Читать книгу "Кровная месть - Фридрих Незнанский"

— Я не думал, — заметил он, — что с переходом на стихийность нас всех обяжут сделать себе харакири. Вероятно, у нас еще появится возможность найти себя в новом мире, когда волна обновления схлынет.

— Вероятно, — согласился Феликс Захарович. — Может, все дело в том, что я не надеюсь дожить до тех времен, когда волна схлынет.

Заседания коллегии в последнее время участились, и это настораживало Феликса Захаровича. Он, считавший себя одним из главных деятелей первого этапа, начинал подозревать, что на втором этапе ему готовится роль свадебного генерала. Новые люди приходили в структуры организации с новыми взглядами и новыми предложениями, и никакого благоговения перед проектом «Народная воля» у них не было.

В своих донесениях Контролеру он не уставал указывать на опасность ревизии основных положений проекта, призывал усилить контроль именно над вопросами адекватной реализации положений плана, и когда Контролер удосуживался разговаривать с ним напрямую, Феликс Захарович просил провести открытую проверку соответствия последних решений коллегии плану Синюхина.

— Мой помощник Ваня Лихоносов, — добавил Феликс Захарович, — утверждает даже, что проект претерпевает изменения.

— Тебя это очень пугает? — спросил Контролер усталым старческим голосом.

— Конечно. Что мешает негодяям изменить программу действий по своим узким корыстным интересам? О каком органическом обществе тогда может идти речь?

— Мы посмотрим, что можно сделать, — пообещал Контролер, как всегда немногословный. — И кончай ты, Феликс, свою фронду. Съедят они тебя.

Это мрачное пророчество еще долго звучало в ушах Феликса Захаровича даже после того, как он положил трубку. Старик Контролер никогда ничего не говорил зря.

Единственным человеком, кого хотел увидеть в этот момент Феликс Захарович, была Нина. Он приехал к ней без звонка, привез продукты и благодушно наблюдал за тем, как она готовит. Вернувшись из Брянска, Нина стала еще более замкнутой, сосредоточенной. Феликс Захарович уже знал, что она побывала в Мытищах, где скрывалась Аня, навестила подружку с обещанием скорого избавления от этой напасти и даже была настроена вывезти ее к себе. Хозяйка, верный пес интересов Феликса Захаровича, стала стеной и не позволила Ане покинуть дом. Теперь Феликс Захарович ждал продолжения событий.

— Ну и что дальше? — спросил он.

— Ты о чем? — не поняла Нина.

— Список исчерпан, — напомнил Феликс Захарович. — Бэби больше нет. Как думаешь жить?

Нина подумала и покачала головой.

— Пока живы эти двое, жив и Бэби, — сказала она.

33

Во искупление своих чиновничьих замашек Костя Меркулов приехал в воскресенье к нам на дачу, что было даже для меня полной неожиданностью. В этот день у нас гостила Эльвира, дочь моего бывшего отчима Павла Петровича, у которой с матерью были близкие дружеские отношения, и они вдвоем выпали из нашего общества, живо и конспиративно обсуждая очередное душевное потрясение немолодой уже девушки.

Ирина была очень рада появлению Кости, я и сам был польщен, что ко мне приехал, можно сказать, член правительства.

— Чего же ты своих не привез? — Спросил я.

— Ничего, — замялся он, — это, можно сказать, деловой визит.

Пока готовили стол, Костя беседовал с Ириной, передавая ей приветы и многочисленные пожелания, а также интересуясь здоровьем. Поскольку эта тема была теперь для Ирины основной, то разговор у них состоялся насыщенный.

Накрывая стол, я то и дело переходил от переживаний своей беременной жены к переживаниям душевно надломленной Эльвиры.

Наконец мы сели к столу. Эльвира, знавшая про Меркулова понаслышке, была рада его появлению. Тема террористов немедленно возникла и не угасала вплоть до чая. Потом мы с Костей оставили женщин, поднялись на второй этаж и вышли на огромный балкон. Дачу в свое время строил Павел Петрович на имя матери, и именно ему мы были обязаны этой роскошью.

День был солнечный, разве что легкий ветерок нагонял прохладу. Мы сели в плетеные кресла, впервые вынесенные туда после зимы, и некоторое время блаженно щурились на солнце. Я курил, но Костя нашел в себе силы воздержаться. Видимо, его специальные сигареты начали давать результат.

— Я потому приехал, — начал он, — что в прокуратуре теперь буду появляться не часто.

— Что такое? — насторожился я. — Тебя от нас забирают?

— Временно, — сказал Костя. — Я сам на себя накликал. В общем, организована президентская комиссия для противодействия пропаганде Суда Народной Совести. Именно об этом я там в четверг и разговаривал.

— С Президентом? — восхитился я.

— Нет, но с его ближайшими помощниками. Это команда, которая вырабатывает все его решения. Очень серьезные люди, хотя и молодежь.

— Значит, они тебя поддержали? Он вздохнул.

— Не совсем.

— Что значит — не совсем?

— Они согласны со мной, что речь идет о промывке мозгов, что кто-то пытается спустить на нас лавину, но они считают эту проблему лишь одной среди многих. Я даже подумал, что они знают об этом больше, чем я сам.

— Интересный вариант, — кивнул я.

Он покосился на меня с иронией, отметая тем самым мои подозрения.

— Я имею в виду, что они тоже наблюдают за ситуацией и делают выводы.

— А я имею в виду, — сказал я, — что уровень организации очень высокий. В прежние времена это мог быть только комитет. Ну а в нынешние…

Я многозначительно промолчал.

— Отставить, — буркнул Меркулов. — Ты человек прошлой эпохи, Саша. Ты никак не избавишься от подозрительности в отношении правительственных кругов. Тебе трудно понять, что к власти пришли другие люди.

— Почему же, я это прекрасно понимаю. Они связно говорят, научились лучезарно улыбаться, и может, даже полны самых светлых идеалов. Но власть есть власть, Костя. Это как радиоактивность. Ходишь, радуешься жизни, а она накапливается. Очнулся, а ты уже инвалид.

— Какой ты сегодня мрачный, Турецкий, — вздохнул Меркулов.

Он всегда реагировал так или подобным образом на все мои сентенции по поводу власти и номенклатуры. Сам являясь элементом этой власти, этой новой номенклатуры, он наверное не мог поступать иначе. Я вдруг подумал, что эта конспиративная комиссия для Кости может стать ступенью к посту генерального прокурора.

— Так что же они сказали? Меркулов пожал плечами.

— Сначала они меня долго проверяли. Интересовались политическими симпатиями и связями. Это был темный момент в нашей беседе.

— Как ты на них вышел?

— Написал письмо прямо Президенту с моими мыслями о Суде Народной Совести. Я так или иначе связан с людьми, близкими к аппарату Президента, как тебе известно.