Читать книгу "По следам большой смерти - Виталий Сертаков"

Среди русской затяжной зимы, откуда ни возьмись, появился тропический оазис.

Он не хотел ничего знать о том, что здесь происходит. Не испытывал ни малейшего желания сюда возвращаться, тем более теперь. Этот отвратительный розовый свет и жар, идущий из заколдованных дебрей, его нисколько не манили. Однако отступать было поздно.

Озерники подписали договор…

Утро началось с раскопок. Сани заметало до верхних деревянных бортиков, полозья намертво прилипли ко льду, лошади походили на сугробы. Когда справились с заносами, оказалось, что по мосту всё-таки можно проехать, если срубить парочку деревьев. Часа за два соорудили приличный настил и осторожно перебрались на южный берег.

Еще через час караван бодро полз на восток по старому Минскому шоссе. Здесь местные ковбои раскатали приличный санный путь, а под Кубинкой отряду встретился допотопный угольный паровик, переделанный из трактора. Паровик тащил за собой полозья со свежесрубленными елями, и Коваль сразу отметил, что вид у деревьев непривычный. Только подъехав вплотную, он понял, в чем дело.

Это были не целые елки, а всего лишь кривые еловые ветви метров по десять длиной, обрубленные с обоих концов. Одним концом они, видимо, крепились к стволу, а другим, не менее толстым, уходили в землю, образуя новую корневую систему. Кое-где с коры свисали комья жирной, не по-зимнему мягкой земли. Яркие десятисантиметровые иглы казались от души намазанными зеленой краской. Даже мертвая, ель буквально дышала жизнью и походила скорее не на дерево, а на плененного связанного великана. Сидевшие в паровике чумазые дровосеки с изумлением смотрели на полушубки гвардейцев.

– Она наступает… - заметил Рубенс.

– Кто "она "?

– Я слышал, можайские называют ее теперь Зеленой столицей. Самые лихие подбираются и рубят крайние деревья. Толкуют, древесина превосходная, крепче железа. Пять топоров затупишь, пока ветку отрубишь… Хорошие деньги за такое дерево дают, потому и рискуют. Опять же, болтают, что многие с такого промысла не возвращаются.

Коваль смотрел вперед и не верил своим глазам. Он снял рукавицу и выставил ладонь навстречу ветру, затем откинул полог и встал во весь рост. Отправляясь на юг, он обходил эти края, и подчиненные знали, что президент не любит говорить о Москве. Иногда до него доходили отрывочные сведения о сгинувших экспедициях, о насекомых, выползающих из чащи посреди зимы, о горячих ветрах, растапливающих снег.

Он только отмахивался. За годы ни разу не залетел сюда на драконе. Хранители обещали, что рано или поздно всё уляжется. И наступит благодать.

Теперь он видел эту пугающую благодать своими глазами. Климат резко менялся. После указателя "Кубинка" наст стал слежавшимся, лошадки потянули резвее, и караван плавно перешел на рысь. Под ноздреватым снегом проглядывала пожухлая трава, воздух над потемневшими ложбинами дрожал и слабо переливался. Десятка два мужиков ломами разбивали дом у дороги и укладывали кирпичи на подводы. Они работали в одних рубахах, от разгоряченных тел валил пар.

– А ну, стой! - Артур подозвал Митю. - Узнай у них, почему ломают? Здесь что, больше никто не живет?

Вместе с чингисом к саням подбежал деревенский Старшина, косоглазый мужик в лисьем треухе и безрукавке. Узнав президента по картине, висящей в сельском клубе, он молодцевато вытянулся.

– Так ить эта, господин… Все, почитай, съехали… Одинцово сперва, потом голицынские, апрелевские… Зеленая-то давит, не поймешь, когда сеять, когда жать… Вот бумага есть, от гарнизонного коменданта, что, мол, дозволяется, для личных нужд… Потому как, всё едино пропадет, рассыплется.

