Читать книгу "Бегом на шпильках - Анна Макстед"

— Принцесса.

— Привет! — Мой энтузиазм прямо пропорционален чувству вины.

— Нам надо поговорить.

— Что случилось? — спрашиваю я, глядя на часы. Половина десятого. Ну, конечно. От меня ждут ночной услуги.

Крис долго молчит.

— Что-то происходит с Пирсом. Что-то серьезное, старушка.

— В смысле? — спрашиваю я.

— Он не отвечает на мои звонки.

Где-то в глубине моего мозга едва слышно звякает колокольчик. Не это ли имел в виду Тони, когда говорил: «Скоро поймешь»?

— Ну, может, его просто нет в городе.

— Не-а. Он здесь.

— Ну, может, он просто очень занят, в смысле, новая группа — это всегда куча обязательств, и, может, он…

— Парни из группы тоже не отвечают на мои звонки.

— Что?!

— Послушай, принцесса, мне нужно, чтоб ты переговорила с Тони насчет меня, пусть он устроит так, чтобы Пирс мне перезвонил, он же знает этого чувака. Это серьезно, старушка, я чувствую, тут какое-то дерьмо творится, а я вообще не в курсе.

Делаю глубокий вдох. Проблемы. Первая. Тони сейчас совсем не в том настроении, чтобы оказывать мне любезности. Вторая, третья и четвертая. Я тебе не «старушка», я спешу, и, вообще, Крису кто-нибудь когда-нибудь говорил, что есть такое волшебное слово: «пожалуйста»?

— Крис, — вздыхаю я. — Мне очень хочется тебе помочь, но нельзя ли подождать до… завтра?

— Нет, — отрезает Крис и кидает трубку.

— Придурок, — тихонько повторяю я, ползя по Лондону со скоростью хромоногого ежа. — Разбирайся сам со своими проблемами. — Черт знает, что происходит с Бабс, — говорю я вслух, тормозя на светофоре, который остается красным так же долго, как солнечный ожог. — Значит, чтобы быть ей подругой, я достаточно хороша, а чтобы флиртовать с ее братцем, выходит, недостаточно? Даже не верится, что я вообще об этом думаю. Ты же ненавидела его, помнишь? Вечно ссутулившийся как увядший тюльпан. Вечно торчал у себя в комнате и слушал «R.E.M». Из ступора вышел лишь однажды, чтобы поцеловать тебя и исчезнуть на одиннадцать лет. Инстинкт заставляет меня свернуть вправо, но я все же успеваю заметить, как мужчина за рулем соседнего «сааба» поспешно отводит взгляд в сторону.

«Ну и что? Все разговаривают сами с собой в машинах!» — говорю я в свое оправдание.

Но говорю это про себя, дабы не пугать других участников движения. Наконец добираюсь до Холланд-Парка, резво преодолеваю дорожку и звоню в дверь.

— Эге-гей! — воркую я, заглядывая в щель для писем. Дверь открывается. — Ох… Ты меня напуг… боже! Бабс, что с тобой?

Бабс выглядит ужасно. Она одета в бесформенную футболку с надписью «Я убила Кенни» и мешковатые серые треники: ни дать ни взять беженка из Косово. В руках сжимает чашку с чаем, словно это не чашка, а спасательный буй. Следов от слез не видно, но лицо выглядит измученным, постаревшим, а под карими глазами залегли темные круги. Вьющиеся волосы собраны сзади в диковатый хвостик. Похоже, она действительно не хочет, чтобы я путалась с Энди.

— Послушай. Я клянусь, это больше никогда не повторится. Я…

— Господи, Натали, — обрывает меня Бабс, расплескивая чай. — Почему ты считаешь, что все на свете крутится лишь вокруг тебя одной?! Дело вовсе не в Энди — дело в Сае!

— В Саймоне? — глупо повторяю я.

На какую-то секунду черты ее лица искажаются, словно Бабс хочется ответить сарказмом, — «Да, в Саймоне, это мой муж, ты еще помнишь такого?», — но она лишь медленно кивает, испуская какое-то мычание.

Я кидаюсь вперед, успевая перехватить чашку, падающую у нее из рук.

— Бабс?

Она молчит.

— Прости, прости меня, ну, что с тобой?

Бабс трясет головой. Ее челюсти стиснуты в отчаянном усилии сдержать рыдания. Никогда еще я не видела ее такой, и жуткий страх поднимается внутри меня, будто ледяной ветер, выдувая всю низость и подлость, скопившиеся там. Мне становится ужасно стыдно.

— Ну, пожалуйста, скажи, что случилось? — шепчу я. — Я сделаю все что угодно, только бы помочь тебе.

Возможно, она чувствует в моих словах искренность, так долго скрывавшуюся под фальшью вежливости, так как на лице у нее появляется улыбка, — бледный, мимолетный призрак улыбки, — и она кивком приглашает меня на кухню.

— Может, еще чаю? — говорю я, пока Бабс тяжело опускается на металлический стул.

Она отрицательно качает головой и машет рукой в сторону блестящего чайника, — очередного свадебного подарка, — что, как я полагаю, означает: «Если хочешь, налей себе».

Я сижу напротив нее и жду, мелко вибрируя от ужаса всем телом. Господи, только бы все оказалось не так плохо. Для нее. И для меня. Вряд ли я смогу совладать с такой степенью вины. Она сдавливает пальцами висок. А затем выплевывает:

— Все спрашивают меня: «Ну, как тебе замужем? как семейная жизнь?» Только это, блин, их всех интересует. И я отвечаю: «Прекрасно, замечательно, спасибо», ведь я же новобрачная, и мне полагается трахаться по пять раз за ночь, все семь ночей в неделю. Вот что я должна всем отвечать. А на самом-то деле моя семейная жизнь — одно сплошное дерьмо. Вот и надо отвечать: «Спасибо, дерьмово». И я не знаю, что мне делать. Господи, я не могу даже поговорить с ним об этом, он не слушает меня. Господи, я в отчаянии.

— Но, Бабс, почему? — лопочу я.

У меня не получается связать звуки в слова, и моя речь напоминает очкарика-библиотекаря из какого-нибудь дешевого фильма 1950-х годов. Моя подруга сидит, ломая пальцы, — хрусть, хрусть, — и я не выдерживаю: хватаю ее руки и крепко прижимаю к груди.

— Он… он… я не знаю. Тут так много всего.

Она отстраняется, скрещивает руки на груди.

Затем принимается смеяться, — таким тяжелым, горьким смехом.

— Натали, если у тебя когда-нибудь случится медовый месяц, а твой новоиспеченный муженек будет, не отрываясь, смотреть по видео «Семь самураев» две ночи подряд, знай — это плохой признак.

— Что… что за «Семь самураев»? — шепчу я испуганно.

Подозреваю по ее интонации, что это явно не какой-нибудь оригинальный японский вариант «Семи невест для семи братьев».[49]

— Трехчасовое черно-белое кино про каких-то японских бандюганов шестнадцатого века. А потом он еще смотрел «Сёгун». Девять с половиной часов. Примерно на ту же тему.

Я настолько шокирована, что не могу вымолвить ни слова. Про бандитов? В медовый месяц?

— Да я бы и не возражала, если б могла лицезреть его самурайский меч чаще, чем два раза за две недели!