а понимание приближения крупных неприятностей у реально правившего в стране Оливареса, да и у короля, было. Любой союзник для Испании сейчас лишним не был, а уж такой, какой может двухсоттысячную армию разбить или вражеские флоты топить – особенно. Поэтому иезуитам жестко указали притихнуть и не отсвечивать. Тем более что в Мадриде были прекрасно осведомлены о том, что их ближайший родственник и союзник, император Фердинанд, поддерживал регулярные сношения с казаками на уровне послов.

Увы, воевать на постоянной основе с Францией или Нидерландами казаки отказались категорически, о войне со шведами, главными союзниками французов, обещали подумать. Секрет же зажигательных ракет, которыми так эффектно расправились с кораблями врага, выдать послы не могли, даже если бы очень хотели. По их заверениям, эту великую тайну знало всего несколько человек и никто в посольстве. А дать ракету испанским оружейникам Васюринский даже не отказывался – испанцы, присутствовавшие на казацких каторгах, подтвердили, что все ракеты расстреляны во время боя.

Вопреки отсутствию у прибывших громких титулов их активно приглашали в лучшие дома Мадрида, можно сказать, что они стали желанными гостями и у графов с маркизами, и у герцогов. Знатнейшие гранды наперебой, будто соревнуясь, стремились принять у себя загадочных и неведомых здесь ранее рыцарей степей. На самом деле, казаки, освобожденные из османского плена, служили в испанской армии уже много десятков лет – в отличие от Франции, Испания давала русским волю, а не пересаживала за весла своих галер. Но казацкие части несли службу в Королевстве обех Сицилий, также принадлежавшему испанской короне, на юге Италии, и кастильская знать с ними в быту никак не сталкивалась.

В общем, пребывание посольства в Мадриде затянулось до католического Рождества. Послам предложили участие в торжественном шествии двора по случаю светлого праздника, правда, в самом конце праздничной колонны. Вслед за испанскими грандами – герцогами, маркизами, графами… солью земли испанской. Возглавлял же кортеж сам король с женой и наследником.

Васюринский предложение принял, послы разрядились похлеще большинства грандов – с османской-то и польской добычи возможности у старшины для этого были. Вопреки предположениям Аркадия во время путешествия по степи, его друзья-послы также хорошенько намерзлись, зима добралась в этом году и до теплого Мадрида. Конечно, таких лютых морозов здесь не наблюдалось, но и одежду приходилось носить совсем не зимнюю. Шелковые или парчовые кунтуши, украшенные дорогими каменьями, вызывали восхищение у дам и девиц, но плохо грели. С другой стороны – не надевать же на торжество тулупы и бараньи шапки?

Однако праздник превратился в трагедию.

* * *

Иван пытался отказываться от этой миссии, доказывал Аркадию и Богдану ее неблагородность, да что там неблагородность, подлость! Предлагал несколько других кандидатур на должность посла, но друзья уперлись и додавили его на согласие. Действительно, затея была мало того, что совсем не шляхетная, еще и крайне рискованная. Узнай кто посторонний, что прибывшие послы, ведущие переговоры о союзе против агарян, на самом деле затеяли зверское убийство христианского монарха с семьей, не то что Хмелю и казакам, всей Малой Руси туго придется. Именно желание ограничить число осведомленных и заставило гетмана так настаивать на главенстве в миссии Васюринского, подавляющая часть членов делегации в Испанию о предстоящей диверсии не знала.