Читать книгу "У тебя есть я - Мария Воронова"

– Только это не имеет никакого отношения к убийству. Точнее, к самоубийству.

– Дорогой, я, конечно, понимаю, что глухарей никому на себя неохота вешать, но всякому цинизму есть предел. Следаки так даже в девяностые не обставлялись.

– Послушай меня, пожалуйста, и ты все поймешь, может, и к Ирочке этой не поедем. Меня давно настораживало, что мы никак не можем ухватить след мнимого гонца от Седова. Все-таки элитный дом, а не муравейник на тысячу квартир, мощная железная дверь в подъезд с надежным домофоном. Люди опять-таки живут приличные, в разуме, как говорится, с высокой социальной ответственностью, замечают, что происходит вокруг. Это же не чудильник какой-нибудь, где все жильцы в пьяном угаре, и каждый видит свое – то, что подсказывает белая горячка. Ну вот не могло так быть, что человек приходил, проник в парадное, а никто ничего не заметил. Зато если допустить, что никакого гонца не существовало нигде, кроме как в воображении Оксаны Максимовны Дымшиц, то все сходится.

– Бред какой-то.

– Анжел, но ведь это самое логичное объяснение – если никто ничего не видел, значит, ничего и не было. Гораздо ближе к реальности, чем то, что дом населен сплошными ротозеями. Впрочем, я сам долго не принимал эту гипотезу, пока вчера Маргарита не рассказала мне, что звонок гонца был какой-то необычный.

Он нахмурился, постаравшись дословно передать эту часть беседы с Рогачевой, и запоздало огорчился, что не записал ее на диктофон.

– Ну мало ли что бедной женщине после стресса в голову полезет, – проворчала Анжелика без особой уверенности.

– Согласен, не аргумент. Только дальше я выяснил, что Оксана Максимовна, притом что держалась вроде бы вполне обычно и спокойно, совершала в день взрыва довольно странные поступки.

– Интересненько, – протянула Анжелика.

– Во-первых, она забыла купить вино, хотя всегда была ответственной хозяйкой.

Ямпольская нахмурилась:

– Я бы не забыла. Черт, да про алкашку никто бы не забыл. Хлеб, фрукты, ну, тортик еще туда-сюда, а вино…

– Ладно, сделаем скидку, что сама Оксана Максимовна совершенно не пьет, поэтому и забыла. Но она спохватилась, когда гости уже пришли, и довольно настойчиво стала выпихивать мужа в магазин.

– Тут как раз все логично.

– Да, но стоило врачам «скорой» забрать Давида Ильича на такелажные работы, как хозяйка совершенно успокоилась и будто снова забыла, что ей нечем попотчевать гостей. Как знала, что сейчас чачу принесут. Если бы тут все было чисто, то она, по идее, должна была сама сбегать в лавку, которая, кстати, расположена в десяти метрах от их дома. Рогачевы – свои люди, родственники, что может быть естественнее, чем попросить их пятнадцать минут поскучать, и метнуться в магазин, раз уж вино было настолько необходимо, что она отправляла за ним мужа.

– А почему он не пошел? Это вообще подозрительно, – фыркнула Анжелика. – Если бы я послала своего за бухлом, он бы из любого положения стартовал, пока я бы еще договорить не успела.

– Этот момент надо будет еще уточнить у Дымшица, но я так понял, что Оксану не слишком устраивал ассортимент в ближайшей лавочке, и она отправляла его на машине в гипермаркет, где гарантированно есть хорошее крымское вино, которое любит Константин Рогачев. А Давиду было лень. Ладно, дальше несообразность: Оксана отправляет Маргариту в кухню сервировать закуски, хотя это противоречит законам гостеприимства.

– Ой, я тебя умоляю, близкие люди когда собираются, кто там считает?

– Допустим. Но тогда почему они с Константином Ивановичем не дождались Рогачеву? Неужели так свербило выпить, что решили без нее, тем более если вспомнить, что Оксана Максимовна убежденная трезвенница. Маргарите требовалось максимум десять минут, чтобы сервировать еду и вернуться в комнату, почему хозяйка не подождала? Нет, я, конечно, рад, что Рогачева не попала под взрыв, но, согласись, Оксана повела себя с ней довольно-таки хамски, даже если учитывать, что они близкие подруги.

– Все равно неубедительно, – буркнула Анжелика.

Зиганшин вздохнул:

– Ну да, мелочи, только моя версия все их объясняет. Смотри – Оксана тяжело перенесла смерть единственного ребенка. Дымшиц говорил, что она долго была в депрессии, но таблетками лечиться не хотела, потому что боялась пристраститься. Потом со временем скорбь немного утихла, мучительное чувство вины попустило, Оксана начала выправляться, и тут новый удар. Умирает наконец старуха Римма Семеновна, оставив внуку и его жене коллекцию картин. Любой другой человек обрадовался бы такому подгону, но только не Дымшицы. Они надеялись, что эти произведения искусства не имеют художественной ценности, а оказалось – есть, да еще какая! И снова поднимается чувство вины, и начинает грызть: «Вот если бы мы лучше уговаривали Римму Семеновну…» Давид Ильич так вообще прямо мне заявил, что мучается оттого, что не грохнул старушку и не ограбил ради спасения сына. В итоге денег сколько хочешь, только сына не вернешь. Спаслись только тем, что отдали деньги на благотворительность, ну и, наверное, убедили себя, что опухоль была очень злокачественная и ребенок все равно бы умер. И только Оксана Максимовна немного успокоилась, как новый удар. Является тетка, у которой благодаря деньгам Дымшицев ребенок выздоровел от той самой болезни, которая погубила Петеньку. Тетка хотела отблагодарить, а в результате добила бедную женщину.

– Да уж, – вздохнула Анжелика, – не позавидуешь.

– У меня есть друг, психиатр по профессии, так он говорит, что особого внимания требуют как раз люди на выходе из депрессии. В разгаре болезни у них ни на что сил нет, даже на самоубийство, но когда начинают поправляться, то воля может проявиться раньше, чем желание жить. Так, наверное, и произошло с Оксаной Максимовной. Она не хотела жить, а воля у нее была сильная и до болезни, поэтому после депрессии ожила раньше других качеств, а главное, она любила своего мужа и ни в коем случае не хотела омрачать остаток его жизни угрызениями совести. Ей необходимо было уйти так, чтобы ни у кого даже тени подозрения не возникло, что она сделала это добровольно. Таблетки тут никак не годились, равно как и автокатастрофа. Никакой гарантии смертельного исхода, кроме того, у всех сейчас видеорегистраторы, на которых сразу видно, что человек сам кинулся под колеса. Есть еще опасность переусердствовать и замаскировать самоубийство так, что оно будет выглядеть как женоубийство, а вешать срок на родного мужа Оксана не хотела. Взрыв показался ей оптимальным вариантом. Люди крайне редко выбирают подобный способ суицида, если они не террористы. И знаешь, еще что?

– Что?

– Я сейчас вспомнил, как Маргарита говорила, что Оксана боялась погибнуть именно от взрыва.

– Так это как раз опровергает твою гипотезу.

– А вот и нет! Надо поподробнее узнать у Рогачевой насчет этих Оксаниных слов, но тут возможны два варианта. Или несчастную женщину так источило чувство вины, что она ради искупления решила принять именно ту смерть, которой боялась больше всего, или она спланировала самоубийство давно, и специально говорила о своем страхе, чтобы точно никто не заподозрил, что она решила лишить себя жизни.