Читать книгу "Осенний призрак - Монс Каллентофт"

Отец Андреаса Экстрёма живет в Мальмслетте. Харри сейчас у него.

— Семья Фогельшё как-нибудь выразила свое сочувствие?

— Нет. Они как будто не заметили того, что произошло, такое у меня было ощущение. И то, что несчастье случилось на их земле и после праздника, устроенного их сыном, не имело как будто никакого значения.

Малин закрывает глаза. Она чувствует, что тело ее раздуто, а к горлу подступает тошнота.

— Могу я спросить, где вы работаете? Или вы на пенсии?

— До пенсии мне еще четыре года. Я работаю на полставки с умственно отсталыми людьми в Доме инвалидов. А почему это вас так интересует?

— Просто спросила, — отвечает Малин, поднимаясь и протягивая Стине руку через стол. — Спасибо за то, что уделили мне время. И за кофе.

— Возьмите булочку.

Малин берет булочку с блюдца и тут же принимается жевать.

Корица. Кардамон.

— И вы не хотите спросить меня, что я делала в ночь с четверга на пятницу на прошлой неделе?

Малин глотает, улыбаясь.

— Ну и что же вы делали?

— Я была дома. Сидела в чате до полуночи. Вы можете проверить.

— Думаю, в этом нет необходимости, — отвечает Малин.

Экстрём поднимается и выходит из комнаты. Спустя несколько минут она возвращается с пакетиком жевательных резинок в руке.

— Возьмите пару штук. Вам ведь еще работать.

Малин паркуется возле школы «Фолькунгаскулан», выключает двигатель и слушает, как дождь стучит по крыше, словно пытаясь пробить ее насквозь. Она кладет руки на руль и тяжело дышит и представляет себе, что сидит сейчас рядом с Туве, готовая обнять ее, крепко-крепко.

Малин смотрит в сторону школы. Широкая лестница похожего на замок здания ведет к входной двери, которая раза в три выше любого из учеников. Огромные дубы вокруг выглядят печальными в лучах закатного солнца, как будто жизнь их закончится в тот день, когда слетит последний лист.

Там, за этими стенами, Туве. Малин не знает ее расписания. Что у нее сейчас — математика, шведский? Нужно просто спросить на вахте, а потом войти в класс, увести Туве куда-нибудь в буфет и обнять. Но ведь я, наверное, воняю перегаром. Или все-таки жевательная резинка помогла?

Надеюсь, Туве выйдет во двор на перемене. Тогда я смогу увидеть ее, подбежать к ней, попросить у нее прощения или просто посмотреть на нее из машины. А может, она сама подойдет ко мне? Или вообще не выйдет в такой дождь…

Все-таки я должна войти.

Малин открывает дверцу автомобиля и ставит одну ногу на землю. Несколько учеников вышли во двор. Их фигуры мелькают между деревьями, терзаемыми ветром и такими же старыми, как и сама школа.

И Форс ставит ногу обратно и закрывает дверцу. Она пытается унять дрожь в руках, которыми держит руль, но ничего не получается. Она тяжело дышит: организм требует очередной порции алкоголя. Но Малин собирает в кулак всю свою волю, сопротивляясь непроизвольному желанию.

Ну вот. Руки больше не дрожат.

Малин берет телефон, набирает номер Туве и слышит автоответчик.

Она оставляет голосовое сообщение:

«Туве, это мама. Я только хотела сказать тебе, что вернулась. Вечером мы можем поужинать вместе. Позвони мне, пожалуйста».

Она поворачивает ключ зажигания, и шум мотора заглушает дождь.

Малин закрывает глаза. Ей видятся огромные каменные башни какого-то замка, окутанные туманом. Не Скугсо, какого-то другого замка, не имеющего названия.

Она смотрит в ров. Тот наполнен белыми раздувшимися человеческими телами, между ними мелькают маленькие серебристые рыбки.

Рыбки задыхаются без воды, в их глазах застыло выражение страха.

42

Харри Мартинссон пересекает парковку, направляясь к дверям полицейского участка. Старые стены цвета охры буквально пропитаны влагой. У этого здания началась вторая жизнь, с тех пор как здесь расположились полицейский участок, суд и Государственная криминалистическая лаборатория. Раньше здесь были казармы.

В глубине души Харри проклинает эту чертову погоду, хотя прекрасно понимает, что стихию ругать бессмысленно. Это ни к чему никогда не приводит.

Он опять вспоминает Мартина. НХЛ. У мальчика достаточно денег, чтобы Харри с женой могли расслабиться и отдыхать где-нибудь под южным солнцем до конца своих дней. И еще есть внук, которого Харри едва успел увидеть.

Зачем же мне все это? Андреас Экстрём, его отец…

Харри покинул дом Ханса Экстрёма всего пятнадцать минут назад. Озлобленный пожилой человек в старой, ветхой лачуге. Он буквально впал в ярость, когда полицейский рассказал ему, что, по всей вероятности, в ночь, когда случилась авария, автомобиль вел Йерри Петерссон.

Ханс Экстрём вскочил со стула на кухне, где они сидели, и закричал Харри, что все это чертовы сплетни, что ни у кого нет права копаться в его прошлом, с которым ему самому удалось смириться. Он отказался отвечать на вопросы, хотя, судя по его реакции, то, что сообщил ему инспектор, было для него новостью. А значит, никаких причин убивать Йерри Петерссона у него не было. В противном случае господин Экстрём великий актер. К тому же правша.

Он закончил свою речь проклятиями в адрес семьи Фогельшё.

— Они ни цветочка не прислали на похороны.

«Да, это им следовало бы сделать», — отвечает Харри про себя на последнюю реплику Ханса, толкая дверь полицейского участка. Новые автоматические двери сейчас не работают. Не иначе как влага проникла в механизм и вывела его из строя.

Завидев Малин Форс на рабочем месте, Мартинссон сразу замечает про себя, как плохо она выглядит. Если солнце и светит там, на Тенерифе, то только не для нее.

Ты превращаешься в собственную тень, Малин?

Ему хочется подойти к ней и, обняв за плечи, сказать, чтобы взяла себя в руки. Но Харри знает, что это только разозлит ее.

Форс поднимает глаза, смотрит на него и, не поздоровавшись, снова погружается в чтение каких-то бумаг.

Харри разворачивается и поднимается по лестнице в кабинет Свена Шёмана. Он должен поговорить с ним до начала совещания.

Комиссар стоит у окна и смотрит на восточные ворота главного корпуса университетской больницы. Фасад десятиэтажного здания обит листовым железом, выкрашенным белой и желтой краской. Обшивка здания сейчас дрожит под порывами ветра, словно вот-вот оторвется и полетит над городом, чтобы приземлиться где-нибудь в более спокойном месте.

Харри останавливается посреди комнаты.

— Только не говори ничего Малин, — начинает он. — Она никогда не простит мне того, что я хлопочу о ней за ее спиной, но ведь ты сам видишь, как она выглядит. Она пьет чертовски много.