Читать книгу "Желать невозможного - Екатерина Островская"

– Вероятно, переговоры с ними уже ведутся, только нас в это никто не посвящает, – заметил Васечкин. – А зачем с нами делиться информацией? Кто мы такие?

Мобильник в его кармане снова затренькал. Сергей ответил на звонок и услышал голос Кристины.

– Олег пошел гулять с Кубиком и не вернулся. Твоей «шестерки» во дворе нет. Я думаю, что Иванов поехал к Флярковскому: он у меня выспрашивал, где в Комарове находится его загородный дом, а еще говорил, что решит все сам. Я ему звонила, но он, видимо, телефон отключил.

– Постараюсь его перехватить, – ответил Васечкин, – я сейчас на Приморском проспекте: ему все равно мимо меня не проехать.

Он посмотрел на сумеречный проспект, освещаемый бледными фонарями.

– Олег к Илье Флярковскому помчался. Думаю, что и мне надо туда, чтобы удержать его от глупостей.

51

Илья наблюдал, как Менжинский перекладывает деньги в спортивную сумку. Тот двигался не спеша, вслух пересчитывая пачки. На Менжинском был спортивный костюм и теннисные кроссовки. На рабочем столе Флярковского рядом с пуленепробиваемым кейсом лежала ракетка и бейсболка с широким козырьком.

– Ты прямо как Шамиль Тарпищев, – без улыбки произнес Илья Евсеевич.

– …сто тридцать две, сто тридцать три, сто тридцать четыре, – закончил считать Менжинский.

Он взял сумку за бока, приподнял ее и немного встряхнул, чтобы аккуратно уложенные пачки легли еще плотнее. Потом вернул сумку на стол, положил поверх пачек теннисную ракетку, после чего закрыл молнию.

– По сегодняшнему курсу это чуть больше десяти миллионов долларов, – произнес Леонид Иванович. – Будем надеяться, что удастся поторговаться.

– Ты вооружен? – спросил Илья.

Менжинский распахнул куртку и продемонстрировал кобуру под мышкой. Потом похлопал себя по карману.

– Второй здесь, – сказал он спокойно.

– Думаешь, без стрельбы не обойдется?

– Посмотрим по обстановке.

– Сколько людей с собой берешь?

– Всех. А здесь четверых оставлю для обеспечения вашей безопасности.

– Достаточно двоих, – покачал головой Илья Евсеевич, – один на воротах, второй в доме. Куда больше? Периметр и дом на сигнализации, да и я вооружен.

– Хорошо, – согласился Менжинский, – оставлю двоих. Чем больше людей будет задействовано в операции, тем больше гарантий успешного исхода. Думаю, что пары часов нам хватит.

– Менты в курсе?

– Только Берманов. Но он – это тоже часть операции. Наивный дурачок надеется провернуть все сам, хочет славы и денег, но даже героической гибели не получит: в этом похищении он будет замазан полностью.

– Подробности меня не интересуют, – махнул рукой Флярковский, – главное, чтобы ребенок был здесь.

– А если…

Леонид Иванович бросил быстрый взгляд на Флярковского, и тот отвернулся.

– Мы совсем недавно уже говорили на эту тему, – спокойно напомнил Илья Евсеевич, заглядывая в пустой сейф. – Теперь я хочу только одного: проснуться завтра утром без головной боли.

Менжинский надел бейсболку, перекинул через плечо ремень сумки и, продолжая смотреть на спину Ильи, произнес негромко, будто бы себе самому:

– Нет проблем.

Он вышел из кабинета, спустился по лестнице на первый этаж, кивнул ожидающим его людям, махнул рукой, подгоняя их. Все это проделал быстро и молча, не желая больше говорить ни о чем, а может, потому, что торопил не их, а приближение того мгновения, которое изменит его собственную судьбу. Он сбежал с крыльца и сел в микроавтобус. Открылись ворота. Вскоре несколько машин выскочили на трассу. Менжинский снял с плеча сумку и поставил рядом с собой на сиденье. В динамиках чуть слышно звучала мелодия, какая-то песня смешивалась с тишиной и шуршанием шин. Леонид Иванович не прислушивался, а потом вдруг узнал голос Сони.

В ночь тихо шторы распахнет

Луна – испытанная сводня.

Но ей не повезет сегодня,

Сегодня ей не повезет.

Ты столько этой ночи ждал,

Дни комкая в своих ладонях,

Тебе не повезет сегодня:

Ночь торопя, ты опоздал…

– Выключи! – приказал Менжинский тому, кто сидел за рулем.

– Это Соня Маркова поет, – объяснил тот, – она мне свой диск подарила. А вам что, не нравится?

– Выключи, идиот! – крикнул Леонид Иванович и спокойно объяснил: – Может, мне и нравится, как она поет, только надоело слушать: даже Илья Евсеевич ее голос на мобильник свой записал. Кто-нибудь позвонит, и сразу – Соня Маркова со своими грустными песенками.

Сказав о мелодиях в мобильнике босса, Менжинский вспомнил, что и ему надо позвонить, достал свой телефон и набрал номер.

– Через полчаса, как и договаривались, – тихо сказал он в трубку. – Я все везу с собой. Надеюсь, что и вы тоже меня не подведете.

За окном темнело. Начинал накрапывать дождь. Сердце Менжинского заныло то ли от напряжения, то ли от дурного предчувствия, словно он провалился в холодные объятия опытной и равнодушной осени.

Наверняка есть люди, которым зима нравится больше лета. Они, даже просыпаясь ярким июльским утром, спешат к окну, чтобы поглядеть, не выпал ли снег. Измученные рабы на выжженных солнцем плантациях, вероятно, представляют рай как покрытое сугробами поле. Но большинство, конечно, любит солнечное и теплое время года. Тепло нравится и людям, и животным, а птицам особенно. Птицы устремляются в погоню за ним, они поют на заре, радуясь каждому раннему восходу, доброте мира. Да и люди поют иногда, когда у них светло на душе.

Люди не меньше птиц любят лето. Любят лето, а всегда ждут весны. Первые лучи вдруг потеплевшего солнца заставляют обнажиться газоны, постепенно забывают о шубах прохожие, все вокруг преображается, становится прекраснее и удивительнее. Особенно радуются мужчины, видя на улицах очнувшихся после зимней спячки красивых девушек. Первая травка, зеленеющая на пыльных обочинах, набухшие почки на ветках, разогнувшихся в предчувствии собственной красоты, крики спешащих домой птичьих стай и теплое дыхание вечернего бриза, нашептывающего признания уставшей от собственных проказ ветреницы. Впереди лето, и душа не устала еще от коротких жарких ночей. Осень еще далеко, ее нет, да и не было никогда на свете. Но однажды за чередой радостных дней, после холодного и продолжительного ливня с изумлением и тоской вдруг замечаешь усталый взгляд неутомимой еще недавно весенней подруги и светло-желтую прядь в ее выгоревших волосах. С тихим стоном осыпаются листья, и в запахе зеленых яблок последний глоток надежды на бессмертие птицы, поющей в твоей груди. С осенними дождями приходят туманы, за которыми уже не разглядеть будущего. Осень – первое напоминание о вечности, в которой не будет ни тепла, ни песен, ни поцелуев, ни ласки.