Читать книгу "Таежный спрут - Сергей Зверев"

– Миссия ООН, распределяющая гуманитарную помощь. Такая контора существует в каждом более-менее значимом городе. Причем воруют все. Куда ни ткни – сплошное ворье, нет незамаранных. Где пирог, там и дележка. Но кто-то тащит больше, кто-то меньше – из того и исходят правоохранительные органы. Как же его фамилия?.. Он крупный чиновник, ведающий поставками из Китая… Вот балда ивановна, не помню. В Белогорске – Мануйлов, в Тайшете – Литвин, в Лесосибирске… м-м… Знаешь, какая-то немецкая фамилия – не то Эрих, не то Эрзац…

– Не то Эрос. Ладно, это ерунда, найдем. Чем он отличился, твой Эрзац?

– Поначалу плавал мелковато. Махинации с «цветниной». Китайские игрушки, предназначенные для детских домов и приютов, всплывали на рынке, причем уходили влет, по минимальной цене. Потом стали пропадать «КамАЗы» с тушенкой. В мае целый состав с качественным рисом из Шанхая осел на складах ЗАО «Развитие», а из документов явствовало, что Китай там и близко не лежал, а груз пришел из Лаоса, и не по линии гуманитарной помощи, а по линии частной коммерции, на что есть надлежащие сопроводительные бумаги. Гениальная комбинация. Пока чекисты чесали репы, груз пропал! Убыл в неизвестном направлении вместе с ЗАО и всеми его тружениками. А ведь это не коробок спичек – это состав. Пятьдесят четыре вагона. Кто виноват? Естественно, уши торчат из миссии. А оттуда мог отметиться в этом деле только наш герой. Поскольку лично отвечает за данный сектор. Но опять же никаких доказательств. Не пойман, читай, непорочен. И снимать его нельзя – не нами сажен. Потом пришла ориентировка – дескать, фигурант ваш, получающий четыре «тонны» целковых в месяц, имеет свой счет в одном из банков Лихтенштейна…

– Канули времена таинства вкладов, – кивнул Туманов.

– И что уж совсем интересно, дважды удалось засечь фигуранта в компании китайца, работающего на Цзуншу Цинбаоцзюй – китайскую разведку. А ведь миссия, почитай, на станции. Военные тайны под ногами валяются.

– Это плохо, – Туманов задумчиво почесал щетину.

Я удивилась:

– Почему?

– А потому что такого зубра без внимания не оставят. Если еще не взяли, значит, под колпаком. То есть за ним постоянно следят. А нам это нужно?

Я задумалась. Логика в замечании Туманова, безусловно, была, но слишком уж натянуто выходило, если следовать каждой ее букве. Чиновник миссии ООН ежедневно общается с сотнями людей, разве можно проследить каждого? Да «жамэ»! – как говорят французы. Никогда! Не будем буквоедами. Элементарная осторожность – и почему бы нет?

Я так ему и сказала. Он пожал плечами:

– Не знаю я, Динка. Я что, спорю, что ли? По крайней мере хоть какой-то вариант. Надо же с чего-то начинать…

Станция Узловая кишела людьми и составами. С тех пор как власть формально, а затем фактически перешла под контроль армейских структур (отнюдь не паркетных генералов), дышать стало легче, но камуфляжа на улицах прибыло. Солдаты взяли на себя буквально всё: охрану, сопровождение грузов, патрулирование, милицейские функции, почтовые услуги. (Когда они возьмут на себя экономику, сбудется голубая мечта Троцкого, и такая жизнь начнется…) Узловая и была тем самым средоточием. В Киржевках обрывалась железнодорожная ветка, и грузы в близлежащие пункты – в Белый Яр, Карабулу, Раздолинск – с вагонов перегружались на другие виды транспорта и пыхтели дальше. Что-то увозилось вертолетеми, что-то – автомобилями, что-то плыло по Ангаре. Отсюда осуществлялось снабжение вахтовых поселков, инфраструктур маленьких городков, всевозможных рудников, шахт, карьеров, приисков. Непрерывный конвейер отправки-доставки с промежуточными погрузочно-разгрузочными работами давно стал нормой. Сутками напролет на путях лязгало, суетилось, гудели краны, ревели «матюгальники», менялись уставшие смены, составы… На вопрос, как пройти к миссии ООН, все отвечали по-разному. Одни, например, уверяли, что это совсем рядом, в бывших мастерских локомотивной службы, другие, наоборот, – что это где-то за городом (очень недорого…), третьи кричали, что ближайшая миссия ООН – в Иерусалиме, и шли бы мы на хрен со своими вопросами. После получасовых брожений мы вышли наконец к кирпичному серому зданию в стороне от оживленных перронов и увидели на нем искомую вывеску.

