Читать книгу "Цеховик. Книга 1. Отрицание - Дмитрий Ромов"

я совершенно свободен.

– Идёшь домой? – спрашивает Рыбкина.

– Нет, Наташ. У меня дела есть, а потом работа, ты же знаешь.

Нет, как это называется вообще?! У нас ведь с ней ничего нет, кроме детского поцелуя в бэкграунде и её фантазий на тему влюблённости. Ничего нет, а я уже вынужден врать и выкручиваться. А если бы мы когда-нибудь поженились? Тьфу-тьфу-тьфу, конечно. Во что бы превратилась моя жизнь?

– Понятно, – говорит она. – Опять с Бондаре…

– Наташа, не начинай, – обрываю её я. – Не начинай, пожалуйста всё сначала, ладно?

Она вздыхает и идёт в раздевалку. А я мчусь на рынок и покупаю пять белых гвоздик. Блин, гвоздики я не люблю, слишком уж они строгие. Советский официоз. Но ничего другого не оказывается.

После рынка сажусь на троллейбус и доезжаю до «Лакомки» на Советском. Покупаю торт. Честно говоря, даже не знаю, сладкоежка она или нет. Беру ещё конфет местной кондитерской фабрики и, вооружённый этими атрибутами нетерпеливого любовника лечу к своей милой.

Она меня ждёт и встречает как того доктора в рентген-кабинете, в халате на голое тело. Кажется это какой-то пунктик…

Я погружаюсь в сладкие и волнующие переживания и следующие за ними события. Время пролетает быстро. Нам никто не мешает и мы предаёмся любовным радостям со всем жаром и неутомимостью, на которые способна только юность. Мне хватает одного взгляда на её роскошное тело, чтобы ощутить новый прилив сил и, кажется, на неё это производит впечатление.

Наконец, насытившись и истощив силы, мы останавливаемся и затихаем.

– Мне кажется, нам надо отметить твоё новоселье и новую работу, – говорю я, испытывая внезапный романтический порыв.

– А мы чем всё это время занимались? – спрашивает она.

– Нет, не так. Нам надо куда-нибудь сходить.

– Куда же? – фыркает Татьяна. – В кукольный театр?

– Нет, Тань, пошли в бар.

– В бар? – удивляется она.

– Да. Я хочу угостить тебя коктейлем. Ты пробовала когда-нибудь настоящий коктейль?

– Нет, – машет она головой.

– Тогда решено. Собирайся!

Мы выходим из общаги и идём пешком. Общежитие находится недалеко от городского сада, во дворе, среди жилых домов. Расположение, надо заметить, отличное. Выходим на Кирова и медленно двигаемся по заснеженной аллее. Жёлтый свет фонарей и густой снег, поваливший к вечеру, превращают улицу в уютную сказку.

Таня держит меня под руку. Мы болтаем и смеёмся, не обращая внимания на действительность, замечая только друг друга. Подходя к ресторану, мы останавливаемся.

– Егор, может не пойдём? – спрашивает Татьяна. – Здесь дорого, наверное… Да мне завтра на работу рано вставать. И тебе, наверное тоже. В школу, в смысле.

Она смешно округляет глаза и прикрывает варежкой рот:

– Подумать только, ты ещё школьник!

Пока мы топчемся и уговариваем друг друга, я замечаю две тёмные фигуры, стоящие неподалёку, около закрытого в это время киоска «Союзпечать». Они о чём-то разговаривают и время от времени бросают на нас короткие взгляды.

Из-за темноты и густого снега я не могу их как следует рассмотреть, но они, определённо кажутся мне знакомыми. Они жмут друг другу руки и в это самое мгновенье рядом с нами раздаётся очень знакомый голос:

– Добрый вечер.

Я быстро оборачиваюсь. Ну конечно, Рыбкина. Ну ёлки-палки! Как же ты невовремя, Наташа… Не сказав ни слова, я снова поворачиваю голову к подозрительным мужчинам и вижу, что они начинают двигаться в нашу сторону. Один из них тяжело припадает на правую ногу. Это тот самый блатной, что подкарауливал меня у подъезда. А рядом с ним идёт Рыжий, Кирилл, партнёр Кахи.

22. Друзья познаются в беде

Хромой идёт, тяжело припадая на правую ногу. Лицо суровое, челюсти сжаты, глаза – чёрные дыры. Я напрягаюсь, делаю шаг вперёд, закрывая собой нежные создания, Таню и Наташу. Рыжий, немного не доходя до нас, поворачивает направо и начинает подниматься по ступенькам, двигаясь в сторону бара. Сделав несколько шагов, он останавливается и, поднеся к глазам два пальца, переводит их на меня. Типа, я за тобой слежу, Бро.

Хромой, меж тем, поравнявшись с нами, останавливается и проводит ребром по горлу.

– Кабздец тебе, фраерок, – сипло говорит он и его небритое лицо искажается подобием злобной улыбки.

Он сплёвывает себе под ноги и двигает дальше, а Рыжий заходит в бар. Ну что же, сегодня битвы не будет…

– Это кто? – тихо спрашивает Таня.

– Это Наташа, знакомься, пожалуйста. Моя одноклассница и подруга.

– Очень приятно, – улыбается она. – А это… этот человек?

– Не знаю, наверное выпил лишнего. Мало ли…

– Знаешь, Егор, – с напором говорит Наташка, – это уже чересчур. Я бегаю, ищу его по друзьям, а он с женщинами развлекается. Сказал, что на работу, а сам… Заврался ты!

Она кипит от гнева и презрения.

– Почему ищешь? – спрашиваю я, игнорируя обвинительную часть её речи.

– Ну и разброс у тебя! – продолжает она. – Широта кругозора просто поражает. От пятнадцатилетних соплячек до… Вам сколько лет, не подскажете?

– Двадцать один, – растеряно отвечает Таня.

– Вот! До зрелых двадцатиоднолетних женщин! Неразборчивый и аморальный!

Ох и дурочка ты, Наташа Рыбкина. Зрелая двадцатиоднолетняя женщина, ну ты и выдумала. Глазом моргнуть не успеешь, как уже пятьдесят пять, а ты всё такая же юная и полная желаний как в семнадцать и в двадцать. А потом всё ещё быстрее, только успевай листы календаря переворачивать.

– Ты чего раздухарилась, Наталья?! – пытаюсь я её остановить.

Я бросаю взгляд на Таню. Она от Наташкиных слов стоит, как оплёванная, сжавшаяся в комок.

– Постеснялась бы такие вещи вслух произносить, – укоризненно говорю я. – Это Татьяна, медицинская сестра. Она меня, можно сказать, с того света вытащила, и я ей очень благодарен за это. И за то, что она не отвергла моей дружбы. А у тебя что на уме?

– Ты всё неправильно поняла, – говорит Татьяна и вдруг прижимает ладошки к щекам. Всё не так поняла. Мы же просто… мы просто друзья с Егором. Товарищи.

Ага, это у нас товарищество такое. Взаимоприятное, но по негласной договорённости временное, пока какой-нибудь новый серьёзный жених не появится.

Таня всхлипывает, а Наташка, смутившись, немного притормаживает.

– Простите… – говорит она. – Я просто перенервничала. Извините меня. Егора