Читать книгу "Сокровища горы Монастырь - Михаил Иванович Ханин"

приставать с вопросами, путаться под ногами не стал. Не в моем характере. Да и не за этим я сюда приехал.

Капитан между тем, озирая окрестности снисходительно-колючим взглядом, неспешно двинулся от гаража к уазикам. Спина прямая, голова горделиво приподнята, плечи отведены назад, а локти в стороны. Сомнений не оставалось – все под контролем.

Милиционеров как ветром сдуло, водители хором задрали капоты своих машин. Один принялся откручивать свечу, а другой проверять уровень масла в двигателе. Жернаков погрозил им пальчиком, приветливо помахал мне рукой и принялся кого-то «строить» по рации. Минут через тридцать ко мне присоединился Зуев.

– Вымотался до предела! – пожаловался он и прибавил. – И когда только этот кошмар закончится?

Я сочувственно посмотрел на него, ободряюще похлопал по плечу и, не перебивая, выслушал его рассказ. Возвратился он в Щебетовское поздно, поэтому визит к Сухаревой решил отложить на утро.

Та поначалу не поверила ему. Ведь еще вчера муж какой-то необычайно торжественный, взволнованный и, показалось, радостный ненадолго забегал домой. Он уверил ее, что все в полном порядке, много шутил, побрился, принял душ, переоделся в чистое. Она еще погладила мужу его любимую голубую рубашку. Есть не стал, крепко поцеловал их с сыном, накинул ветровку и умчался на мотоцикле.

Женщина зачем-то еще раз упомянула про чистое белье, голубую рубашечку и стала оседать на пол. Зуев успел подхватить ее, усадил в кресло, протянул заранее приготовленный пузырек с валерьянкой.

Сухарева сделала несколько глотков и припомнила, что какие-то недобрые предчувствия шевельнулись все-таки в ее душе… Да-да! Когда она смотрела, как муж надевает чистое белье и голубую рубашку, почему-то кольнуло сердце. И потом, когда он целовал их… Сказав это, она вдруг как-то окаменела.

Вот такую окаменевшую Зуев и привез ее со всхлипывающим сыном на место гибели мужа. Там уже толпились люди. Милиционеры уныло тянули невод далеко ниже по течению реки. Было ясно, что тело обнаружить пока не удалось.

Петрович какое-то время наблюдал за поисками, вполголоса переговариваясь со вдовой. В голове теснились две мысли. Одна: хоть бы вдову прорвало и она бы заревела-заголосила… И сразу бы легче стало! И ей, и ему, и сыну, и всем! И другая: когда же этот кошмар закончится? Но вдова молчала, а кошмар не заканчивался.

Не выдержав этой пытки и оставив женщину с сыном на берегу, Петрович отправился сюда, на ферму. Сказал, что попытается найти Гришу. Вдова кивнула. Было неясно: слышала она его или нет.

Лично я слушал тезку не слишком внимательно. Моя голова была занята другим. Я думал, где искать Гришу. Сообразив, что мне не до него, тезка еще немного потоптался рядом и направился к гаражу узнать новости.

– Возможно, «оборотни» взяли юношу с собой в качестве заложника. А смысл? – рассуждал я, проводив его взглядом. – Карта и Чернов были у них. За ними никто не гнался.

Более того, их до вчерашнего вечера никто не подозревал в совершении каких бы то ни было преступлений, не считая браконьерства. И они это знали не хуже меня. Лучше! Нет, они не нуждались в заложнике. Эта версия не выдерживала никакой критики.

Дальше! Проще всего в такой ситуации им было бы избавится от Гриши. Физически! Застрелить, например. Нет человека – нет проблем! Подобное мероприятие было абсолютно в их стиле. Если он мертв, всякая необходимость в моем присутствии отпадала. Труп милиция рано или поздно найдет и без меня…

Усилием воли мне удалось направить свои размышления в позитивное русло.

– Если же «оборотни» все-таки сдержали свое слово и Гриша жив, то где они могли спрятать его? – соображал я. – В лесу? Обнаружить его там было бы сложнее. Однако и самим бандитам мороки в этом случае прибавилось: охранять его там, поить, кормить. Канительно!

Интуиция подсказывала мне, что такой вариант маловероятен. Проще держать пленника где-нибудь под рукой. Например, в этом доме. А что – это мысль! И под рукой, и караулить не надо: окна заколочены досками, на двери замок. Не убежишь. Кричи не кричи, никто не услышит – некому слушать. Вокруг лес, с одной стороны Зеленая, а с другой – болото.

Постояв еще пару минут и скрывая нетерпение, я неспешно двинулся к дому. Еще не хватало, чтобы кто-нибудь из милиционеров обратил внимание на мои потуги. Засмеют!

Возле крыльца стояло ведро, березовая чурка, в траве валялись обертка от шоколада, пластиковый стаканчик и окурок. Похоже, кто-то из «оборотней» перед отъездом побаловал себя шоколадом, кофе и папироской. На бельевой веревке висело полотенце.

– Не отвлекайся! – приказал я себе. – Проверь лучше: не примята ли трава вокруг крыльца и нет ли на нем слоя пыли? А если он все-таки есть, то нет ли на крыльце каких-либо следов.

Но я переоценил свои возможности. Трава, если она и была примята, то не слишком сильно. Проторенной дорожки к дому не наблюдалось. Если и заглядывали в него, то не слишком часто. А может, и совсем не заглядывали.

Особой пыли на крыльце тоже не было. Толстого слоя уж точно. Не говоря уже про отпечатки обуви. Украдкой я извлек из кармана носовой платок и как бы невзначай провел пальцем по доске крыльца. И сразу убедился, что занимаюсь ерундой. Доска как доска. Грязная, давно не крашенная. Поди разберись, когда эта грязь образовалась: вчера или десять лет назад.

Какое-то время и прислушивался: не донесется ли из дома что-то похожее на крик, стон, стук, хотя бы шорох. Бесполезно! Все звуки неслись откуда угодно, только не из дома. Возле ближайшего уазика Тарасович, рассказывал кому-то про свою задубевшую ногу и про то, как он ее распаривает в бане.

Что еще? Музыка из второго уазика, негромкие голоса с дальней части поляны, стрекот сорок и карканье ворон с болота, трещание кузнечиков, жужжание шмелей, оводов, слепней, звон комаров со всех сторон.

И тут мой взгляд упал на навесной замок на двери. Эврика! Я замер, боясь спугнуть удачу. По идее, на двери должен был висеть какой-нибудь амбарный, потускневший от времени и ржавый от дождей замок. А этот блестит, как новенький. Почему, как? Точно новый! Как и на гараже. Подавляя желание припустить бегом навстречу возвращающемуся Зуеву, я неспешно присел на крыльцо,