Коваль взглянул на карту.

– Так в Голицыно уже лес?

– Бурелом, господин… Еще в тот год сеяли, а таперича - шабаш… Пожрала Зеленая поля. Вот с краев-то оно послабже, ну, не укоренилось, как есть. Так мужички рубят, с Божьей помощью в Смоленск продают… Нешто не дозволено, господин? Тока прикажите, мигом возвертаем, да по ушам надаем…

– А жечь не пробовали?

– Ась? - глуповато прищурился косой.

– Тебя спрашивают, дубина, - тряхнул Старшину Карапуз. - Не пытались поджечь лес? Ведь посевы, дома, пшеница! Неужто не жалко?

– Оно, как есть, жалко! - неизвестно чему обрадовался Старшина. - Тока жги не жги, всё едино, прет Зеленая…

– Так в Кубинке никто уже не живет?

Артур поднес к глазам бинокль. Казалось, что город вымер, хотя здания сохранились великолепно. В окнах многоэтажек поблескивали стекла, за жилыми кварталами поднимались кирпичные трубы и нетронутые пожарами фабричные корпуса. Президент подкрутил настройку и разглядел еще две команды "ликвидаторов". Обвязавшись веревками, мужички растаскивали железо с крыш и укладывали в сани поваленные бетонные столбы.

– Почему никто? - удивился Старшина. - Семей тридцать будет. Годика три ишо перезимуют, а там - как Богу угодно.

– Годика три? - Рубенс присвистнул, измеряя расстояние по карте. - Это что же, зелень жрет по десять километров в год? Ты не врешь, дружище?

– Какой десять? - замахал руками косоглазый. - Километра на три приступит, как есть, не больше. А глядишь, вовсе застрянет. Такое тоже было. Только жарит от ево, тепло, то есть. Али не чуете?

– Да чуем, чуем… - вздохнул Рубенс.

– Вот то-то и оно, как ветер сюды тянет, так теплынь, все снега водицей сходят. А потом, по февралю-то, как есть, мороз вдарит - и конец зерну. Никак не можно так сеять. И скотинка тоже, как есть, бесится… - Он перекрестился.

– Бесится?

– Ну, не сказать, чтоб сразу, а у апрелевских было дело… Знали ведь, дураки, что нельзя на выгул к Зеленой посылать, да позарились. Травка-то самая сочная там отмахала, как же… Вот и не дождались коровенок-то, все ушли, как одна.

– В лес ушли?

– Ну да, поминай, как звали!..

– А вернуть не пытались?

Старшина поглядел на питерского губернатора с тревогой, как смотрит мать на охваченного непонятной хворью ребенка.

– Видать сразу, благородный господин издалече? Оно ж, кому жить неохота, - в Зеленую-то соваться?.. Так что, господин, неужто нельзя нам кирпичиком разжиться? Всё едино сгинет!

– Берите! - махнул рукой президент, и когда мужик побежал к своим, обернулся к Рубенсу. - Как вернемся, собирай Малый Круг и снабженцев обоих ко мне. Аркашу Свирского и министра по сельским делам Кирилла Лопату.

– Сделаем! Верно думаешь - надо в казну прибрать, пока всё не растащили! Только по снегу какой же караван пройдет?

– Посулим купцам долю от продаж. Стройтовары через биржу хорошо покатят… Эх, знать бы раньше…

Коваль снова закутался в шубу и без всякого энтузиазма наблюдал, как растет на горизонте зубчатая громада зеленой столицы. В двух последующих деревнях они застали ту же картину: стучали топоры, звенели пилы, жители западных поселков оживленно упаковывали и складывали на подводы все, что могло пригодиться в хозяйстве. Обочины можайского тракта напоминали ярмарку строительных товаров. Разобранные срубы, штабеля черепицы, штакетники, кирпич, отдельно металлоконструкции и даже камень из фундаментов…