Читать книгу "Дома стены помогают - Людмила Захаровна Уварова"

каждый Новый год Майя и Федя встречали исключительно вдвоем.

— Это наш, только наш, особенный праздник, — говорила Майя, и Федя привычно соглашался с нею. Ему в общем-то никто, кроме Майи, и не был нужен.

Теперь Майя решила: несмотря ни на что, не нарушать созданную в ее маленькой семье традицию.

Во-первых, это была их четвертая годовщина, во-вторых — проводы Феди. Первого января утром Федя должен был уйти на фронт.

Он уже много раз за этот год ходил в военкомат с просьбой отправить его на фронт, но ему все время отказывали по причине сильной его близорукости.

Однако он не сдавался, продолжал засыпать военкомат своими заявлениями и наконец добился своего: получил назначение в военно-полевой госпиталь под Малой Вишерой.

В тот день он пришел домой раньше Майи, сварил картошку, вскипятил к ее приходу чайник. Майя вернулась спустя полтора часа, вконец замерзшая, но сравнительно веселая:

— Угадай, что я достала к Новому году?

Федя снял очки, протер их платком.

— Не знаю, право, может быть, белой муки или новые валенки?

— Ни за что тебе не угадать!

Майя торжественно вытащила из кармана и поставила на стол темно-зеленого стекла бутылку.

— Водка! Усек?

— Усек, конечно.

— А на что она нам?

— Чудак-человек, разве можно Новый год без водки встречать?

— Можно, — сказал Федя. — Ты же знаешь, я не приемлю никакого алкоголя.

— Я тоже, — сказала Майя, — не очень-то, как ты знаешь, прикладываюсь, но традиция!

— Да, это верно, — согласился Федя. — Традиция есть традиция. Где ты, кстати говоря, достала водку-то?

— На Палашевском рынке сменяла.

— Сменяла? На что же?

— На летнее пальто, — ответила Майя. — Только ты не жалей, Федя, я его давно уже относила, оно мне до ужаса надоело, и в общем-то так хорошо получилось, что удалось его обменять…

— Да, удачно донельзя, — машинально проговорил Федя, мысли его были сейчас заняты одним: как сказать Майе о том, что первого января он уходит на фронт. — Удачно до невозможности…

— Чего ты бормочешь? — рассмеялась Майя. — Сколько разговоров о каком-то старом пальто и бутылке водки!

— Ты права. Хочешь картошки?

— Хочу.

Федя вынул из-под подушки кастрюлю с картошкой, налил в стакан чай, подвинул Майе блюдечко с двумя кусочками постного сахара. Федя любил и умел хозяйничать. Майя считала, что у него получается куда более складно и ловко, чем у нее.

— Как, сыта? — спросил Федя.

— Вполне, — ответила Майя. — Теперь постираю немного — и спать. Завтра у меня дежурство, а у тебя когда?

— У меня? — переспросил Федя. — Понимаешь, дело какое…

— Какое? — насторожилась Майя.

— Только давай сразу договоримся, не переживать, ладно?

— Что случилось? — быстро спросила Майя.

Федя улыбнулся:

— Все в порядке, даю слово. Веришь мне?

Майя кивнула. Вдруг ей все разом стало ясно.

— Ты идешь на фронт. Верно?

— Угадала, верно.

— Когда?

— Первого января.

Опустив голову, Майя медленно постукивала пальцами по столу.

— Выходит, тридцать первого ты еще дома.

— Само собой, мы с тобой еще Новый год непременно справим.

«Сказать или не стоит?» — подумала Майя. Сперва хотела было ничего не говорить, но тут же быстро перерешила: нет, он должен знать, кому же еще знать, как не ему?..

— Ты пойми меня, — сказал Федя. — Я не мог иначе! Я должен быть на фронте, понимаешь, должен!

— Понимаю, — ответила Майя.

— Нет, в самом деле, пойми, я здоровый мужик и я не могу, мне непереносимо оставаться здесь, в Москве, когда война…

— Федя, — Майя прижалась щекой к его плечу. — Я бы тоже пошла на фронт, я бы очень хотела пойти, но не могу.

— Оставайся здесь, дома, — сказал Федя. — Ты здесь тоже нужна.

— Я бы пошла на фронт, — не слушая его, повторила Майя. — Но не могу, понимаешь?

Федя недоуменно посмотрел на нее.

— Что-то я тебя никак не пойму?

— И не догадываешься?

— О чем?

— Попробуй угадай…

— Постой, — сказал Федя. — Кажется, понял. Это точно?

— Точнее точного.

Он взял ее руку, сжал крепко обеими своими ладонями.

— Надо же так!

— А ты вроде не рад…

— Нет, я рад, я очень рад, Майя…

Он улыбнулся, глядя на нее, но на душе его было тревожно. В самом деле, надо же так! Именно теперь, в войну…

— Если будет мальчик, я назову его Федей, — сказала Майя.

— Стало быть, Федор Федорович, — сказал Федя. — Что ж, пусть, и так можно. Ну, а если девочка?

— Тогда Майей. Мне нравится мое имя, оно такое какое-то весеннее.

— А вдруг будет двойня? — спросил Федя, мгновенно пожалев о своих словах, но Майя, к счастью, не слушала его.

— Может быть, я к маме в Павлов уеду, поработаю еще немного, а весной к маме, там и рожу…

Когда-то, было это немыслимо давно, прошлой зимой, они строили планы — взять отпуск в июле — августе и махнуть к ее маме в город Павлов, под Горький.

— У нас там такие просторы — закачаешься, — говорила Майя. — Город, словно пряничный — дома в садах, леса, заливные луга на Оке…

— Ты плавать умеешь? — спросил Федя.

Майя даже слов лишилась от удивления:

— Да ты что, Федя? Я Оку сколько раз переплывала, за мной, если хочешь, редко кто угонится.

— А вот я не умею плавать, — признался Федя. — Как-то так не научился…

— Поедем в Павлов, и я научу тебя, — сказала Майя.

В эти минуты Майе снова вспомнился тот, давний разговор…

Больше они ни о чем не говорили, все было так, как обычно.

Майя стирала на кухне, Федя лег спать. Потом и Майя легла, но никак не могла заснуть; Федя тоже не спал, и оба делали вид, что спят. Майя даже пыталась иногда всхрапывать для пущей достоверности, а Федя лежал тихо, неподвижно.

Ночью в коридоре зазвонил телефон, Федя привычно вскочил, ночью вызывали к телефону только его, из приемного покоя или из отделения.

Он быстро оделся и вышел, тогда Майя перестала притворяться спящей и долго, почти до самого утра все думала о Феде, о себе и о том, кто должен еще родиться и кому с первого же дня, должно быть, придется туго…

Утром она встретилась с Федей на улице, возле дома, когда спешила на дежурство в больницу, Федя же возвращался из больницы свежий, пахнувший снегом. На миг прижался холодной щекой к Майиной щеке, и она с трудом удержалась, чтобы не разреветься в голос.

…За день до Нового года Майя отправилась на метро в Сокольники.

Прошла вдоль заснеженных дорожек, огляделась по сторонам, кругом было тихо, трещали от мороза сосны, время от времени пролетали в вышине птицы.

«Надо же, ни ножа, ни топорика какого-нибудь не догадалась захватить с собой», — пожалела