Читать книгу "Внутренняя война. Том 1 - Стивен Ридер Дональдсон"

– И в Беллегере есть такие люди. – Голос Кламата был словно выкован из железа. – Точно такие и того хуже.

Но он знал, что Маттуил не слышит его. Юноша проводил часы и дни во власти своих воспоминаний. Теперь он затерялся в них.

– Он делал вид, что бьёт их за то, что они отказываются подчиняться. Я знал правду. Мы все знали её. Он избивал их, потому что причинять им боль доставляло ему удовольствие. Они не подчинялись, потому что не понимали его.

Они говорят на нашем языке. Мы слышали, как они протестовали. Они запутались, они ругались. Они слишком горды, чтобы упрашивать, но они снова и снова говорили надзирателю, что не понимают его. Они не умели работать с камнем и рыть землю. Всё, что мы делали, чтобы прокладывать дорогу, каждый инструмент, который мы использовали, – они не понимали этого.

Поэтому их избивали. Когда мой отряд прибыл туда, где они работали, их уже долго били до того. Свежая кровь текла у них по спине и по плечам. Более старые порезы гноились все больше и больше. У некоторых из них были сильные ожоги. Все они пахли заразой.

И тем не менее их заставляли выполнять самые трудные задачи. Поднимать самые тяжёлые камни. Переносить их. Рыть ямы, когда для работы требовалось больше камня, или когда не хватало отхожих мест, или когда их надзиратель просто хотел воспользоваться своим кнутом.

Нуури не могли убежать. Нас всех охраняли. Повсюду были солдаты. Амиканские солдаты. Всякий раз, когда какой-нибудь нуури заболевал, когда он не мог стоять от слабости, солдаты бросали его в уборную и оставляли там.

Не двигаясь, Матт напряжённо слушал своего сына. Но Кламат не обращал внимания на своего старого друга. С суровой властью в голосе он сказал Маттуилу:

– Давай, договори до конца. Расскажи всё это. Ты должен рассказать.

Шёпот Маттуила был похож на вопль.

– Я должен был убить этого надзирателя. Мне следовало так поступить. Он заслуживал смерти. Каждый беллегерец должен был восстать против него. Но там было так много солдат. Когда надзиратель смеялся, они смеялись вместе с ним. Мы все были трусами. Я был трусом. Я должен был убить его.

И тут сын Матта и Матты сломался. Закрыв лицо, он зарыдал. Увиденное на строительстве дороги вырывало из его груди глубокие, мучительные всхлипы, он никак не мог остановиться.

Его отец приблизился к нему. Лицо старого воина было мрачнее тучи. Он обнял сына. Со слезами в голосе он мог только снова и снова повторять: «Сын мой. Мой сын». Но потом всё же произнёс:

– Если бы вы восстали – если бы вы попытались защитить нуури, – эти солдаты убили бы вас. Кому бы от этого стало лучше? О мой сын, они бы убили каждого восставшего беллегерца. Кому бы от этого стало лучше? Что бы из этого вышло?

Генерал Кламат знал ответ. Ничего бы не вышло. Маттуил не смог бы остановить происходящее. И после кровопролития, после взаимного убийства беллегерцев и амиканцев, никто не избежал бы последствий. Это подорвало бы союз двух королевств.

Дезертировать было лучшим решением.

Кламат покидал дежурное помещение с разбитым сердцем, он вышел из штаба на воздух. Сломав Маттуила, он не мог его утешить. Эта роль принадлежит Матту.

А что могла сделать королева Амики против таких людей, как этот надзиратель, эти солдаты? Что она могла сделать против своего отца-заклинателя?

* * *

Кламат был не в настроении разговаривать с королём Бифальтом. Ему хотелось накричать на кого-нибудь, а король вряд ли был хорошим собеседником при таком раскладе. Но Кламат прошёл через «пекла», их было в его жизни не меньше, чем у правителя Беллегера. Жестокие битвы научили его забывать об эмоциях. Позже они найдут себе выход.

Конечно, он мог бы, не боясь, выразить своё возмущение в присутствии короля. Резкий упрёк – вот самое большое наказание, что он рисковал получить от правителя, которому был верным товарищем и сторонником в течение двадцати лет. Тем не менее дисциплина, усвоенная Кламатом во время той старой войны, вошла в его кровь и плоть. У него было что рассказать королю. И если он сохранит спокойствие, то сможет принять и ответ своего повелителя.

Кламат нашёл Бифальта в зале, где обычно заседал тайный совет, король был там один. Задержавшись с Маттом и Маттуилом, генерал прибыл в неурочный час. Как правило, в это время король ужинал со своими советниками: земским начальником, королевским казначеем, королевским землемером, который отвечал за строительство в столице и за её пределами, в том числе за восстановление дорог, соединяющих города, сёла и деревни Беллегера, Элгартом и самим Кламатом, когда те бывали не заняты, и начальником переписей, возможно, самым важным чиновником в королевстве, правда, никто толком не мог понять, чем он занимался, знали только, что у него были сведения о каждом жителе Беллегера, вдобавок он обладал информацией о том, кто и в какой части страны постоянно проживает. Но Кламат давно был знаком с королём. И не боялся, что тот прервёт его на полуслове или поторопит. Да и члены совета примут опоздание короля как должное. В конце концов, он же не королева-консорт, опаздывающая из прихоти.

Ни в лампах, ни в очаге не горел огонь, зато были настежь раскрыты все окна, и в комнату лился последний дневной свет и свежий вечерний воздух. Там царил уютный сумрак. Нет, не темнота, Кламат прекрасно видел лицо короля и мог разобрать его отдельные черты, но тусклый свет смягчал острые углы. Приближалась ночь.

Король Бифальт сидел за своим столом, широким деревянным столом, заваленным картами и отчётами. Он привык работать над несколькими проектами сразу, а теперь ещё и события ускорялись. Король получал очень много сообщений. Но он оторвал взгляд от бумаг тотчас, как Кламат вошёл.

Кламат остановился перед его столом и пригляделся, пытаясь уловить выражение его лица.

Знакомого, изрезанного шрамами лица с проницательным взглядом и властным ртом. Но сейчас, как это уже случалось раз или два, Кламат заметил, что король Бифальт выглядит моложе своих лет, намного моложе. За время поисков «Седьмой Казни» Гексина Марроу Бифальт, тогда ещё принц, постарел по крайней мере лет на десять. Но с тех пор время лишь слегка коснулось его. Черты лица другого человека смялись бы под тяжестью стольких невзгод. Но потери короля Бифальта, казалось, наоборот, защищали его от неумолимого времени.

По мнению Кламата, король выглядел на свой настоящий возраст только в те моменты, когда глядел вслед покидающей тронный зал королеве Эстии.

Отбросив плотно исписанный лист пергамента на груду других бумаг на своём столе, король Бифальт поднялся на ноги и встретился взглядом с Кламатом.

– Я рад твоему возвращению, генерал. – Произнося последнее слово, король насмешливо приподнял бровь, будто подтрунивая над Кламатом. Но Бифальт и не думал насмехаться над своим старым другом. Он знал, как воспринимает Кламат своё положение главнокомандующего объединённой армией, знал и все сложности, связанные с тем, что звание это действовало не только в Беллегере, но и в Амике. – Беспокойное выдалось у тебя путешествие.