Читать книгу "Некровные узы - Алайна Салах"

Берусь за ручку и делаю глубокий вдох, пытаясь задушить бешеный галоп сердца. Говорят, грешникам место в аду, и сейчас я этих говорунов фигурально посылаю на хер, потому что вот он я, самый отчаянный грешник, стою с улыбкой на лице перед своими персональными воротами в рай.

Глава 37

Я на цыпочках крадусь в спальню, чтобы положить Расти в кроватку. На воздухе он всегда засыпает у меня на руках. Он такой соня, мой малыш. Этим он пошёл в меня, потому что папа говорил, что я была спокойной, редко просыпалась ночью и не доставляла тех проблем, какими обычно одаривают родителей новорождённые, будто чувствовала, что ему одному тяжело. Вот и Расти, наверное, чувствует. Поест и снова сопит. Я боялась, что со свалившимся горем у меня не будет молока, но оказалось, зря. У Расти Мерфи всё в порядке и с аппетитом, и с едой.

С каждым днём он начинает всё больше походить на Алекса. Пусть его бровки ещё не такие тёмные, но он их уже так же сурово хмурит, когда не может найти грудь. И маленький чёрный вихор на голове такой же непослушный, как у папы. Забота о нём забирает почти всё моё свободное время, и даже когда он спит, я читаю о том, как воспитывать малыша одной, чтобы он не чувствовал недостатка в отце. Вот только всё это блажь, самообман, потому что я знаю, что Алекса не заменить. И когда я думаю, что мой сын не узнает, каким сильным и мужественным был его папа, из забитой заботами дыры в сердце снова фонтаном бьёт кровь.

Стараясь не шуметь, расставляю в холодильнике продукты, которые привёз Зед, фрукты вываливаю в раковину. Обычно, это делает миссис Кидис, моя домработница. Я наняла её почти сразу же, как мы переехали в Марбелью. Она делает мелкую работу по дому, но в основном готовит. Почему-то, мне казалось, что так бы поступил Алекс, в своей бескомпромиссной манере заявив, что мне нужно хорошо питаться, чтобы его сын рос здоровым.

Чищу яблоки от кожуры, собираясь сделать свой первый в жизни пирог. Мне нужно научиться готовить, потому что в будущем я хочу баловать Расти домашними вкусностями. Кожура толстой стружкой падает в раковину, оставляя в руках неровную угловатую мякоть. Со временем я научусь. Шаг за шагом, как и всему остальному.

Неожиданное дуновение морского ветра ласково лижет затылок. Это странно, потому что я точно помню, что закрывала дверь. И вдруг чувствую это... его запах. Аромат сандала и пряностей с примесью адреналина, который проникает в ноздри, дурманит голову, превращая сердце в беспорядочно дёргающуюся мышцу. Это мой мозг подкидывает обонятельные галлюцинации, что неудивительно, потому что Алекс мне снится каждую ночь. Облокотившись о раковину, я жмурю глаза и жду, когда наваждение отпустит. А оно не отпускает, лишь сильнее нагнетая бурю внутри меня, так что пальцы начинает колоть у самых подушечек, и дышать становится невозможно. Бесплотные руки на моих плечах разворачивают меня на сто восемьдесят градусов, и я смотрю… и смотрю... и думаю, что я окончательно спятила, а мне ни в коем случае нельзя этого делать, потому что нужно заботиться о Расти. Но даже если и сошла с ума, я бы хотела постоять так хотя бы минуту, пока это видение, такое же красивое, как я его помню, жадно скользит по мне взглядом, словно тоже по мне истосковалось. Я моргаю снова и снова, а оно никуда не уходит. Сжимаю в руке нож, но его нет, потому что он валяется в ногах. Где-то с глухим звуком до сих пор катится яблоко, кровь шумит в ушах, и горло сжимается плотным кольцом, перекрывая путь к вздоху. А мне как будто его и не нужно, потому что в эти секунды я дышу им.

Призрак шагает ко мне и замирает на расстоянии вытянутой руки, как будто тоже знает, что если подойдёт ближе, то параллельные миры соприкоснутся, и произойдёт апокалипсис.

— Ты такая красивая, Тина. Самое красивое, что я видел в жизни.

