Читать книгу "Доктор Данилов в поликлинике, или Добро пожаловать в ад! - Андрей Шляхов"

Ехал Антон Владимирович очень осторожно, словно начинающий водитель. По дороге прикидывал, как он накажет виновных.

Как ни прикидывай, выходило, что серьезно наказана будет одна Воскресенская, которую без вариантов следовало гнать из заведующих. Заведующая отделением, да еще и дежурный администратор, никогда, ни при каких обстоятельствах, не должна допускать ничего подобного. Чувствуешь, что теряешь контроль над ситуацией? Звони немедленно главному врачу и сообщай – так, мол, и так, сотрудники оборзели, сорвались, как говорится, с цепи, и превратили отмечание праздника черт-те во что. Главный врач немедленно приедет и своей железной рукой (Антону Владимировичу нравилось думать, что у него «железная» рука) наведет порядок. Ну, а не доложить о том, что поликлинику внезапно почтила своим присутствием Медынская, и не рассказать, что побудило ее нанести визит, это уж ни в какие рамки не лезет! Гнать в шею надо таких заведующих! На участок! Не нравится – пусть убирается на все четыре стороны! Но не с должности заведующей терапевтическим отделением, а из участковых терапевтов.

Со старшей сестрой Грач уже было сложнее. Снять-то ее несложно, но если на место Воскресенской с удовольствием сядет хотя бы та же Голованова, то на место старшей сестры так сразу никого не найдешь. Да и никто не захочет. Участковые медсестры в поликлиниках ценят свою малую занятость больше зарплаты, которая, кстати говоря, после недавнего повышения стала больше, чем у старших сестер. Что такое – работа участковой медсестры? Три с половиной часа на приеме, полтора часа пробежки по участку и – все, свободна. Захочет участковая медсестра подзаработать – всегда может набрать «частных» уколов. Некоторые и массажами пробавляются, причем довольно успешно. И времени свободного хватает на домашнее хозяйство и прочие дела.

У старших сестер положение гораздо хуже. Не менее семи часов надо провести в поликлинике, но не просто отсидеть это время на пятой точке, а крутиться как белка в колесе. Контролировать, организовывать, обеспечивать (в том числе и врачей бланками льготных рецептов), вести хренову кучу отчетности, работать с проверяющими и много чего еще… А чтобы при таком положении дел жизнь не казалась бы старшим сестрам медом, они еще и служат «выручалочками» при главной медсестре. То в регистратуре отстоять, то «на печатях» отсидеть, то анализы в санэпидемстанцию отвезти, то еще чего… Время от времени старшим сестрам приходится и по участку пробежаться, вместо отсутствующих участковых медсестер.

«Грач дам строгий выговор и год продержу без премий», — решил Антон Владимирович.

С участковыми врачами и сестрами он решил поступить так же. Не увольнять же скопом все отделение. Строгими выговорами их особо не испугаешь, да и «год без премий» – это только звучит страшно, а на самом деле… Во-первых, премии бывают не каждый месяц. Во-вторых, не каждый раз эти премии бывают крупными, иной раз и по тысяче рублей получается. В-третьих, на участковой работе, где пациенты то и дело жалуются даже на таких близких к идеалу врачей, как Голованова, круглый год премии получать не будешь. Не одно, так другое. Не пьянка, так жалоба на грубость. Не грубость, так анализ какой-нибудь впопыхах пропустишь. Не анализ, так еще чего… Вот и получается, что участковую службу ничем серьезно не испугаешь. А без страха какая может быть дисциплина? Да никакой!

Преисполненный самого что ни на есть праведного гнева, Антон Владимирович поднялся в свой кабинет и велел Юлии вызвать к нему Воскресенскую, которой уже полагалось быть на работе.

Воскресенская выглядела не лучшим образом – бледность лица сливалась с белизной халата, а мешки под глазами были столь заметны, что Антон Владимирович заподозрил у нее нелады с почками. В правой руке она держала несколько свернутых в трубку листов бумаги.

— Я сейчас был у Медынской! — известил Антон Владимирович. — Она мне все рассказала! Но почему я должен был узнать об этом от нее?!

Недавняя ситуация повторилась, только теперь Антон Владимирович был, образно говоря, рубанком, а не поленом, с которого снимают стружку. Он так же, как и Медынская ему, не предложил Ирине Станиславовне сесть и, разумеется, не позабыл ярко и эмоционально охарактеризовать ее как администратора. От матерных слов воздержался (женщина все-таки), но «жопой с ушами» назвать назвал.

На середине речи Ирина Станиславовна начала беззвучно рыдать, но ее слезы нисколько не тронули главного врача.

— Объяснительную написали? — спросил Антон Владимирович, выпустив пар.

— Вот, — Воскресенская подошла ближе к столу и положила на него все принесенные бумаги.

Антон Владимирович отложил в сторону объяснительную, написанную аж на двух листах, и список десяти виновных, в котором под номером первым значилась сама Воскресенская, а заявление об увольнении по собственному желанию демонстративно изорвал в клочья.

— Сначала вас снимут с заведующих, — процедил он сквозь зубы, — а потом уже можете увольняться. И учтите, Ирина Станиславовна, кто бы ни обратился ко мне за сведениями о вас, ничего хорошего он не услышит. Это я вам гарантирую. После такой подставы на мое доброе отношение рассчитывать не стоит. И на то, что со временем я отойду и успокоюсь, тоже не надейтесь!

Антон Владимирович очень надеялся усидеть на своем посту. «Раз Эллочка сегодня ничего не сказала об увольнении, значит – должно пронести, — думал он. — Во вторник приеду не в одиннадцать, а в десять, до начала коллегии и не с пустыми руками. Придется, конечно, потратиться на что-нибудь очень весомое…»

Какой-то определенной ежемесячной «дани» у Медынской не существовало, но все главные врачи время от времени вручали ей конверты с деньгами или ценные, точнее – драгоценные подарки. Подарки полагалось «прикладывать» к любой просьбе, в том числе и просьбе о прощении, а деньги вручались как «по поводу» – ко всем праздникам, дню рождения, Дню медицинского работника, к отпуску, так и без повода, из признательности. Нередко конвертам с деньгами сопутствовал какой-нибудь подарок. Короче говоря, если не подмажешь, то далеко не уедешь. Главные врачи не роптали – благоволение руководства, как бы недешево оно ни обходилось бы, стоит затраченных на него денег. Да и при любом раскладе оставалось им больше, чем уходило наверх.

— Ну, а пока еще вы остаетесь заведующей, Ирина Станиславовна. Так что соберите мне, пожалуйста, объяснительные со всех, кто в этом списке. А может быть, в список попали не все? Может, кто-то ушел раньше? А? Что вы молчите?

В надежде заработать прощение Ирина Станиславовна тотчас же «заложила» всех, не вошедших в «черный список», начиная с Сабурова и заканчивая Гвоздицким. Низматова она не назвала – спиртного он не пил, а перекусить во время работы может каждый сотрудник, если, конечно, на приеме никого нет.

— С Гвоздицкого тоже возьмите объяснительную, — распорядился главный врач. — Эх, Ирина Станиславовна, Ирина Станиславовна… Не ожидал я от вас.

— Да я и сама не ожидала, — всхлипнула Воскресенская.

— Идите, — поспешно сказал Антон Владимирович. — И скажите Юлии, чтобы она пригласила ко мне Татьяну Алексеевну.