Читать книгу "Римская рулетка - Игорь Чубаха"

– Вы даже представить себе не можете, из чего они строят! – покачивая в полном недоумении головой, приговаривал он. – Мы им, понимаете ли: мойте руки, будьте здоровы, а они стыки герметизируют… Эй! Ну-ка, что у вас там в бочонке? Правильно, чего это тут воняет сероводородиком?

– Импортный материал, – с достоинством сообщил Цертелий, перестраивая лад мышления с художнического на подрядческий. Последние десять лет он доверял выполнение собственных художественных идей исключительно самому себе, немало на этом заработав. – Одна часть чистейшей извести, одна часть шпата толченого, одна часть глины синей… – Он замялся.

– И? – подбодрил Хромин, покосившись на подошедшего и красного от гнева Гевария.

– И две части фекалий пернатых, – мужественно договорил почетный гражданин.

– Куриный помет! – потряс в воздухе кулаками санитарный инспектор. – Это только додуматься надо! Все, я вам карту нарисую, в каких кварталах выстроили эти акведуки. Изнуряющие поносы, желудочные колики, хилые дети со вздутыми животами. Моровое поветрие, понимаете ли, испарения болот, гнев богов! Сальмонеллез, вот что это такое!

– Мне нужна площадка для репетиции, – попытался перебить Геварий.

– Нет, ты лучше послушай, из чего они лепят трубы! – не унимался поднаторевший на строительных нормах будущих тысячелетий чиновник. – Из рыжей глины с бурым железняком! Да лет через пять этот водопровод зарастет ржавчиной по самый водозабор!

– В этом отношении, – с достоинством выпрямился Цертелий, – со всей ответственностью могу заверить! Экспортный материал, розовая глина с гору святого Арсения!

Хромин повертел в руках обломок керамического желоба и бросил в бочонок. «Плюх!» – вякнул обломок.

– Ну, розовая глина еще, куда ни шло… Какая тебе нужна площадка, Геварий?

– Вот тут у них будут арки. Высотой в тридцать пять локтей, – нервно сказал оппозиционер, облеченный доверием правительства.

Хромин посмотрел на траншею, потом перевел взгляд наверх. Цертелий, решивший, что чиновник поражен масштабом замысла, тоже поглядел наверх. И Геварий с Пессимием тоже поглядели.

– Арки… – протянул Дмитрий Васильевич, – арочки. Вот такие же, как у вас всюду понатыканы, эстакады, виадуки и прочие насесты типа станция метро «Площадь Восстания»?

– Не такие же, – веско возразил архитектор, – а небывалой высоты, изящества и технологической новизны.

– Понятно. Слушайте, а зачем вы их все время строите?

– Рим-то на холмах, – подумав над неожиданным вопросом, пояснил Цертелий уже нормальным, но довольно озадаченным голосом.

– И что из этого? Вам обязательно надо, чтобы ваш водопровод был прямой, как стрела Феба светозарного? Из эстетических соображений?

– Так ведь вверх вода не потечет, – растерянно улыбнулся зодчий.

– А вы пробовали? Нет? Так попробуйте! Или у Фагория спросите, он как раз опыты по гидростатике проводит. Сил никаких с вами нет, вроде высокая цивилизация, а элементарных вещей… Ладно, мы побежали-побежали, – он подозвал рабов и открыл дверцу паланкина, – у меня еще три объекта. Трубы в землю, траншею зарыть, и завтра маршируйте тут хоть до посинения. Понятно?

Он уже собирался вспрыгнуть на носилки, как вдруг поглядел туда, где в беловатой вонючей жиже бочонка тонул обрубок белой керамической трубы. Как ни странно, при соприкосновении одного с другим содержимое бочки слабо, но заметно желтело. Хромин двумя пальцами выудил керамику и, наморщив нос, осмотрел мелкие желтые кристаллики, появившиеся на ее поверхности.

– Откуда, говоришь, розовая глина?

– С горы священного Арсения! – по-военному выпалил Цертелий. Давно замечено, что единственный, кто может довести закаленного борьбой со злонамеренной критикой гения до состояния подобострастия, это чиновник, которому на замыслы и идеи плевать, а вот штамп в паспорте он ставить не собирается, пока не уплачены необходимые взносы.

– То святого, – усмехнулся Хромин, – а то уже священного. Век живи, век учись. Арсений. Арсеникум. Знаешь, что такое мышьяк?

– Никак нет!

– А киноварь?

– Точно так! Краска. Ярко-красная. Ядовитая. – Друг детства архитектора тоже пошел по стезе изобразительного искусства, но не преуспел в росписи ваз. Недавно он был найден в собственной мастерской, изо рта у него пахло чесноком, а напротив стояла ваза, белая, с ярко-красной надписью «Пошли все на светлый Олимп!».

– Короче, я не разрешаю реализацию этих труб на твоем строительном объекте, – отрезал Хромин. – Не знаю, не знаю, куда ты их денешь и откуда новые возьмешь. Вот при свидетелях говорю, если ты их тут проложишь, тебя вскоре будут судить за отравление половины города. А это зрелище не для праздников. Так, мужики, а теперь поехали в баню. Ну, в термы, в термы ваши, боюсь, они опять там без шапочек в бассейне купаются.

Почетный гражданин города Рима некоторое время смотрел вслед удаляющимся носилкам. Потом подобрал с земли кусок снежно-белого желоба и попытался откусить.

– Пессимий, – сказал наблюдающий за архитектором Геварий, – продолжайте репетицию пока без меня.

И, дождавшись, когда с Марсова поля донесутся шепелявые команды: «С коровами, направо! Со снопами, прямо! Остальные – на месте!», положил тяжелую руку на плечо впавшему в творческую депрессию строителю:

– Не сходи с ума, гражданин. Я не люблю, когда мне хамят, но если вижу человека в беде, могу помочь. Насчет труб твоих возникла одна идея. Давай обмозгуем вместе?

* * *

В ночном дозоре на Везувии этой ночью стоял Эномай. Обычно дозорных выставляли парами, но Эномай, как соглашались все, особый случай. Сам черный как ночь, опытный гладиатор вглядывался в ночной мрак. При свете звезд видны были белки глаз, расположенные, впрочем, на такой нестандартной высоте, что обнаружить часового можно было бы, только упершись в могучий торс, укрепленный решетчатым панцирем. Анатолий Белаш говорил: «Где Эномай, там никого больше», подчеркивая таким образом особое доверие к чернокожему собрату по борьбе, возникшее в силу удивительной способности негра молчать и слушать.

– У тебя есть чему поучиться всем этим академикам-журналюгам! – говаривал Эномаю у походного костра Белосток. – Ты не перебиваешь, не лезешь со своим премудрым мнением, когда умные люди говорят. Король Артур, если написать латинскими буквами, будет Артурус! Правильно ведь? Ну, догадался уже? Арту-рус! Орда – Русь!

Эномай слушал, в моменты особенно глубокого понимания собеседника медленно кивая. Именно поэтому Белаш назначал его часовым часто и в одиночку. Если посреди ночи замучает бессонница в штабном шатре, всегда можно встать и под предлогом обхода постов высказать только что пришедшую в голову идею:

– Ты знаешь, как эти америкосы пушку называют? Кэннон. Вот я на песке напишу: С а NN о п. Два Эн рядом на что похоже? На Эм, правильно. Они просто еще и писать не умеют. Смотри теперь: СаМоп. Эти тухлые рэперы думают, что это «кам он!». В то время как это наш русский САМОПАЛ, искаженный глобалистической геополитикой. Вот такая вот пушка.