Тело трясётся, словно душе тесно внутри него, и она толкается изо всех сил, пытаясь вырваться. Открываю рот, но оттуда не выходит ни звука, наверное, потому что в параллельной вселенной я плачу за счастье видеть его умением разговаривать. Он касается моей щеки рукой, и я чувствую, как горячая энергия входит в меня, согревая вены, пробираясь к тому укромному уголку, в котором со всеми шкатулками воспоминаний хранится моя любовь к нему, крепко стянутая цепями боли.

Алекс обнимает меня, и я распадаюсь на части, растворяясь в этом его бесконечном тепле, сумасшедшем запахе, в нём самом. Цепи жалобно трещат по швам и через секунду со звоном лопаются, распадаясь в труху, когда он гладит меня по голове, безостановочно касаясь волос губами, и шепчет:

— Это последний раз, когда ты плачешь, Тина. Потому что я вернулся, чтобы любить тебя.

Бонус 1

Алекс

— Приговор вынесут в течение часа, — сообщает недовольный старческий голос на другом конце провода. — Ко мне есть ещё какие-то вопросы?

— Никаких, Флойд. По крайней мере, сегодня.

— Мерзкий кукловод, — шипит динамик, — надеюсь, Иисус будет справедлив, и сотрёт твоё присутствие с лица земли в самое ближайшее время. Ты ублюдок, Мерфи, грязный шантажист…

— Ты бы попросил Иисуса даровать тебе чистую совесть и, возможно, тогда никогда не услышал обо мне. А пока этого не произошло, придется тявкать и приносить тапки по моей команде. Будет грустно увидеть тебя в одной камере с Колтоном. Хотя кого я обманываю — вид ваших сморщенных продажных задниц в тюремных робах доставит мне огромное удовольствие.

Не тратя ни секунды на раздражающий клёкот собеседника, я сбрасываю вызов и поднимаюсь на ноги. Сегодня, наконец, случится то, чего я ждал двадцать два года — убийца моего брата попадёт за решётку. Человек, который отнял у меня жизнь, выпустив на свободу монстра, получит по заслугам. Мне почти жаль, что я не увижу лица Колтона, когда судья озвучит приговор. И жаль вдвойне, что не смогу увести его сокровище прямо из зала суда. Хочу, чтобы он видел, каково это — лишаться самого дорогого.

— Зед, — наговариваю на ходу в динамик, — подгони машину к входу.

За четырнадцать лет вращения в криминальных структурах, мои нервы закалены до состояния стальных прутов. Это не бравада, а жизненная необходимость: когда изо дня в день привык просыпаться со смертоносной красной точкой на лбу, такие вещи как волнение и нервозность исчезают со склада эмоций. Рано или поздно ты просто миришься с объективной реальностью — там, где крутятся большие деньги, всегда ошивается смерть. Когда подписываешь сделку с дьяволом, заранее знаешь, что он заберёт твою душу. Так к чему напрасные тяготы? Таким, как я, повезло больше остальных. У меня достаточно денег и мозгов, чтобы отсрочить нежеланную встречу как можно дольше.

Но пока английский катафалк несёт меня к зданию суда, я всё явственнее ощущаю забытое дребезжание в нервных клетках. Словно перенёсся в прошлую жизнь, когда ещё умел чувствовать. Волнуюсь из-за встречи с ней? Вряд ли. Последний раз я видел Тину Эрриксон, когда ей было шестнадцать. Это произошло на выставке в художественной галерее моей знакомой. Селена регулярно присылает мне приглашения на каждое значимое мероприятие, и я благополучно отправляю их в урну. Меня не интересует искусство и не интересуют напыщенные рожи, вдумчиво гипнотизирующие взглядом чью-то мазню. Но когда мой человек сказал, что дочь Колтона будет там, я не удержался. Тина стала моим необъяснимым наваждением с тех пор, как я впервые её увидел. Не знаю, в чём причина и, честно говоря, никогда не утруждал себя выяснением, но факт остаётся фактом: в моём офисе есть целое досье на неё. Сотни фотографий в каждый год её жизни, увлечения, любимая еда и места, где она любит бывать. Я знаю об этой девушке всё. В моём нынешнем доме даже есть спальня, которую специально для неё спроектировал дизайнер. Потому что в ту секунду, как она обратила на меня свой наивный детский взгляд, я знал, что во что бы то ни стало буду обладать ей. Как коллекционер, который увидел автомобиль, существующий в единственном экземпляре, захотел его себе в гараж. Разумеется, я не собираюсь на нём ездить - достаточно того, что я владею им безраздельно и всегда могу на него посмотреть.