Читать книгу "Беда - Джесси Келлерман"

Джона почувствовал, как от лица отхлынула кровь.

— Восстановить можно?

— Насколько я знаю, никак.

Они постояли, глядя на бесполезный кусок пластмассы.

Джона сказал:

— Бери свою сумку.

Перед уходом Джона приклеил на дверь записку для Ив, сообщил ей, что на несколько дней уезжает из города, извинился, что не оправдал ее доверия, и вновь выразил желание закончить их отношения миром. Он особо не рассчитывал чего-то добиться этим потоком банальностей, но хоть дверь взламывать не станет.

Ланс охотно помогал ему:

— Надо вовремя принять меры. И чтоб копы не устроили у нас обыск. Там наберется на уголовное преступление.

Они расстались на Юнион-сквер: Ланс отправился в Парк-Слоуп к Руби, а Джона, груженный книгами, одеждой, своим ноутбуком и ноутбуком Рэймонда Инигеса, побрел на окраину. Он наугад пересаживался с электрички на электричку, с автобуса на автобус и так добрался до Коламбус-Серкл, где погрузился в роскошные недра центра Тайм-Уорнер. Отдел здоровой пищи битком забит новыми яппи, вожделеющими дорогостоящей естественности. Запах выдержанного сыра — прекрасный фон для ароматов мокрого кашемира и резиновой обуви. Джона внимательно изучил фонтины и пармезаны и голубые сыры из овечьего молока (сыр голубой, сыр голубой, напевал кто-то в его голове), а в итоге выбрал помело и встал в очередь примерно из полусотни покупателей. Утром впервые выпал снег, и хотя тут же растаял, народ выглядел по-зимнему подавленным.

С фруктом в руках Джона поднялся на второй этаж, онемевшими красными пальцами очистил его, поглядывая то на часы, то через плечо. За витриной деловитыми пчелками проносились такси, проглатывали на лету пешеходов. Ветер раскачивал уличную рекламу, вырывал газету у горожан, спешащих в подземку.

Собравшись с духом, Джона вынырнул на улицу, под удар стихий, двинулся к северу по Сентрал-парк-Уэст, пока не отловил такси. Попросил ехать в общежитие HUM самым длинным путем, какой только смог придумать.

На второй этаж общежития он поднялся в девять тридцать, дорога заняла два часа сорок шесть минут. Он уронил свое добро возле футона. Все тихо: Вик с Майком отлучились, дверь Катлера закрыта, свет не горит.

Прошлой ночью, когда Джона еще у себя в квартире попытался включить ноутбук Рэймонда, тот отказался работать. Он предоставил ему целый день заряжаться, а сейчас вытащил из рюкзака и снова попытался включить. Запускалась машинка долго, ругнулась антивирусная программа, которую давненько не обновляли. Потом выскочила заставка с Дереком Джетером, натянулись полоски формы, когда бейсболист потянулся к мячу, и мяч тоже вытянулся эллипсом в движении. За исключением этой попытки придать компьютеру что-то личное, Рэймонд, похоже, в него особо и не заглядывал, да и насчет картинки Джона сомневался, Рэймонд ли ее установил.

Кого Симон Инигес пытался обмануть? Его брат не удержался на должности тренера в старшей школе. Вообразить, что он будет общаться по Интернету, собирать информацию, может, свой сайт откроет? Трогательно и тщетно, все равно что подарить беговые кроссовки паралитику. Мягко и влажно лопнуло что-то внутри: он убил не просто человека — убил чей-то талисман безнадежности.

А что видят люди, когда смотрят на него самого? Что он для них? Черпают ли у него силу друзья? Его родители? Джордж? Вряд ли. Скорее жалеют, как пожалела и та девочка с крысиными хвостиками, ДеШона. Прожил в этом мире двадцать шесть лет, а жесткости не научился.

Компьютер заверещал, замигал, требуя обновить антивирус. Обновить сейчас или напомнить через четырнадцать дней?

