Читать книгу "Турнир четырех - Оливер Ло"

невероятной гордостью Академии Великого Молота и непосредственно самого Веда. Техника, которую он так упорно и кропотливо изучал на протяжении всей жизни, будучи практиком на стадии Аркона Тура (1). Все это разлетелось в три простых удара, которые даже не были наполнены энергией. Глаза Оземского налились кровью.

— РАААААА!!! ЯРОСТЬ ЯЩ….

Ивор не позволил договорить. Веду, как и не дал сформировать энергию для техники. Он моментально протянул руку, крепко ухватив парня за горло.

Тело практика песка внезапно отказалось слушаться.

— Ч…что ты…

— Все будет хорошо. Я просто заморожу твои жилы. Пару денечков отлежишься и все растает, придет в норму.

Вся спесь Веда была в одно мгновение сбита. Он чувствовал ту необъятную силу, что таилась в глубинах Ивора. Он будто бы всматривался в бескрайний океан, покрытый вечными льдами. И не было в том океане ни конца, ни края.

Он чувствовал, как промерзают его кости, как органы впадают в сон, да и самому Оземскому стало очень не по себе. Усталость будто обухом ударила его в затылок.

По его телу проходили синеющие линии энергии льда, которые замораживали движущуюся по жилам внутреннюю силу, временно закупоривая их.

Уже через пару вдохов Вед, который побеждал с невероятным отрывом и, казалось, был вовсе непобедим… Потерял сознание.

Ивор медленно уложил Оземского на пол арены и повернулся к судье. Тот, завороженный таким резким изменением опомнился и начал отсчет десяти вдохов. В этот раз он пролетел незаметно.

— П…победил Ивор из Полавы.

Судья начал очень тихо, но после чего отчетливо и громко произнес имя победителя, чем вверг всех в состояние абсолютного шока.

«Что произошло? Как такое возможно? Почему Ивор вдруг резко стал в разы сильнее и победил Веда за пару ударов» Эти вопросы крутились в голове у всех, от обычных зрителей, до прожжённых жизнью практиков, вроде Ярополка, который на данный момент, не скрывая удивления так и сидел, с недожеванным яблоком во рту.

Ивор улыбнулся, снова поймав какой–то укол тоски в сердце.

— Из Полавы… Как давно меня так не называли. В прочем, у меня мало времени, кажется, я понял, что могу сделать в этом промежутке полотна времени.

Он быстрым шагом вышел с арены и скрылся за трибунами, оставив вопросы зрителей без ответа.

Знахари быстро пришли с носилками и увели Веда для лечения ран. Бажен глядя на все это нервно стучал пальцами по подлокотнику своего стула. Он с трудом сдерживал ярость и обиду, что копилась в его сердце.

«Уму непостижимо… третье–четвертое место. Я просто не могу в это поверить. Князь Сталерук будет очень недоволен».

Ему хотелось кричать, но, все еще трезвой частью разума он понимал, что ничего не поделаешь. Все планы по завоеванию призового места и заполучению Засушливого Марта и Пера Жар–Птицы разрушились прямо на глазах.

Ивор тем временем шел по мощеной дорожке. Он небрежно подлатал льдом свои раны, которые, не несли ему никаких неудобств. Таких за всю свою жизнь он получил столько, что уже и не помнил, когда удавалось быть полностью здоровым.

Снова попались на глаза чистые руки.

— Так мало шрамов. Удивительно, как время стирает из памяти такие мелочи.

Путь его лежал к палатам Знахаря.

Перекинувшись парой слов с девушкой на входе, он узнал, какая палата ему нужна.

Перед входом он стоял несколько минут, будто внутри его ждало нечто страшное. Ему, тому, кто только что высвободил энергию на уровне этапа Начертания Рун, ему, кто только что победил сильнейшего ученика Великого Молота не хватало смелости.

Если бы сейчас кто–то, вроде Держимира, кто потоптал эту землю свыше века, взглянул в глаза семнадцатилетнего подростка, то он бы ужаснулся.

Опытные люди всегда могут сказать о человеке многое, лишь посмотрев в глаза, ведь они отражают настоящую сущность. Недаром говорят, глаза — зеркало души.

И сейчас в глазах Ивора стояла тяжесть прожитых лет, которых куда больше, чем те семнадцать, что вмещало полотно времени этого тела.

Тяжело выдохнув, он сложил знак Исаза. В его руке сформировался темно–синий сгусток ледяной энергии. Свирепой, убийственной, давящей и непримиримо зловещей.

Решительно откинув тяжелую ткань шатра, он шагнул внутрь. И тут он понял, что его положение почти безнадежно. Обруч черных эмоций, сжимал сердце, вызывая мнимые головокружение и тошноту. Ноги стали тяжелыми, совсем чужими. К горлу подкатывал ком, а оголтелые чувства сочились наружу рваными выдохами.

Перед ним лежала она. Некогда свет в его черной и уставшей душе, а теперь, самая великая проблема и самое суровое несчастье. Она, та, кого он знал с малых лет и с кем на протяжении всей своей нелегкой жизни встречался в самые неподходящие моменты, а потом она эти моменты делала необычайно подходящими.

Кейра, как всегда, была очаровательна, прекрасна, да что там, Ивор мог прокрутить в голове сотни красивых слов, пока окончательно не иссякнет весь его запас.

И все равно было бы мало.

Она спокойно лежала без сознания. Ивор смутно помнил, почему. Тогда впервые проявилась эта идиотская божественная сущность. Это был именно тот день, с которого судьба девушки навсегда отвернется от нее. Точнее отвернет ее от Ивора.

Медленно, но верно грудь юноши сжимало, будто она была меж молотом и наковальней. Он смотрел на эти чудесные пепельно–белые волосы и едва сдерживался, чтобы не дотронуться. Ивор помнил их аромат, будто бы чувствовал его еще вчера. Ваниль и магнолия.

Сердце снова укололо. В памяти пронеслись какие–то злые моменты, и он занес над ней правую руку. Сжатая, светящаяся синевой ледяная энергия будто почувствовала свою жертву и уже норовила выпрыгнуть из рук, калеча, убивая, стирая с лица земли свою цель.

Юноша закусил губу так крепко, как мог.

— Прости меня, Кейра. Ради всех чертовых богов, прости!

Струйка крови покатилась от его нижней губы к подбородку, но он даже не смел шевельнуться. Тело будто заморозил его же лед.

Он стоял так несколько вдохов и наконец…

Энергия впиталась в тело также внезапно, как появилась. Парень сжал кулак до синевы в пальцах.

— Не могу я так. Не могу! Навь с тобой. Делай, что хочешь, рви, убивай, но не могу я. Будь тысячу раз ты не ладна. Даже несмотря на то, что ты отняла у меня самого дорогого мне человека, я не могу.

По его щеке скатилась слезинка. Всего одна, на большее он уже давным–давно был не способен. И в этой слезинке были заключены все его глубокие и самые сокровенные чувства.

— Перед тем как я уйду, знай,