Читать книгу "Улей - Соня Фрейм"

«А это что за нож?» – спросил Винсент, касаясь тонкого лезвия, на чьей ручке мерцала золотая пчела с человеческой головой.

«Этот нож я выковала, используя их руны, – хитро сощурилась Мирра. – Им ты убиваешь богов».

С этими словами она свернула свою амуницию и собралась уйти, оставив Винсента наедине с новыми знаниями.

«Разве можно убить богов?» – скептично вопросил он.

«Убить можно все, что живо, – последовал холодный ответ. – Просто надо знать, как…»

Мирра, конечно, ждала, что Винсент при первой же возможности опробует полученные знания. Но пока это не представляло интереса для него. Он собирал информацию и выстраивал свою картину мира. Таков был его способ воздействия на реальность: зная, где правда, а где ложь, можно выявить лазейки для собственных замыслов…

Мысли вернулись в настоящее. Перед глазами вращались золотые знаки, сплетающиеся в бесконечные узоры. Картина совершенства.

Днем он расшифровал небольшой стих, который обнаружил, случайно переставив пару символов в другом порядке. Сейчас он беспрестанно звучал в его голове:

Входи, Другой, но не забудь,Что у тебя иная суть.Ты можешь гостем в доме быть,И будем холить и любить,Но коль навек решишь остаться,Попробуй силой нам сравняться.И будут твоими наш Улей и Сад,И станет служить тебе Страж, что у врат.Но труд у Пчелы тебе не отнять,А значит, Другому Богом не стать.

Это был вольный перевод Винсента. Он ломал голову над последними строчками. Они намекали, что, даже получив силу Королевы, Мирра не сможет сравняться с богами.

«Труд богов тебе не по плечу. Ты – всего лишь пыль на дороге, Мирра. Ты не создашь мир. Не создашь жизнь. Ты не будешь любить и заботиться даже о том мире, который отняла у них. Твой Сад завянет. Твои птички сдохнут. Твои рыбки всплывут брюхом кверху…»

И что еще за Улей такой? Неужели мир богов, куда они ушли и закрыли дверь?

Винсенту дико хотелось взглянуть на вселенную богов хотя бы одним глазком. Все запертые двери манят. Как живут те, кто создал такой сложный и прекрасный язык? Они более чем умны. Если их язык как текущая река, то и сами они понимают переменчивость бытия. Для них не должно быть догм. Он прочел их письмена как красивую философскую сказку и желал только одного: увидеть все, что расшифровал. Это будет самым ярким впечатлением его жизни… правда, которую он нашел сам.

В динамиках раздался шелест. Опять двадцать пять.

– Ты дашь мне поспать? – спросил Винсент.

– Ты не спишь, – пробрюзжала Мирра. – Мне нужно, чтобы ты еще раз посмотрел знаки и кое-что уточнил.

Винсент нехотя встал с кушетки и включил свет. Он взял свою тетрадь и вопросил:

– Чего надо?

– Посмотри начертание символов группы C. Меня интересует, совместимы ли они с символами группы B и можно ли их комбинировать с группой M.

Он стал листать таблицы, куда вносил символы по принципу смысловой совокупности, а Мирра ждала, но ее дыхание шелестело на всю комнату. Внезапно в помещении, где она находилась, раздался глухой удар.

– Что за… – недоуменно спросила она. – Погоди, мне надо проверить кое-что.

– Я могу лечь спать? – раздраженно спросил Винсент.

Но она не ответила. Слышались странные лязг и шорох.

Настала короткая тишина, во время которой Винсент мерно покачивался над тетрадью.

– Что это… Да как она прошла защиту?! – отдаленно донесся слабый голос Мирры.

Он резко поднял голову, вслушиваясь в обрывки информации, льющейся из громкоговорителей. Где-то беспорядок, а его не позвали.

От этого сердце загорелось странным предвкушением: в здании есть чужой.

Внезапно в динамиках раздался свист. Некто неподалеку от Мирры выводил стройную мелодию, и она была ему смутно знакома. Винсент непроизвольно открыл рот и даже напел:

– Come tiptoe through the tulips with me…

* * *

– Сюрприз, – сказала Фидель, замирая в проходе.

Рукав платья был задран, и из свежей раны капала кровь.

Мирра уставилась на нее так, будто увидела привидение. Палец на автомате нажал отбой на рации, связывающей ее с Винсентом.

Мать и Дева встретились спустя много лет. Как и раньше, стояли они друг перед другом, словно ничего не изменилось.

– Помнишь, что я сказала тебе, когда ты поймала меня при первой попытке побега и сломала мне руку? – Фидель сделала шаг вперед, слегка улыбаясь, но в этой улыбке не было ни веселья, ни даже иронии. – Я сказала, что однажды займу твое место, буду стоять там, где стоишь ты. И вот я здесь, в твоей крепости.

Она ступала бесшумно и грациозно, а следом стелился кровавый шлейф. Подошвы ее обуви едва касались пола. Будто под ней колыхалось поле тюльпанов, и на цыпочках она кралась по ним к самой луне… которой была Мирра. На нее надвигалась тьма.

Нервно усмехнувшись, Василакис переключила рацию в новый режим:

– Всем сотрудникам нижних уровней: код «семь-два-три». Повторяю.

– Никто тебе не ответит, – наморщила нос Фидель. – Они все мертвы.

Мирра застыла как вкопанная, а ее ученица развела руками:

– А как бы я, по-твоему, сюда вошла, а?

* * *

Троица выбралась наверх и оказалась в том самом коридоре, где Мирра убила Винсента. Красные лампы слабо освещали каменные стены, горевшие странными знаками.

Саид почувствовал непритворный ужас, потому что место походило на ритуальный склеп. Эти проходы он видел на прыгающей видеозаписи, которую принес с собой Нико. Еще тогда он понял, что не хотел бы оказаться в этом месте по своей воле.

Низкие потолки давили, а от красного света усиливалось ощущение тревоги. А потом они услышали это.

Нико среагировал быстрее и закрыл уши.

Саид чуть не оглох. Ему показалась, что взвыла пожарная сирена, но в ней дрожали хриплые гортанные колебания. Такие звуки может издавать только живое существо – но никто на свете не кричит так!

Из ушей потекла кровь, и началось сильное головокружение.

Одна Фидель выглядела спокойно и буднично.

– Скоро привыкнешь, – бросила она ему. – Вначале всегда стремно.

– Это и есть крик Королевы? – растерянно спросил он.

– Я понимаю, что вы ждали «Маленькую ночную серенаду» Моцарта. Но такова правда: сказочные создания не умеют кричать красиво.

Вскоре они оказались у двери той самой камеры. Фидель порывисто припала к холодному металлу всем телом. Прикрыв веки, она вслушивалась в нечто на той стороне. В ее движениях читалось безудержное стремление просочиться на ту сторону.