Читать книгу "Защита Гурова - Николай Леонов"

Гость заметно вздрогнул, налил себе рюмку, выпил, согласно кивнул.

– Бутылка – дань обычаю, уважаемый Федор Васильевич. Мы вам хорошие деньги предложить намерены.

– Безвозмездный подарок? – Уткин и сам не мог понять, отчего закусил удила. Не желал же он на незнакомце отыграться за долгие десятилетия безрадостной холуйской службы. – Если вы побег задумали, так опять не по адресу. Вашим хозяевам требуется зам по режиму…

Зазвонил стоявший на тумбочке телефон.

– Не трожьте, то Флоркины дела. – Уткин сильно выдохнул, словно сидел под водой до невозможности.

Телефон два раза тренькнул, умолк, зазвонил снова. Гость аж лицом посерел, схватил трубку, икнул и с придыханием произнес:

– Слушаю.

Он слушал и дурнел лицом буквально на глазах. Гость хотел что-то сказать, но лишь хватал ртом воздух. Уткин понял, что некто весь разговор слушал и теперь гостю выговаривает. Уткин не слышал ни слова, но по лицу Николая Николаевича понимал, что слова ему говорят несладкие. А раз такой самоуверенный тип на промокашку стал похож, значит, говорит с ним Большой Человек. Уткин тоже сник, революционный запал в нем кончился. Чем ни занимайся на оперативной работе долгое время, хоть в крестики-нолики с утра до вечера играй, определенные навыки сами по себе вырабатываются. Он ловко просчитал таблицу умножения. Раз его связь с Флорой установили, прислали человека, разговор прослушивали, значит, гость не хвастался, когда тыкал вилкой в потолок. И, следовательно, его, подполковника Уткина, дело хреновое, ничего решить и изменить он не в силах, надо лишь кивать и соглашаться.

– Хорошо. Понял. Не сомневайтесь, – сказал гость и положил трубку, посмотрел на Уткина ненавидяще, а произнес ласково: – Уважаемый Федор Васильевич, вас просят выйти на улицу и сесть в машину, которая стоит у подъезда.

Уткин хотел сказать, а если я не пойду? А начну орать и бить стекла? Он даже взял со стола бутылку, увидел в глазах гостя такой ужас, что глупые мысли враз из головы вылетели. Уткин налил себе рюмку, выпил, застегнул мундир и направился к дверям, где столкнулся с Флорой. Видимо, женщине тоже пару слов шепнули, она молча подала любовнику плащ, закрыла за мужчинами дверь.

У подъезда стоял темный лимузин неизвестной Уткину марки. Задняя дверь машины приоткрылась, бывший гость, а ныне сопровождающий помог Уткину сесть вовнутрь, дверь за ним мягко чмокнула, и лимузин покатился, мотора даже не было слышно.

Окна в машине затемненные, между водителем и задним сиденьем стекло, человека, который сидел рядом, Уткин видеть не мог.

– Добрый вечер, Федор Васильевич, извините, что грубо нарушил ваши планы, но порой не мы руководим собственными поступками. Заставь дурака богу молиться, так он себе лоб расшибет. Я разочарован в своем подчиненном, и он это вскоре почувствует. Вам, как и каждому россиянину, известно, что в стране бардак. Кто, где, с кем, против кого – никому ничего не известно. Вы можете удивляться, что вас, рядового офицера, путают в большую политику. Но порой история зависит от одного поступка отнюдь не великого человека.

Уткин плохо понимал, что говорит неизвестный. Но прекрасно ощущал: лично для него, подполковника Уткина, все происходящее закончится очень плохо.

– Если бы Каплан в свое время не промахнулась, неизвестно, кто бы сегодня правил Россией.

– Я и стреляю скверно. – Уткин понимал, что говорит глупость, как снайпер он не мог никого интересовать, заставил себя хмыкнуть и добавил: – Шутка.

– Стреляете скверно, а выстрелить можете очень даже хорошо. Объяснимся. Во вверенной вам тюрьме в настоящее время содержится приговоренный к высшей мере террорист Тимур Мурадович Яндиев. Верно?