– Ну, вы меня загнали, – выдохнула Алиса, хватаясь за бок.

– Сядь, отдохни, – Туманов показал на свежеокрашенную лавочку у входа.

Пока она возмущалась, мы вошли в здание миссии и закрыли за собой дверь.

– Ну что вы, милые, – пропела утопающая в бумагах дама с обожженой «химией» на голове. Она сидела посреди вестибюля, из груды разбросанной по полу документации вытягивала по листочку и аккуратно укладывала в большой деревянный ящик. – Миссия здесь больше не живет. Нам дали новое здание в центре. Советская, восемь. Милости просим туда. Вы по личному вопросу? Или по линии Красного Креста?

– По линии голубого полумесяца, – буркнул Туманов.

– А скажите, – спросила я громко, прикрывая его невоспитанность, – нам посоветовали обратиться… Мы ищем пропавших в Китае родственников… И нам сказали, что в миссии есть чиновник – очень толковый и грамотный, который владеет информацией по перемещениям российских граждан через Урумчи. Но мы забыли его фамилию… Не то Эрос, не то Эрзац…

– Не то Эрдель, – оскалился Туманов.

Дама сделала круглые глаза.

– Да что вы, милые? Эрлих! Иван Моисеевич Эрлих! Наша гордость. Самый ответственный и порядочный работник во всей миссии. Вам правильно посоветовали к нему обратиться!

– Верно, – я хлопнула себя по лбу, – Иван Моисеевич, Иван Моисеевич…

– Несчастная страна, – пробурчал Туманов, – Иванами да Марьями гордишься ты всегда…

– До которого часа работает миссия? – я посмотрела на часы.

– До шести, – мадам неодобрительно покосилась на Туманова.

Было десять минут четвертого. Покорно поблагодарив добрую женщину, я потянула Туманова к выходу. У него явно завелась фобия на обгорелых шатенок.

Время позволяло расслабиться. Мы забрали Алису и не спеша продефилировали по грязному городку, забитому солдатами и грузовым транспортом. В парикмахерской на подходе к заштатному «культурному центру» Туманова постригли и побрили («Если кукла выйдет плохо, обзовем ее дуреха», – сразу предупредил он, но получилось очень даже ничего). Порядочный привлекательный мужик. Родной и любимый. В универмаге вторично приоделись. Туманову по вкусу пришелся летний костюм неброских милицейских тонов, мне – двойник моей мышиной джинсовки, а Алиса, как водится, стала камнем преткновения. В универмаге подростковой одежды не оказалось, тащиться в «Детский мир» не хотелось, а от услуг сэконд-хенда она отказалась со слезами на глазах.

– Ну, подумаешь, – сказал Туманов, – какая фифа. Ну, умерло в этом балахоне пятеро, ну и что? Ну и ходи в своей бахроме, ковбойша. Но учти, если нас заметут, виновата будешь только ты. Тебя же за версту видно!

В здании миссии царила запорожская сечь: двери нараспашку, народ потоком, давка, ругань. Мельтешили какие-то накладные, заявки, ведомости-поручения. В одном конце коридора плакали, в другом дико хохотали. Мы тараном пробились на третий этаж, в отдел сношений с Поднебесной, и обнаружили, что «чем дальше в лес, тем больше партизан». Здесь вообще царил дурдом неописуемый. Народ торопился сделать свои дела до скончания рабочего дня, чтобы не давиться завтра. Хлопали двери, возмущались обиженные. Какой-то широченный шкаф в неслабом прикиде с воплем: «Ты че, братан!..» сбил Туманова и швыранул к стене Алису. Не озираясь, попер дальше. Туманов сгоряча сцапал его за ворот.