ОТМЕНА

ОТМЕНА

ОТМЕНА

ОТМЕНА

Час или около того он копался в ноутбуке. Сайты, на которые заходил Рэймонд, — как Джона и думал: «Спорт иллюстрейтед», MLB.com, погода, порнография. В браузере — бесполезное месиво.

Почта первым делом запросила пароль. Джона попробовал «янкиз», «джетер», оба слова в разных последовательностях, добавлял цифры, точки, ошибки. Попробовал ньюйорк, бомберы, штайнбреннер; бостонхрен и хреносокс и, уже отчаиваясь, — миккимантл и лугериг. Наконец он вбил имя «Симон», и программа ожила, сообщив об ошибке: сеть не найдена.

Зато в архиве полным-полно писем. Джона развернул первое, от июля 2003. Провайдер приветствовал Рэймонда, подтвердил его имя пользователя и повторял условия соглашения на случай, если пользователь не прочел их с первого раза.

Затем на протяжении нескольких месяцев в почте скапливалась тупая реклама с названиями, позволявшими проскочить через фильтр для спама: Неожиданный Х. Маккензи и Пропеллер И. Дешифровый. Сулили по дешевке виагру, ты снесешь стены своим МОГУЧИМ ЖЕЗЛОМ. Время от времени брату писал Симон: разумный совет, спрятанный посреди легкой болтовни. Погода и спорт. Джона узнал тон, таким тоном он сам разговаривал с Ханной, — фривольный и в то же время осмотрительный оптимизм, не возбуждаемся от успехов, неудачу считаем ни за что.

На эти письма Рэймонд не отвечал.

В октябре 2003 года появился новый корреспондент. Сперва Джона пропустил его, принял за такой же спам. Но в январе послания резко участились. Кто-то под ником Первая Леди решил всерьез заняться Рэймондом. Джона вернулся к первому письму.

Дорогой Рэймонд Инигес

Рада была познакомиться. У вас красивые руки.

Нежно

Ив Жжонс

Джона перечитал несколько раз, ища намека на то, чему суждено случиться.

Рада была познакомиться.

Так просто. До слез.

У вас красивые руки.

Она знала. Угадывала подавленный гнев.

Все началось с комплиментов мужским рукам.

Через три недели — длинное письмо с намеками на события, в которых Джона не разбирался. На этот раз Рэймонд ответил:

Спасибо ты мне тоже нравишся

Эти редкие сперва письма быстро переросли в послания эпических масштабов, скорее монолог, чем переписка. Пропорции ее текстов и ответов Рэймонда росли в геометрической прогрессии: в пятнадцать раз больше, в сто пятьдесят раз больше, тысяча многосложных слов на каждое его обкусанное словечко, горящие и взрывающиеся суперновые звезды языка. Какой смысл мог уловить в этом потоке Рэймонд? Джона, с весьма развитыми навыками чтения, и то еле-еле продирался сквозь сплошные заросли эпитетов и аллюзий. На десять плотных страниц — одинокое да или нет Рэймонда, на какой, собственно, вопрос он так отвечал? На: Некоторые полагают — и по этому вопросу я готова признать себя агностиком, — что дуализм (внутренняя непостижимость/универсальная понятность Страшного) телесных ощущений превращает их в своего рода экфрастическую фиксацию, в которой первичная потребность сталкивается с вездесущим и общеприменимым, однако непостижимым бытием (прежде это выражалось в религии, преклонении перед Богом), ведь это чувство никогда не исчезало вполне, даже в наш богоборческий век, но сублимировалось (во многих случаях растворялось психически до патологических состояний), а этот порыв принимает форму Интеллектуального поиска (квантовая физика, подлинный автор трагедий Шекспира) или Обреченной идеологической борьбы (с глобальным потеплением, например), хотя, с моей точки зрения, каждому лучше держаться того, что он может реально взять в руки, — это Рэймонд подтверждал своим «да»? Или соглашался, что да, ему нравится, когда я трогаю тебя там.