– Да. Он ждет помилования. Они все ждут.

– Понятно. Помиловать может лишь Президент. Он сейчас болен, ерундой заниматься не будет. Остается премьер. Но будет ли Черномырдин сейчас заниматься подобными вопросами? Безусловно, не будет. Значит, террорист может ожидать помилования долгие месяцы, годы. Казалось бы, пустяк! Сидит человек и пусть сидит, когда-нибудь расстреляют. Лебедь заключил в Чечне позорный мир. Фактически Россия признала себя побежденной. Чечня победила Россию! По их телевидению показывают фотографию вашего Тимура и говорят: «Вот Москва приговорила чеченца к смертной казни, но не смеет привести собственный приговор в исполнение, боится мести чеченских боевиков».

– Ну, это уж слишком! – не выдержал Уткин. – Дайте мне нужную бумагу, завтра я прикажу пустить этого боевика в расход!

– У нас всегда бумага главнее чести и совести! Где сейчас взять такую бумагу? Не идти же мне к Виктору Степановичу с подобным вопросом. Он меня слушать не станет и будет прав.

– Так что же делать? Я не могу отдать приказ, не имея официального документа.

– Федор Васильевич, документ будет, только не следует его слишком тщательно изучать.

Уткин все понял и чуть было не произнес слово «фальшивый», но инстинкт самосохранения сработал, и подполковник почти уверенно ответил:

– Тщательно документы изучают в научно-техническом отделе. Мы, чиновники, получаем документ, пишем соответствующий приказ – и к исполнению.

– Вы сколько лет служите, Федор Васильевич? Знаю, четверть века. Я распоряжусь, чтобы вас перевели в кадры ФСБ на соответствующую должность и присвоили звание полковника.

Машина остановилась в квартале от дома, где жил Уткин. Он выскочил из шикарного лимузина и зашагал к дому.

На другой стороне улицы высокий широкоплечий мужчина приостановился и закурил, при свете зажигалки взглянул на часы и невольно осветил лицо. Это был Георгий Тулин.

Он подошел к новым палаткам, которые были поставлены вместо старых, разнокалиберных, частью облезлых. У палаток в такой поздний час почти никого не было, один-два человека шелестели купюрами, поднося их ближе к свету, чтобы не спутать. Тулин тоже вынул из кармана деньги, любой оперативник знает, хочешь затеряться, делай то же, что и окружающие. Тулин выбирал водку, сегодня это было делом сложным, требующим большого профессионализма. Государственный аппарат лепил марки и штампы споро, но частник никогда от начальства не отставал. И, ориентируясь только на наклейки, можно было купить такую жидкость, что ни одна специализированная лаборатория не в силах определить химический состав содержимого.

Сложность задачи, которую решал в настоящее время Тулин, заключалась не столько в том, чтобы выбрать из множества сортов водки бутылку, которой не отравишься, но жизненно важно было выяснить на этой сумеречной мокрой улице – он, Тулин, один интересовался шикарным лимузином и вышедшим из него скромным подполковником или присутствуют еще любознательные?

Бутылки разные, наклейки красивые, всамделишные они или фальшивые? Улица как улица, как тысячи других, машины едут по мостовой, люди идут по тротуарам. Кто из них кто? Вон мужик к водостоку прислонился, домой дойти не в силах или трезвый абсолютно и ждет чего? Вроде спокойная улица, движение ритмичное и следом за лимузином ни одна машина быстро не ушла. Вон, через дом, «жигуль» стоит, промок бедняга, в салоне вроде никого, так ведь с такого расстояния точно не определишь. А если подойти, так определишь точно, но в случае, если это «та» машина, засветишься еще точнее. А что машина стоит, не едет, так ничего не значит, передали по радио, что лимузин прошел, пассажира высадил, и лежат себе ребята на сиденьях, «спят», ждут, когда он свою бутылку купит и отвалит. Нехороший «жигуль», хотя и плохого в нем ничего нет.