Читать книгу "Ингвар и Ольха - Юрий Никитин"

Перед обедом со двора донесся конский топот. Ольха торопливовыглянула в окно. В открытые ворота въехали в сопровождении дружинников троевоевод: Ингвар, Асмунд и Рудый. Кони роняли пену, к седлам у каждого былиприторочены убитые зайцы, косули, а позади Асмунда на коне лежал, свесив ноги,упитанный кабан.

– Поохотиться успели, – сказала Зверята снекоторым осуждением. – Асмунду и Рудому что, а хозяину не стоило бы… Ончуть шелохнется, рану растревожит, опять кровь идет… Надеюсь, он сидел поддеревом, наблюдал за их потехой.

Ольха даже из окна видела, что Ингвар бледен, едва держится.Ему помогли слезть на землю, он натужно улыбался. Отроки забрали коня, а Ингварпошел к колодцу. Он на ходу отряхивал пыль, а Рудый сам повел своего сопящеголохматого зверя в конюшню. Явно хочет проверить, чем кормят и какой водой поят.

Асмунд вытащил бадью воды, неожиданно опрокинул ее наИнгвара. Захохотал гулко, когда тот от неожиданности отпрянул, едва неперевалился через деревянный сруб в колодец.

– Чем не славянская баня?

– Пошел к бесу, – огрызнулся Ингвар. – Теперьвся грязь прилипла! Отряхнуть не успел.

– Привыкай! Здесь так моются.

– Дурачье, – отмахнулся Ингвар. – Я, вовсяком случае, никогда в жизни не пойду в их дурацкие бани!

Он стащил рубашку, и Ольха ощутила, что не может оторватьсяот подглядывания, хотя мать учила, что приличные девушки так не делают. Рядом сАсмундом Ингвар кажется вообще тонким, как лоза. Правда, в плечах не уступитАсмунду, но его широкий пояс с металлическими бляхами подошел бы и ей… вовсяком случае, не свалился бы через бедра. Мышцы на спине играют, особенно рельефныепод мокрой кожей. Отсюда видны два широких косых шрама, белесые и глубокие, ониидут через хребет, едва не повредив…

Она вздохнула. Слева на боку видны края неглубокой, нодлинной раны. И остатки засохшей крови, словно рана кровоточила совсем недавно.Острие ее меча тогда скользнуло по ребру, рана не смертельная, но он едва неумер от потери крови. Не хотел, видите ли, чтобы великий князь увидел, чторанила его лучшего воеводу! Боялся, что поднимут на смех, или же… боялся занее?

Не видела, что Зверята взглянула раз-другой в ее сторону,хотела что-то сказать, но, судя по ее лицу, передумала. Однако в глазахпоявилось новое выражение.

К столу сошлись угрюмые, сосредоточенные. Ингвар был бледен,под глазами повисли темные круги. Асмунд задумчиво покачивал головой, глазабыли отсутствующие. Рудый покусывал ус.

Зверята мановением руки послала поварят вдоль стола. Передвоеводами появились глубокие миски с парующим борщом, посреди стола поставилиблюдо с жареным гусем.

Асмунд первым запустил ложку в борщ, хлебнул, обжигаясь:

– А-а-ах!.. Все нутро обожгло. Но зато я был прав.

– В чем? – не понял Ингвар. – Считаешь, нестоит строить оборонительный вал за Черниговом?

– Какой вал, когда такой борщ! Я прав, что осталсяночевать. Такого борща с детства не ел. Да где там с детства, вообще непробовал. Спасибо, Зверята!

Ингвар зачерпнул, подул, ноздри хищного носа задергались.Бросил быстрый взгляд:

– Да, Зверята, ты превзошла себя. Если и на вкус, какна запах…

Зверята кивнула победоносно:

– Проверь.

Ингвар тоже ощутил, что борщ оказался необыкновенным, хмураяключница никогда так не готовила. Кивнул благосклонно, довольный, что угодилаего друзьям:

– И завтра так сможешь? Или это получилось случайно?

Зверята наморщила лоб:

– Не знаю, не знаю… Может, завтра будет что-тоновенькое. Если, конечно, милая Ольха задержится до завтра.

Ингвар вскинул брови:

– Ты что, стараешься для нее?

Рудый захохотал, все понял мгновенно, хитрость исообразительность – сестры, а Зверята притворно удивилась:

– Нет, это она старалась для вас. Не знаю, стоило ли?Вы все жрете как три кабана, не разбираетесь. И гуся она готовила. Мне кажется,очень даже неплохо.

Асмунд хлебал, обжигаясь, но уже посматривал на коричневыйхолмик, в котором торчал нож. Пахло умопомрачительно, сладкий сок выступилиз-под крылышек, а румяная корочка готовилась сладко захрустеть на зубах,открывая нежное сочное мясо.

– Эх ты, – сказал он Ингвару укоризненно, –такого повара отдавать… Ольха, если припечет, то иди за меня! Если, конечно, ив замужестве будешь готовить не хуже.

Ингвар сидел с натянутой улыбкой, смотрел напряженно. Виднобыло, что слова воевод обрадовали, мол, пленница смирилась, старается угодить,боится немилости, но что-то и тревожило. Рудый первым закончил с борщом,вылизал миску, тут же поспешно отломил гусиную лапу. Корочка с хрустомтреснула, запах пошел по всей палате. С запахом мяса смешивались пряные травы,острые даже на нюх.

Асмунд сглотнул слюну, взмолился:

– Погодь, палач! Не дразни.

– Не торопись, не торопись, – успокоил его Рудыйблагожелательно. Он вонзил зубы в сочное мясо, зажмурился отнаслаждения. – А то несварение, то да се…

– Какое несварение? – удивился Асмунд. –Такой борщ мертвого вылечит!

Рудый ел, посмеиваясь, а Ольхе сказал очень серьезным тоном:

– Если ничего лучше не придумаешь, чем за этогоувальня, то иди за меня. Я баб не бью, работой не морю. За мной будешь как закаменной стеной.

Улыбка Ингвара стала еще напряженнее. Ольха посматривалаукрадкой, слова воевод тешили, каждой женщине приятно, когда ее стряпню хвалят,но Ингвар конечно же не рад. Он хочет насладиться властью, отомстить за рану. Акогда великий князь велит отдать ее в жены, то постарается, чтобы худшему извсех, а не этим двум сильным и красивым воеводам.

Рудый попросил:

– Ольха, радость моя, подай мне хлеб.

– И мне, – попросил Асмунд.

Ольха протянула им тарелку обеими руками, берите вволю,подняла глаза на Ингвара:

– Тебе, воевода?

Он кивнул, глаза уводил в сторону. Она тоже смотрела всторону, потому их руки нечаянно соприкоснулись. Оба так дернулись в стороны,словно обожглись, что она задела свою миску, а он выронил ломоть хлеба, ксчастью, не в борщ. Поймал поспешно, потемнел, услышав смех Рудого. Чего-то всмехе самого хитрого воеводы Олега было больше, чем простой смех над ихнеловкостью.

«Как он меня ненавидит, – сказала она про себя. –Но и я, это главное, ненавижу этого кровавого пса великого князя. Он уничтожаетвольности племен. Он хочет покорить мой народ и одеть на него гнусное ярморабства. Он увез меня, княгиню, пленницей. Даже не на казнь, что было быпонятно, а на гораздо худшее…