Читать книгу "Русский в Англии: Самоучитель по беллетристике - Борис Акунин"

– Мой Пабло стоит твоих троих вместе взятых! И ничего я не пополнела, я каждый день взвешиваюсь! А насчет «однозарядности»… Знаешь, для таких, как ты, многозарядных, есть другое название – шлюха!

– Мура, ты слышала, как она про нас с тобой? – подбоченилась Галина. – Ты себя не жалела, разрывалась между Гербертом и Максимом, а для нее ты – шлюха?

Но Мурита в свару ввязываться не стала.

– Галя, не будь ведьмой, – сказала она. – Ну что ты сразу завариваешь кашу? Не можешь без этого?

– Не могу, – беспечно ответила та. – Скучно. А потом, кем же, по-твоему, мне быть, если не ведьмой?

И воскликнула:

Елена Сергеевна Шиловская. 1920-е. Из открытых источников.

– А, вот еще одна «однозарядница»! Летит-свистит.

Действительно, сверху донесся разудалый разбойничий свист, и в обрамленный доисторическими валунами круг эффектно приземлилась четвертая участница встречи. Она была ладно скроена и элегантна, что, согласитесь, при наготе совсем не просто. Возможно, подобное впечатление создавала метла, на которой изящно сидела воздухоплавательница. Длинные березовые ветки были похожи на русалочий хвост.

– Как там Родина, Леночка? – обняла припозднившуюся гостью хозяйка. – Как дела у твоего Мастера?

Со всеми поцеловавшись – «Мурочка, Галочка, Оленька», – Елена ответила:

– Мой пишет роман, какого еще не бывало. Самый лучший на свете, только бы не сглазить, тьфу-тьфу-тьфу. – Поплевала через левое плечо. – А Родина шлет вам, подружки, пламенный привет. Наш паровоз вперед летит, в коммуне остановка. Председательницы еще нет? Слава богу, я так боялась опоздать! Ей ведь все равно, что мне добираться дальше всех.

– Опаздывает. Старость не радость, – сказала интриганка Галя. – Пора бы нам, девочки, задуматься о смене руководства. Я понимаю, старые заслуги. Ницше-шмицше, Рильке-фигильке, теперь этот, либидо-шмибидо, но ведь наша мадам продолжает жить в девятнадцатом веке, а уже середина двадцатого…

Тут она запнулась и побледнела, потому что ей обдало щеку морозным ветром. Скрипучий голос ниоткуда спросил:

– «Наша мадам»? О ком вы, сударыня?

Это наконец явилась председательница Саломея. А может быть, она находилась здесь уже некоторое время. Саломея превосходно владела древним искусством развоплощения, позволяющим делать плоть невесомой и прозрачной.

* * *

Пространство между двумя мшистыми камнями сгустилось. Сначала прорисовался зыбкий контур, потом заиграли блики, и возникла прямая и твердая, как надгробный памятник, фигура старухи. Нет, это слово, пожалуй, неуместно. Председательница безусловно была стара, и очень стара, но ее нагое тело не выглядело дряхлым, уродливым, увядшим. Оно, пожалуй, напоминало дерево – ведь деревья, старясь, делаются только красивей. Кожа отсвечивала мягким оттенком замши, пустые груди висели величаво, словно орденские звезды на мундире заслуженного генерала, белые волосы служили ореолом для лица, которое не мог забыть никто видевший его хотя бы раз, и ярче всего на этом удивительном лице выделялись глаза. Они смотрели спокойно, лениво и властно.

Lou Andreas-Salome. 1934. Age / East News.

На челе у председательницы тоже золотился обруч, но не с агатом, а с большим рубином, источавшим семь алых лучей.

– Я уйду, когда исполню свою миссию, – молвила Саломея, обращаясь к сжавшейся Галине. – Осталось недолго. Мой подопечный увядает, мы оба очень устали. Но сейчас ему как никогда нужны силы, чтобы довести работу до конца. Как только я провожу его, в следующее же полнолуние, я передам этот венец, – она коснулась рубина, – своей преемнице. Я выберу ее сама и не обещаю, что это будет кто-то из вас. Уж во всяком случае, это точно будете не вы, милая.

Галина робко кивнула.

– Итак, mesdames, – продолжила Саломея голосом классной дамы, – прошу садиться. Объявляю внеочередное заседание «Ложи русских ведьм» открытым.

Остальные сели на землю с одинаковой грациозностью, держа спины прямыми, головы поднятыми, руки сложенными на коленях – ни дать, ни взять примерные гимназистки.

– Я собрала вас, потому что поступило прошение от нашей бывшей соратницы Лилит. – В пальцах Саломеи, только что пустых, откуда ни возьмись появился пергамент, плотно покрытый бурыми строчками – официальные документы писались кровью. – Не стану зачитывать всю слезницу. Вы помните нашу Лилит, она ни в чем никогда не знала меры, – чуть поморщилась председательница. – Вкратце содержание таково. Лилит просит прощения за свое отступничество, горько раскаивается и умоляет восстановить ее в статусе русской ведьмы.

Слушательницы переглянулись, а Галина даже позволила себе закатить глаза и шумно вздохнуть. Саломея погрозила ей пальцем.

– Прошу высказываться. И голосовать: «за», «против», «воздержалась». Начнем с вас, Галина, коли уж вы так нетерпеливы.

Та вскочила и сразу воскликнула:

– Нет, нет и еще тысячу раз нет! Она предала того, кто был ей вверен, то есть совершила самое худшее, что только может сделать ведьма! Мы не связаны людскими представлениями о добре и зле, мы вольны красть, обманывать, даже умерщвлять. Единственный запрет – нельзя бросать и предавать того, кого ты оберегаешь! А она измучила и бросила своего поэта! Он потерялся в мире, как заблудившийся ребенок, и в конце концов убил себя! Этому нет прощения!

– Изменив поэту, Лилит сослалась на тринадцатый пункт приложения к «Обету», где оговаривается конфликт интересов в случае сильной любви к другому объекту, – негромко произнесла Мура. – Лилит говорила, что до умопомрачения влюбилась в этого своего кавалериста. Мне, увы, знакомо это искушение. Пожалуй, я воздержусь.

– Благодарю вас, – кивнула обеим председательница. – Кто следующий? Елена, прошу вас.

Поднялась та ведьма, что прилетела на метле.

– Я тоже любила военного. О, как я его любила! – Она тряхнула головой, отгоняя воспоминание. – Но я всегда помнила о своем обете. И когда долг призвал меня, я оставила любимого мужа и ушла к тому, кто без меня не стал бы тем, кем ему назначено стать. Мы, русские ведьмы, созданы не для рыцарей, а для художников, поэтов и писателей. Если Лилю привлекают самураи, пусть поступает в «Ложу японских кицунэ». Я – против.

И села.

– Ольга?

Медноволосая подруга художника Пабло заговорила не сразу.

– …Да, мы – русские ведьмы. Мы не сравнимся с английскими, которые не имеют себе равных, если нужно совершать великие дела в одиночку. Мы не умеем любить революционеров и ниспровергателей, как их любят французские ведьмы. Мы уступаем немецким ведьмам в педагогическом искусстве. Но никто лучше нас не оберегает и не вдохновляет людей искусства. Потому что в России творческий человек без хорошей ведьмы-хранительницы испокон веков не мог ни творить, ни даже выжить. Без нас они все сгинули бы, ничего не создав. И не было бы никакой России, одни только черные всадники с притороченными к седлам собачьими головами. Вот почему у нас, русских ведьм, такая репутация в мире, вот почему на нас такой спрос.