Читать книгу "Волк за волка - Райан Гродин"

Все, кроме Кацуо.

Мысль, имя, ударили ее с холодной, ужасной ясностью утра. Не было больше размытого пятна, оцепенения.

Воспоминание о том, как он тяжело свалился на дорогу, ломая конечности и суставы и жизнь, казалось кошмаром. Большим, чем жизнь, цепляющимся к ней, как жирная пленка, заставляющим ее чувствовать себя слабой, грязной.

Слишком многие ее кошмары были реальными.

– Цуда Кацуо мертв, – сказала она вслух гладким металлическим стенам. Слова вернулись к ней эхом: слабым, слабее, еще слабее…

Ее разум взбесился. Танцевал вокруг нее. Или моя жизнь, или его. Я не виновата. Не совсем. Если бы он отпустил мою руку, если бы он не отклонился назад так резко, он бы не потерял равновесие. Я не выбирала его смерть. Но я стала ее причиной…

И голос, который шептал громко, громче, громче всех – старейший шепот из всех – сказал только одно слово: монстр.

Она боялась, что он был прав.

Погода на море испортилась: его волны барахтались, взбрыкивали, метались во все стороны. Экипаж «Кайтена» казался равнодушным, ходил по коридорам с уверенностью горных козлов. Но Яэль и другие гонщики провели большую часть времени лежа, не желая принести содержимое палубы в каюты. На палубе практически никого не было, когда Яэль, цепляясь за стены, предприняла путешествие за едой. Она была более чем благодарна за это. Она не думала, что сможет выдержать взгляды других гонщиков – реальных или воображаемых – колющих ее так же, как это делал Кацуо. В сотню раз сильнее.

Она с ужасом ждала взгляда Феликса. (По данным табло, он достиг корабля, на двенадцатом и последнем месте). Но брата Адель и его ледяных глаз нигде не было видно. Единственными за обедом были Ларс (у которого было немного позеленевшее лицо) и Рёко, баюкающая в руках миску с лапшой удон. Оба цеплялись за свои привинченные стулья.

Яэль кивнула, получив собственную миску, и села за отдельный островок стола. Судовая качка создавала крошечные волны в бульоне, вызывая рябь в печальном отражении Адель. Яэль смотрела и смотрела на перепутанную лапшу, пытаясь заставить желудок поесть. В последнем этапе Гонки Оси было чуть более двенадцати сотен километров от Нагасаки до Токио. Более двенадцати часов езды на высшей передаче. Двенадцать часов, когда Лука будет ехать за ней в всеоружии… пытаясь сократить тот пятисекундный разрыв между ними.

Яэль были необходимы все силы, какие у нее были. И хотя она не наелась до отвала, она не была голодна.

Была только пустой и слабой.

Она по-прежнему смотрела в бульон, когда стул рядом с ней загремел. Это была Рёко. Короткие атласные волосы девушки прошлись по ее подбородку, когда она поклонилась:

– Здравствуй. Меня зовут Оно Рёко.

– А меня Адель, – кивнула Яэль, посмев встретиться с девушкой взглядом.

Во взгляде Рёко не было сомнений. Никаких резких обвинений. Вместо этого на ее щеках появились ямочки:

– Спасибо, что помогла нам уйти от солдат Советов. И за помощь Ямато. Он очень признателен.

Яэль не знала, что сказать. «Пожалуйста» казалось ересью. Ничего не ответить значило оскорбить. Поэтому она ухватилась за последнее предложение:

– Как Ямато?

– Он счастлив, что больше никуда не едет. Ямато хороший гонщик, но это не то, к чему лежит его сердце. – Щеки Рёко покраснели: от розового до сливового. Она быстро продолжила. – Он хочет изучать литературу и стать учителем.

Яэль думала о книгах, которые носил с собой юноша. Как он прочитал хокку вслух в идеальном тоне и темпе.

– Он будет хорошим учителем.

Рёко кивнула:

– Я тоже так думаю.

Яэль сунула руку в карман и вытащила бумажные скульптуры. Звезда сплющилась в кармане, а шея журавля вывернулась назад и сломалась.

– Спасибо тебе за них.

– Ты не открыла их. – Рёко нахмурилась и выловила бумагу из ладони Яэль. Ловкими пальцами она развернула их и разгладила складки.

Оба осколка бумаги содержали рукописные заметки – аккуратный курсив, вплетенный между немецкой пропагандой и арабским новостным листком.

На звезде: Кацуо планирует зажать тебя в тиски с Хираку, Такео и Ивао. Опереди их, как только сможешь.

На журавле: Кацуо планирует подсыпать наркотики в твою воду. Присматривай за своими фляжками.

Правда была внутри. Всегда внутри. (И это заставило Яэль гадать, что она обнаружит в себе, если откроется? Монстра, созданного доктором Гайером? Или Валькирию собственного производства?)

Она не знала.

Она не знала.

Как она могла забыть собственную личность?

– Ты пыталась предупредить меня, – размышляла Яэль вслух, потому что так было проще посмотреть на этот вопрос: – Но почему?

– Я наблюдала, как ты участвовала в гонке в прошлом году. Ты ехала очень хорошо. Лучше, чем юноши. Это обрадовало меня. Дало мне… – Рёко остановилась, отыскивая нужно немецкое слово. – Надежду. Надежду, что я тоже смогу участвовать в гонке, несмотря на то, что я девушка. И в Праге, когда я сидела одна, ты улыбнулась мне, снова дала мне надежду. Я хотела дать тебе что-то в ответ.

Надежда. Проклятая надежда. Яэль действительно нужно было немного надежды прямо сейчас. Она посмотрела на сморщенные бумажки. Они никогда не будут снова гладкими. Слишком многое случилось с ними. Но возможно, их можно разгладить…

– Как думаешь, сможешь показать мне, как сделать звезду? – спросила она. – И журавля?

Девушка напротив улыбнулась ей:

– Конечно.

Рёко тоже была хорошим учителем. Они провели час, склонившись над столом, разгибая пальцами бумагу, разговаривая о мотоциклах и парнях. (Разговор как-то постоянно переходил на Ямато. Каждый раз, когда Яэль упоминала имя юноши, лицо Рёко выдавало другой оттенок красного.) Когда урок закончился, Яэль смогла смастерить звезду и журавля, который на самом деле выглядел как птица.

Это было хорошее начало, думала она, убирая две фигурки в карман.

Когда море наконец успокоилось, Яэль обнаружила, что ее живот не последовал его примеру. Он по-прежнему крутился, переворачивая последнюю пищу: лапшу удон, рис, рыбу и сушеные сливы внутри кишечника. Она вышла на палубу, чтобы подышать: уловка, которую она узнала от героев-мореплавателей со страниц книг на полке Хенрики с запрещенными романами.

Она была не единственной. Все судно вывернулось наизнанку: гонщики и, похоже, члены экипажа облокотились на перила, купаясь в морском бризе и утре.

Яэль разыскивала Феликса, когда поднялась на палубу «Кайтена», но его нигде не было видно. Она вообще не видела его за все время рейса. Ей не хватало смелости постучать в его дверь, и она действительно не знала, что сказать в таком случае. Как бы то ни было, что значили лишние двадцать четыре часа? Прощание, которое не было таковым, все еще оставалось лучшим вариантом.