Читать книгу "Дом кривых стен - Содзи Симада"

Я совершил преступление, однако кое-что вынес из этого. Понял это вчера, слушая Вагнера. Я прожил столько лет, храня свою тайну, не позволяя себе говорить о ней во весь голос. А в это время рядом громоздились горы лжи. Они росли, будто покрывая меня слоем цемента, и твердели. Вокруг толпились подхалимы, поддакивавшие каждому моему слову. От них я слышал лишь лесть, от которой сводило зубы. Но мне все-таки удалось прорваться сквозь это кольцо и вернуться в молодость, туда, где я жил по правде, жил честно. Вы говорили о Джеке-гимнасте, помните?

– Да, о кукле, – подтвердил Митараи.

– Короткая правда деревянного прыгуна?.. Это не Голем, это я сам. Последние двадцать лет жизни я играл роль своего рода куклы. Что-то представлял собой в самом начале, когда был созидательный порыв и многое удавалось, но потом превратился в снеговика. В последние годы я не создал ничего заслуживающего внимания.

И мне захотелось снова стать самим собой, пусть совсем на короткое время. Таким, каким я был прежде: ясным и чистым парнем, способным на крепкую дружбу. Ради этого я и исполнил свое обещание. Обещание, данное Номе сорок лет назад, когда я был настоящим человеком, самим собой.

Все молчали. Задумались, какую суровую цену приходится платить за успех…

– Я бы на вашем месте не решился на такое, – раздался вдруг голос Митио Канаи. Эти слова были вполне в его духе. Я со своего места заметил, как жена ткнула его в бок, но он не обратил на это внимания. Решил, должно быть, что здесь самое подходящее место, чтобы продемонстрировать мужской характер.

– Я бы не смог так поступить. Я не человек долга. Мир, где мы живем, полон обмана. Люди все время обманывают друг друга. Я не имею в виду, что только в плохом смысле. Обман в порядке вещей и в искусстве, и в делах. Не соврешь – лишишься работы. Половина клерков так живет. Я серьезно. А что, не так, скажете?.. Возьмем, к примеру, врача. Он знает, что у пациента рак желудка, а говорит ему, что у него язва. Можно его в этом винить? Пациент все равно умрет, но будет думать, что это обострилась язва. И умрет с мыслью: как повезло, что у меня нет этого ужасного рака…

То же самое произошло с вашим другом, Хамамото-сан. Он умер спокойно, с верой, что друг уничтожит его врага. Какая тогда разница между ним и раковым больным? А Хамамото-сан надо было стать президентом «Хаммер дизель», и он им стал. В этом деле нет проигравших.

Я был вынужден подлаживаться под Кикуоку, притворяться, что уважаю его. С каким бы удовольствием я придушил этого слизня! Сколько раз представлял эту картину… Но наш мир лжив. Я планировал использовать Кикуоку до конца, пока он не окочурится, обглодать его до костей. Потому что это было мне выгодно. И вы должны были сделать то же самое. Таково мое мнение.

– Канаи-сан! – отозвался Кодзабуро. – Сегодня вечером… странно… мне кажется, все как бы сострадают мне. Я ни разу не испытывал такого чувства по отношению к себе, когда сидел на работе у себя в кабинете… Возможно, вы правы. Но я должен сказать, что Нома умер не в больнице, а на тюремной койке, завернутый в тонкое одеяло. Стоило мне об этом подумать, как сама мысль о том, что мне придется спать на шикарной кровати до конца дней своих, вызывала у меня содрогание.

* * *

Ночь незаметно миновала, уже было совсем светло. Ветер стих, и было так тихо, что извне в дом не проникало ни звука; от снежной бури не осталось и следа, и в оконах салона сверкало синевой небо без единого облачка.

Гости Дома дрейфующего льда посидели немного и стали расходиться. Покидая салон, они низко кланялись Кодзабуро и шли в свои комнаты, готовиться к окончанию этих необычных зимних каникул.

– Митараи-сан! – Кодзабуро будто что-то вспомнил.

– Что? – вяло отозвался мой друг.

– Хотел спросить… С загадкой, которую я задал Тогай и другим… про клумбу… вы разобрались? Они говорили вам о ней?

– А-а, вот вы о чем…

– Разобрались?

Митараи сложил руки на груди со словами:

– А-а, с этой… Нет, не разобрался.

– Хо! Что-то не похоже на вас. Если это так, я не могу считать свое поражение полным.

– Вот как? Так, может, оно и к лучшему?

– Если вы из сочувствия, то не нужно. Это не принесет мне удовлетворения.

– Ну что ж… Господа детективы, готовы ли вы утром прогуляться до холма?

Кодзабуро усмехнулся и хмыкнул:

– Я так и думал. Рад, что судьба свела меня с таким человеком, как вы. Я не жалею, что проиграл. Жаль, мы не встретились раньше. Тогда бы жизнь не была такой скучной. В самом деле, жаль.

Сцена 5. На холме

Мы поднимались на холм; пышные белые облачка дыхания таяли в морозном воздухе. Мы оказались на вершине в тот момент, когда всходившее справа солнце осветило плавучие льды. Дом, на несколько дней ставший нам прибежищем, словно мягким хлопковым одеялом, был окутан легким туманом, окрашенным лучами утреннего светила, которое одаряло теплом все вокруг.

Все повернули головы туда, где стоял Дом дрейфующего льда и справа от него высилась стеклянная башня, сверкнувшая на солнце золотом так, что сделалось больно глазам. Заслонив глаза рукой, Митараи пристально смотрел на них. Я подумал, что он любуется открывшимся перед ним видом, но ошибся. Мой друг просто ждал, когда это золотое сияние прекратится. Наконец он сказал:

– Это хризантема?

– Верно, – ответил Кодзабуро. – Сломанная хризантема.

Я ничего не понимал:

– Где? Какая?

– Стеклянная башня. Вон хризантема, видите?

– О-о! – радостно выдохнул я. С приличным запозданием послышались негромкие возгласы удивленных детективов.

На стеклянном цилиндре красовалась огромная сломанная хризантема. На башне словно висело грандиозное развернутое какэмоно[22]. Причудливый узор клумбы, разбитой у подножия башни, отражался в цилиндре в форме хризантемы. Хризантемы, лишенной цвета.

– Будь здесь ровное место, этим видом можно было бы насладиться только с вертолета, – заговорил Митараи. – Встав на середину клумбы и подняв голову, отражения вы не увидите. Для этого надо отойти подальше и взглянуть сверху. По счастью, здесь оказался холм. Но его высоты оказалось недостаточно. Поэтому построили башню, которая была слегка наклонена в эту сторону. И теперь отсюда все хорошо видно. Ведь именно для этого вы соорудили ее таким образом?

Кодзабуро лишь кивнул, не произнеся ни слова.

– Вот оно что! – вырвалось у меня. – Хризантема – значит Кикуока![23] А то, что она сломана, – это знак вашей клятвы убить его!