Читать книгу "Источник счастья. Небо над бездной - Полина Дашкова"

— Глеб Иванович, а кому предстоит решать, что выбора неосталось? — так же тихо спросил профессор.

— Вам, конечно.

— Я самоуверенный бездарный шарлатан. Не могу поставить диагноз,назначить правильное лечение.

— Перестаньте, — Бокий поморщился, — у нас с вами серьезныйразговор. Что вы можете сказать по поводу последнего абзаца?

— Мне показалось, он дописан кем-то другим. Для товарищаГречко стиль слишком сух. Я прав?

Было удивительно, что Бокий сохранил способность краснеть.Он даже отвел глаза, взял паузу, уселся в кресло, закурил, несколько минутмолча смотрел в окно, затем хрипло, сердито произнес:

— Что же вы замолчали? Продолжайте!

— Извольте, продолжу. Мне пришла в голову совсем уж страннаямысль. Вам, Глеб Иванович, понадобился повод, чтобы побеседовать со мной одокторе Крафте. И вы не придумали ничего лучшего, как к тексту доноса дописатьабзац.

— Ну, знаете, это уже слишком!

— Не сердитесь. Донос отнюдь не первый, верно? Никогдапрежде вы не считали нужным знакомить меня с гадостями, которые обо мне пишут.Пугать меня вам незачем, да это и не в ваших правилах. Но сейчас вам срочнопонадобилось узнать о моих отношениях с Эрни. Вместо того чтобы спросить прямо,вы придумали этот нелепый фокус.

Бокий раздавил в пепельнице папиросу и тут же закурилследующую. Впервые он изменил своей обычной манере смотреть собеседнику вглаза. Он отводил взгляд. Это помогло Михаилу Владимировичу успокоиться исобраться с мыслями.

Он сразу понял, что интерес к Эрни Крафту связан с Фединойпоездкой. В том, что письмо Федя уничтожил и в чужие руки оно попасть не могло,сомнений не было.

— Когда и где вы встречались с Крафтом в последний раз? —мрачно спросил Бокий, прервав долгое молчание.

— Вы и так знаете, — профессор пожал плечами, — в 1913-м, вВене, на конференции по мозговой хирургии.

— Январь-февраль?

— Да.

— По вашему, он хороший врач?

— Великолепный. Пожалуй, самый талантливый невропатолог идиагност из всех, кого я знаю.

— Он рассказывал вам о своих пациентах?

— Глеб Иванович, девять лет прошло.

— И тем не менее попробуйте вспомнить. Он мог рассказать вамименно о русских пациентах. Об эмигрантах.

— Да, он говорил, что к нему обращалось несколько русских,но имен не называл. Даже если бы и назвал, я бы вряд ли мог запомнить. Этиимена для меня ничего не значили.

— Что, даже имя Ульянов ничего не значило?

— В тринадцатом году — ничего.

— Но он говорил о пациенте Ульянове? Возможно, потом, позже,после семнадцатого, в переписке?

— Мы давно не переписываемся. Письма перестали доходитьиз-за войны. Да и вообще, врачи крайне редко называют друг другу фамилиипациентов. Это не принято в нашем кругу. А знаете, было бы не худо пригласитьЭрни для консультации. Тем более если Владимир Ильич к нему уже обращался.

— Крафт не приедет в Россию.

— Почему? Вы связывались с ним?

— Михаил Владимирович, я и так сказал вам слишком много.

— Ну, простите, Глеб Иванович, я вас за язык не тянул.

Бокий ушел, подавленный, растерянный. На прощанье попросилзабыть этот разговор, забыть совсем, словно его вовсе не было.

У профессора осталось отвратительное чувство. Веласькакая-то странная, безусловно грязная игра. Бокий участвовал в ней не по своейволе и вслепую. Сам Михаил Владимирович, а также Эрни тоже были намечены кем-тов качестве пешек. Не исключено, что и Ленин выполнял роль лишь фигуры на доске,хотя считал себя полноправным игроком.

Собственно, игра велась уже давно, и началась она не в1913-м, а значительно раньше. Точной даты назвать никто не сумеет.

«В этой драме все предопределено, роли расписаны, актерыподобраны. Вожди новых масс, простых обыкновенных масс, самых глубочайших низовчеловечества. Два главных персонажа явятся не сразу, а когда публика истомитсяожиданием».

Память лукавила. С каждым разом всплывали новые детали, номозаика никак не складывалась в единую четкую картину.

Сейчас Михаил Владимирович сумел вспомнить Вену, февральскуювьюгу, ледяной колючий ветер в лицо, короткие перебежки по дворцовому комплексуХофбург. Из собора в музей, из музея в королевские конюшни, из конюшен вкондитерскую. Волшебный вкус горячего кофе со сливками и слоеных пирожных,глухой монотонный голос венского знакомца.

Его звали Эммануил Зигфрид фон Хот. Он лечился у Эрни, был сним в дружеских отношениях. По Хофбургу гуляли втроем. Хот проводил что-товроде импровизированной экскурсии. Неприятный внешне, с лицом, изуродованнымглубокими оспинами, он был остроумным, интересным собеседником. Сыпалисторическими анекдотами, едко шутил, о Нероне говорил как о добром приятеле,чуму называл матушкой. Именно из его уст и прозвучало это «Вожди новых масс,простых обыкновенных масс, самых глубочайших низов человечества».

И еще он говорил о великолепной драме, в которой всепредопределено. Хот был заядлым театралом, и потому казалось, что речь шла опостановке какого-то спектакля. Хот делал таинственное лицо, не называл нитеатра, ни города, ни страны, ни имени драматурга. Повторял: «Сюрприз!» — иоблизывал тонкие сухие губы. Уверял, что Эрни и господин Свешников непременнопопадут на премьеру. Ждать осталось недолго, меньше года. Занавес поднимется впервых числах августа четырнадцатого года.

Поздним вечером Михаил Владимирович вернулся в отель,продрогший, усталый и какой-то опустошенный, несмотря на то что день былнасыщен яркими впечатлениями. В номере, в одиночестве, на него навалилисьтяжелая, непроглядная тоска, вовсе не свойственное ему состояние беспричинногоужаса, отвращения к жизни и самому себе. Стало до тошноты стыдно за себя, заЭрни. На самом деле шутки Хота были циничны и пошлы, вовсе не смешны, но они,два идиота, почему-то смеялись, и в этом их смехе было нечто фальшивое,унизительное.

В номере пылал камин, за окнами гудела ночная вьюга. Он такустал, что не мог уснуть. Возле кровати лежала гостиничная библия. Кто-то изпрежних постояльцев заложил билетом в Венскую оперу одиннадцатую главу Книгипророка Даниила и тоненько подчеркнул карандашом строки.

«Затем он обратит лицо свое на крепости своей земли, носпоткнется, падет, и не станет его.

На место его восстанет некий… но и он после немногих днейпогибнет…